Тысяча и одна ночь

И Хишам улыбнулся и воскликнул: «Клянусь моим родством с посланником Аллаха, — да благословит его Аллах и да приветствует! — если бы он произнес эти слова в первую же минуту и потребовал чего-нибудь, что меньше халифата, я бы, право, дал это ему! Эй, слуга, набей ему рот драгоценностями и дай ему хорошую награду!»

И слуга дал кочевнику великолепный подарок, и кочевник ушел своей дорогой».

Рассказ о Xаруне ар-Рашиде и Ситт-Зубейде

«Рассказывают также, что халиф Харун ар-Рашид любил Ситт-Зубейду великой любовью. Он устроил ей место для прогулок, и сделал там прудик с водой, и поставил изгородь из деревьев, и пустил в пруд воду со всех сторон, и деревья сплелись над ним так, что, если кто-нибудь подходил к этому пруду, чтобы помыться, его никто не видел из-за обилия листьев на деревьях. И случилось, что Ситт-Зубейда пришла однажды к пруду…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала триста восемьдесят шестая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Ситт-Зубейда однажды пришла к пруду и стала смотреть на его красоту, и ей понравилось его сверканье и то, как сплелись над ним деревья. А было это в очень жаркий день, и Ситт-Зубейда сняла одежду, и вошла в пруд, и встала там (а вода не покрывала того, кто стоял в ней) и стала наполнять серебряный кувшин и поливать на себя. И Халиф узнал об этом, и вышел из своего дворца, чтобы подсмотреть за ней из-за листвы деревьев, и увидел ее голую, и было видно у нее то, что бывает закрыто. И когда Ситт-Зубейда услышала повелителя правоверных, который был за листьями деревьев, и поняла, что он видел ее голой, она повернулась и увидала его и, застыдившись, закрылась рукою, но не совсем, и ее тело виднелось из-под руки. И халиф тотчас же повернулся, удивленный этим, и произнес такой стих:

Погибель очи увидали, В разлуке гибну от печали.

И он не знал, что после этого сказать, и послал за Абу-Новасом [72] , призывая его. И когда поэт к нему явился, халиф сказал: «Скажи стихотворение, которое бы начиналось словами:

Погибель очи увидали, В разлуке гибну от печали».

И Абу-Новас сказал: «Слушаю и повинуюсь!» И в следующее мгновенье сымпровизировал и произнес такие стихи:

72

Абу-Новас(или Абу-Нувас, 762–813) — знаменитый поэт эпохи Аббасидов. Вокруг имени Абу-Новаса сложился цикл легенд, некоторые из них перешли в сказки других народов, главным образом в африканский фольклор. Легенды об Абу-Новасе очень сходны с народными индийскими рассказами, героем которых является Бирбал (1528–1583) — придворный поэт правителя из так называемой индийской династии «великих моголов» — императора Акбара.

Погибель очи увидали, В разлуке гибну от печали. Тоскую по глазам газели, Что под деревьями горели. Вода из светлого сосуда Лилась, и совершалось чудо. Увидев нас, она смутилась, Смутясь, ладонями прикрылась, Сосуда светлого нежнее. Как я желал остаться с нею!

И повелитель правоверных улыбнулся словам Абу-Новаса и оказал ему милость, и Абу-Новас ушел от него довольный».

Рассказ о халифе, невольнице и Абу-Новасе [73]

«Рассказывают также, что повелитель правоверных Харун ар-Рашид однажды ночью почувствовал сильное беспокойство. И он пошел пройтись во все стороны по своему дворцу и увидел невольницу, которая покачивалась от опьянения (а халиф был влюблен в эту невольницу и любил ее великою любовью). И он стал с ней играть и привлек ее к себе, и с нее упал плащ, и изар ее развязался. И халиф стал просить ее о сближении, и невольница сказала: «Дай мне отсрочку до завтрашнего вечера, о повелитель правоверных, — я не приготовилась для тебя, так как не знала, что ты придешь». И халиф оставил ее и ушел.

