Тысяча и одна ночь Майкла Дуридомова
Шрифт:
– Файла?
– Слушай, Мишка.
– Что.
– Да нет, это я так.
– Говори уже.
– Нууу… может я… как она… пока ты там…
– Язычком поработаешь?
– Да нет! Третий файл!
– Как она? Ты хочешь… кино снять?
– Ну не спрашивай! Уйду щас совсем! Сам догадайся!
– Своим телефоном?
– Ну да.
– Анне Сергеевне показать?
– Вот дурак! Ну совсем Дуридом!
– А зачем?
– Нууу… не знаю. Захотелось просто. Сама не знаю, почему. Могу я захотеть что-нибудь?
– Ты можешь захотеть все, что угодно, Бельчонок.
– Правда? Так ты согласен?
– Ладно. А потом я?
– А вдруг ты телефон потеряешь?
– Да
– Нууу…
– Не ну, а да.
– Ну, да, да! Ладно! Но только ты пееервый!
– Договорились.
– Правда? Ты согласен… быть… у меня в телефоне… там…
– Да мне только приятно будет. Может, вспомнишь когда-нибудь, посмотришь.
– И ты не боишься, что я кому-нибудь покажу?
– Белка.
– Что.
– Мы же верим друг другу. Нет?
– Ну да.
– Давай договоримся: это только для нас двоих. Навсегда. И можем делать все, что хотим. Идет?
– Ладно. Так я беру телефон?
– Погоди.
– Ты что – передумал уже?
– Нет. Помнишь, тебе сон снился?
– Какой?
– Про торт.
– Помню. Стыдный совсем.
– Давай твоего бельчонка тортиком накормим.
– И снимем?! Я?! И оставим?!
– Ну да. А потом ты. Крем со сливками будешь?
– Ну Мишка, ну это стыдно!
– Но вкусно.
– Нууу… вкусно.
– Так ты согласна?
– Нууу… ладно. Но только я первая!
– А попку намажем кремом?
– Ну убью тебя щас!!!
– Потом?
– Ну не приставай, Мишка! Много сладкого – вредно!
– Ладно. Растянем удовольствие.
– Нууу… посмотрим. Как ты себя будешь вести.
– Я буду героем! Хоть каждый день на балконы буду прыгать!
– Герой ты мой любимый. Не надо тебе по чужим балконам лазить. Иди уже за тортиком.
– Ладно. Раздвинь ножки пока. Я мигом.
1000 and 1 Nights of Michael Duridomoff
Сказка для взрослых
Михаил толкал перед собой тележку и смотрел на полки с продуктами в супермаркете. Кетчуп взяли, горчица французская, батон, сахар, масло, сосиски баварские, сладкого надо чего-то Белке купить. И фруктов. На полке с кондитерским счастьем он выбрал разных вафель, печенья, орешков, конфет-смокталок и увидел круглую банку, сердце екнуло. «Халва восточная, 500 г.» По торцу шла надпись: Рязанский завод кондитерских изделий им. Карла Маркса, употребить до. На крышке в небо над Багдадом устремлялись груди куполов мечетей и фаллосы минаретов. Такую банку всегда приносил ему Дуридомов-старший после получки, ерошил волосы и дышал в лицо свежей водкой. Давно это было. Надо молока к ней взять.
Михаил на автомате поехал в молочный отдел, во рту появился приторно-сладкий вкус халвы, в носу – затхлый запах старой книги. Первая книга, которую он сам прочитал, была «Старик Хоттабыч». Идея исполнения желания по мановению руки крепко засела в его голове и не оставила ее до сих пор. На лето родители отдавали его к бабушке Мане, на окраину Мухосранска, в квартиру на первом этаже старого дома. Там в чулане он как-то нашел пыльную коробку с книгами и выудил из нее «Халиф на час», «Сорок невольниц» и «Персидские сказки». С тех пор утро начиналось для него со старой книжки, доставаемой из-под дивана, которую он читал, пока не раздавался за окном свист кого-нибудь из друзей. Он вставал и отправлялся гулять, размышляя, что же означает фраза «и они исполнили свои желания» в восточных сказках – так всегда заканчивались истории про принцесс и башмачников, принцев и невольниц. Халвы наелись, чего же еще желать-то?
