Тысяча порезов

Я не заметила Лоренцо. Он ссутулился, как будто пытался раствориться в кресле, на котором сидел. С сегодняшнего утра на его лице не осталось ни капли того надменного высокомерия или ярости. Он выглядел совершенно другим человеком, на десять лет моложе, пропитанным страхом и смирением перед тем, что должно произойти.

Я не испытывала к нему ни капли жалости.

— Рука — это небольшая цена за то, что ты сделал, — ледяным тоном сообщил Кристиан.

— Я согласен.

Все взгляды обратились к обладателю голоса.

Я ожидала, что в какой-то момент появится Винсенций, дабы попытаться переубедить Кристиана или выразить ему свою поддержку, но не думала, что здесь будет София.

Она не была мягкой женщиной. Это стало ясно после одной встречи. Она жила в этой жизни десятилетиями, потеряла дочь. И не будет умолять, устраивать какие-либо сцены, но я думала, что мать не станет свидетельницей того, как ее сыну отрезают руку.

И все же она была здесь.

Не только, чтобы быть свидетельницей, но и давая понять, что она не считает его наказание достаточно суровым.

Ее каблуки цокали по полу, когда она шла ко мне. Волосы собраны в тугой пучок, макияж безупречен, красный брючный костюм. В ушах, на шее и пальцах у нее были бриллианты. Она окутала меня ароматом Шанель, когда подошла ближе, ее глаза были прикованы к отметине на моей щеке.

— Моя дорогая, — пробормотала она, сжимая мою руку. — Поверь, я воспитывала сына не для того, чтобы он причинял боль женщинам. — София метнула взгляд в угол комнаты, суровый и без капли любви. — Это не мой сын, — она еще раз сжала мою руку, прежде чем отпустить и сосредоточиться на Кристиане.

— Ты слишком милосерден, — обвинила она.

Я прикусила внутреннюю часть губы. Какой бы сильной ни была София, какой бы важной для него она ни казалась, даже я понимала, что здесь она переходит черту. Открыто не соглашаясь с его выбором наказания перед таким количеством свидетелей. Это подрывало его авторитет.

Кристиан уже излучал опасную энергию.

Он рассматривал ее несколько мгновений.

— Возможно, — признал он наконец.

Несмотря на то, что изо всех сил старалась сохранить спокойствие, я не смогла удержаться от легкого изгиба бровей.

— Но это мое окончательное решение, — продолжил Кристиан, и от его слов у меня по спине пробежали мурашки.

София выдержала его пристальный взгляд еще на мгновение, прежде чем кивнула один раз, отступая назад рядом со мной.

Воздух гудел.

Пара молодых, более зеленых на вид мужчин двинулись по невидимой команде, расстилая пленку, как я предположила, чтобы защитить дорогой на вид ковер от пятен крови. Затем внесли длинный деревянный стол, гладкая лакированная поверхность которого поблескивала на свету. Перед ним поставили единственный стул. Один из мужчин, пожилой мужчина с суровым лицом и пустыми глазами, протянул Кристиану мачете. Я смотрела на сталь, видя свое искаженное отражение в лезвии.

Рука Кристиана оставила мою поясницу, когда он потянулся, чтобы взяться за рукоять. Его рука не дрожала. Ни капельки.

Конечно, черт возьми

Я тоже не дрожала. Мое сердцебиение было ровным, разум ясным. Я наблюдала, как Кристиан подошел к столу, Феликс схватил Лоренцо за воротник, прежде чем потащить его к стулу и усадить на него.

Лоренцо не пытался бежать. Был ли он парализован страхом или у него оставалась капля самоуважения, я не знала.

— Правую или левую? — спросил Кристиан, когда приблизился.

Ситуация казалась вырезанной из плохого фильма, настолько сюрреалистичной. Привлекательный мужчина в черном костюме, босс, бездушный монстр, держащий мачете перед человеком, который причинил ему зло. Мужчины и женщины в костюмах окружали его. Еще больше злодеев. Преступники. Свидетели того, что будет, если перейдешь дорогу Дону.

И я, заложница, невеста… Еще один злодей? Или, что еще хуже, жертва?

Я еще не совсем понимала, какова моя роль в этой истории. Или, может быть, понимала, но отказывалась признавать.

— Левую, — решил Лоренцо, его голос противоречил страху на лице. Его голос был сильнее, чем я ожидала.

Мужчина постарше рядом с ним, тот, который смотрел на Кристиана так, что это меня разозлило, подошел вперед, положил руку на плечо Лоренцо и протянул ему бутылку.

Лоренцо взял бутылку и сделал большой глоток янтарной жидкости. На самом деле, три больших глотка, и поморщившись, вернул мужчине. Он был достаточно взрослым, чтобы годиться ему в отцы, и из-за его очевидной ярости по отношению к Кристиану, он явно заботился о маленьком кретине. Может быть, дядя?

Не то чтобы это имело значение в тот момент, но важно понимать, кто меня окружал. Кто союзники, а кто враги?

По крайней мере, для Кристиана.

Лично для меня они все были врагами. Включая Кристиана.

Но мужчины — и, возможно, женщины, — которые возмущались решениями Кристиана, слишком безумны, дабы что-то предпринять. И причинить ему боль. Что ставит меня прямо на линию огня.

За этим «дядей» нужно присматривать. Вместе с мужчиной примерно того же возраста с мертвыми глазами, которые пробрали меня до глубины души.

София была моим союзником до тех пор, пока она верила, что я планирую выйти замуж за Кристиана.

Феликс еще непонятно.

— Ты потеряешь руку в той же комнате, где твоя сестра лишилась жизни, — слова Кристиана привлекли мое внимание.

София напряглась рядом со мной.

— Ты потеряешь свою руку в той же комнате, где наш враг преуспел, а ты, к счастью, потерпел неудачу, — продолжил Кристиан. Для стороннего наблюдателя он звучал холодно. Даже роботизировано. Но я слышала. Легкую дрожь в его голосе. Осколок эмоций.

Лоренцо побледнел. Эти слова были правдой.

Я уставилась на профиль Кристиана, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица, переваривая то, что Кристиан сказал.

Девушка, которая преследовала этот дом, преследовала Кристиана.

Она умерла здесь. В доме Кристиана. Она умерла насильственной смертью.

Теперь я поняла, почему Софи стоит здесь и наблюдает.

По крайней мере, у Лоренцо осталось достаточно порядочности, чтобы стыдиться. Как будто этого достаточно.