73

Рассказ о халифе, невольнице и Абу-Новасе. — Совершенно аналогичный рассказ, отличающийся лить поэтической частью, передается о Вирбале.

А когда пришел день и засияли огни солнца, он послал к ней слугу, чтобы тот уведомил ее, что халиф идет к ней в комнату, но невольница послала сказать ему: «Слова ночные день уничтожает».

И ар-Рашид сказал своим сотрапезникам: «Скажите мне стих, где бы стояло:

Ночное слово прогоняет день».

И они отвечали: «Слушаем и повинуемся!» И затем выступил вперед ар-Раккаши [74] и произнес такие стихи:

74

Ар-Раккиши— поэт аббасидской эпохи.

Клянусь Аллахом, если бы ты знала Про страсть мою — покой бы потеряла. Прийти не хочет, я брожу как тень, Безумье на меня она наслала, Сулит и молвит, не смутясь нимало: «Ночное слово прогоняет день».

А после этого вышел Абу-Мусаб [75] и произнес такие стихи:

Проснулся утром — сердце улетело, Я беспокоен, я утратил сон. Я весь в тоске — ты этого хотела? Я весь в огне, я памятью спален. И, уыбнувшись, повторил он снова: «День прогоняет прочь ночное слово».

75

Абу-Мусаб— поэт и литератор аббасидского времени.

А потом выступил Абу-Новас и произнес такие стихи:

Конец свиданьям, хоть любовь бессрочна, Без всякой пользы я открылся ей. Я увидал ее, хмельную, ночью, Но и в хмелю она других милей. Легчайшее скользнуло покрывало, И от прикосновенья плащ упал, Уже ее одежда не скрывала — Ветвь стана и бедра полуовал. И я промолвил: «Дай мне обещанье!» «Приду», — она сказала на прощанье. И среди света молвила дневного: «День прогоняет прочь ночное слово».

И халиф приказал дать каждому из поэтов по кошельку денег, кроме Абу-Нонаса. Ему он велел отрубить голову и сказал: «Ты был с нами во дворце ночью!» — «Клянусь Аллахом, — ответил Абу-Новас, — я не спал нигде, кроме своего дома, но твои слова указали мне на содержание стихов, и сказал Аллах великий, — а он самый правдивый из говорящих: «А стихотворцы — за ними следуют обманщики; разве не видишь ты, что они во всякой долине блуждают [76] и что говорят они то, чего не делают?»

76

… во всякой долине блуждают… — Слова, взятые из Корана. Пророк Мухаммед протестовал против того, чтобы его называли поэтом, и не раз выступал с осуждением поэтов, всячески подчеркивая свою «непричастность к поэзии».

И халиф простил его и велел ему выдать два кошелька денег, и потом поэты ушли от него».

Рассказ о Хасибе и царице змей [77]

«Рассказывают также, что был в древние времена и минувшие века и годы мудрец из мудрецов греческих, и было этому мудрецу имя Данияль. И были у него ученики и последователи, и греческие мудрецы подчинялись его велению и полагались на его знания. Но при всем том не досталось Даниялю ребенка мужеского пола.

77

Рассказ о Хасибе и царице змей. — В этой повести, представляющей собой так называемый «народный роман», имеется ряд обычных сказочных сюжетов — чудесное рождение, чудесное обогащение, предательство друзей, оставляющих герои в подземелье. Имеются также характерные для фольклорных произведений анахронизмы: библейский пророк Даниил назван «Греческим мудрецом» и так далее.

И когда он, в одну ночь из ночей, размышлял про себя и плакал из-за отсутствия сына, который бы наследовал после него его науку, вдруг пришло ему на ум, что Аллах (слава ему и величие!) внимает зову тех, кто к нему обращается, и что нет у врат его милости привратника. Он наделяет, кого хочет, без счета и не отталкивает просящего, когда он его просит, а, напротив, дает ему в изобилии и благо и милость. И попросил Данияль Аллаха великодушного (велик он!), чтобы дал он ему ребенка, которого мог бы он оставить после себя, и оказал бы ему обильные милости, а затем он вернулся к себе домой и познал свою жену, и понесла она от него в ту же ночь…»