Михаил открыл дверь квартиры и на цыпочках зашел с пакетами на кухню – Белка спала после дежурства. Он закрыл дверь, закурил и разобрал продукты, распихал их по полкам и шкафчикам. Банку с халвой он поставил на стол, протер ее полотенцем и положил на нее ладонь – от нее шло тепло, проникающее в самое его нутро. Он повертел крышку – она не открылась. Вот умельцы рязанские запаяли, блин. Он достал нож и стал осторожно поддевать крышку, чтобы не испортить ее и использовать потом коробку для винтиков-шпунтиков. Наконец острие ножа зацепило край крышки. Ну, Архимед. Крышка отскочила и улетела в угол, коробка выскользнула у него из рук, завертелась и грохнулась на пол. Михаил инстинктивно закрыл на мгновенье глаза, открыл и увидел клубы белого дыма. Это я так надымил?! Он поднял коробку с пола – она была пустая; понюхал – халвой не пахло, пахло нафталином. Он поставил коробку на стол, бросился к вытяжке, потом открыл окно. Вот и удвалитварил желание – поел халвы, называется. Он развернулся к столу и заметил в углу какой-то куль тряпья, который зашевелился и оказался стариком в драном халате и полотенце, обмотанном вокруг головы.
– Ты еще на хер кто такой?! Какого х… ты тут делаешь?!
Старик поднял голову, сложил молитвенно руки перед собой и склонился в поклоне до полу.
– О, не гневайся, мой всемилостивейший господин!
– Это ты кому?!
– Тебе, о прекрасный юноша!
– Какой я тебе в жопу юноша! Ты откуда взялся?! Дверь была открыта?
– Нет, мой господин, я был в коробке, которую ты только что так умело открыл.
– Та не пи… ди мне тут! Она всего-то на полкило рассчитана. Халвы.
– Клянусь тебе Аллахом всеведущим и всемогущим, мой юный господин!
– Ну что ты заладил: какой я тебе господин. На хрен ты мне сдался.
– Ты освободил меня из заточения, в котором я провел три долгих года, и теперь я твой раб, пока не исполню твои главные желания.
– Так ты может… старик Хоттабыч?! Джинн?!
– Мудрость твоя превыше красоты твоей! Истинно так! Как зовут тебя, о прекрасный юноша?
– Мишкой зовут.
– А дальше?
– Дальше Дуридомов. Фамилия такая. У меня. Но ты мне зубы тут не заговаривай! Говори, кто ты такой и откуда взялся.
– Позволь рассказать тебе мою историю. Две тысячи пятьсот лет назад великий пророк Сулейман ибн Дауд, да святится имя его, собрал всех джиннов Аравии, среди которых был и твой покорный слуга, Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб, и сказал им…
– Слушай, щас Белка проснется. Некогда мне твои мемуары в восьми томах выслушивать. Ты че – правда джинн?
– Истина глаголет твоими устами, о благороднейший Мишка ибн Дуридом!
– И ты можешь исполнить любое мое желание?!
– С радостью и удовольствием!
– Так-так. Интересненько. А ну-ка… чего б его придумать… хочу халвы!
Банка на столе не шевельнулась, но стала полной. Михаил нагнулся над ней и понюхал: запахло детским счастьем. Он ковырнул халву ногтем и лизнул языком – этот вкус ни с чем спутать было нельзя.
– Это в Багдаде такую делают?
– Нет, мой господин. Это в Рязани делают. Доставить тебе настоящих восточных сладостей?
– Доставить? Конечно, доставить! Белка их любит. Ох, ёпт! Я ж обед обещал сварганить! Слушай, Гасуррахман… Хоттабыч, короче, щас Белка проснется – ты не мог бы… еды какой-нибудь организовать… такой… вкусненькой.