Тысяча звуков тишины (Sattva)

5

Следующей ночью Лантаров смутно, сквозь сон услышал приглушенный рык Тёмы и затем знакомый хриплый, тревожный лай. Но почему-то не на дворе, а будто из подвала, отчего он сначала решил, что все ему приснилось. Открыв глаза, он увидел в окне огненный серп луны, нарисованный на темном листе непроницаемого неба. Он закрыл глаза с намерением уснуть. Но внезапный скрип двери показался более чем отчетливым – Лантаров мгновенно распахнул глаза, и то, что он увидел, заставило его обомлеть от ужаса. Он вцепился руками в дощатые края своего лежака. Большая темная тень осторожно двигалась на фоне распахнутой двери. Живой человек или призрак? Лантаров сглотнул набежавшую слюну и затаил дыхание, не зная, что делать. Позади первой тени медленно двигалась еще одна, и в их движениях было что-то зловещее и непредсказуемое.

И вдруг яркий сноп света, как неожиданно включенная фара автомобиля, вырвал из темени круг, в котором Лантаров увидел втиснувшегося в дом громадного деревенского детину в зимней рабочей фуфайке и шапке, сдвинутой набекрень. Серое лицо с выражением непримиримой решимости с одинаковым успехом могло принадлежать трактористу, комбайнеру или дровосеку, привыкшему к лишениям, – с такими неприкаянными лицами валят деревья или перебирают на морозе тракторный дизель. От света он вздрогнул, но ничуть не растерялся. В руке у него был короткий деревянный брус, которым можно орудовать так же успешно, как и бейсбольной битой.

– Стой! – Лантаров услышал резкий возглас Шуры и только теперь увидел, что свет исходит от самого Шуры, направившего на вошедшего детину свет настольной лампы.

Тот слегка удивился и уставился на Шуру, ощетинившись, как медведь, готовый противостоять любой опасности. Неужели это человекоподобное бросится на Шуру? И вдруг Лантаров со своего лежака увидел, как Шура, находящийся в тени у печки, резким взмахом руки направил военный штык-нож в сторону увальня. Могучая сталь, ослепительно блеснув, прошила дверь в двадцати сантиметрах от головы вошедшего, войдя в дерево на треть лезвия. Тот застыл как вкопанный, не понимая до конца, что происходит, и не зная, что делать дальше. Холодное оружие произвело на него впечатление, он некоторое время завороженно смотрел на вибрирующую, тяжелую рукоять штыка. Недвижимо, в нерешительности застыла и вторая тень в сенях – оба застряли в дверях, как персы при Фермопилах.

– Зачем пришли? – грозно прохрипел хозяин, а у оторопевшего Лантарова даже челюсть отвисла. Голос Шуры изменился до неузнаваемости – теперь он больше не походил на добродушного отшельника, – он словно вышел из своего привычного тела и превратился в неукротимого беспощадного бойца. Теперь Кирилл отчетливо видел напрягшуюся, словно готовую к прыжку фигуру Шуры, приподнявшегося у печки. Он не видел его лица, но чувствовал, что это был именно тот человек-демон, готовый переломить пополам любого, кто станет у него на пути. Лантарову стало жутко.

– Так мы… это… задолжал нам майор… Нехорошо…

Слова громилы звучали глухо и невнятно, и даже Лантарову было ясно, что он трусит и сломлен.

– Слушай меня, гнус! – перебил его Шура резко и властно. – Если еще раз попадетесь мне на глаза – разрежу на части и закопаю в лесу. И не вздумайте к майору сунуться. Ясно?

Лантаров видел, как обмякло и потеряло былую решимость тело вошедшего. Одна сила столкнулась с другой – могучей, непреклонной и яростной. Пучок света сверлил фигуру непрошенного гостя и перекосившееся от злости лицо – теперь Лантаров заметил, что оно было все в мелких оспинах и шрамах.

– Не понял?! Ясно?!

– Ясно… – Громила неуверенно потоптался на месте, ему нелегко было признать поражение. Но и получить нож под сердце, стремительно летящий из темноты, тоже не хотелось.

– А теперь вон отсюда! Быстро!

Громила повернулся к подельнику и шепнул:

– Уходим.

И они неслышно затворили дверь.

Прошло несколько минут, и Шура тоже вышел во двор. Тёма, запертый в бане, надрывался от сиплого лая и рычания. Лантаров с удивлением заметил, что Шура обут в кроссовки. Странно… Шура никогда раньше не ходил по дому в кроссовках. Не менее удивило Лантарова и то, что Шура был в камуфляжных штанах, как у бойцов спецназа, а сзади за офицерской портупеей у него выпирали две палочки, связанные веревкой. Когда он опять вошел, то, увидев встревоженного Лантарова, спросил своим обычным голосом:

– Разбудили, да?

Лантаров кивнул. Шура с усилием вытащил штык-нож с двери – оружие глубоко засело в доске из сосны. Он с какой-то потаенной нежностью осматривал лезвие, а Лантаров подумал: оба, наверное, соскучились по войне – и штык, и Шура.

– Вот уроды… – произнес он с досадой, – кровь разгорячили до кипения…

Затем повернулся к Лантарову:

– Чай будешь?

Лантаров утвердительно кивнул. Он опасался брякнуть что-то не ко времени. Было страшно осознавать, что нынешний Шура, и тот, что разговаривал с непрошеными гостями, были два совершенно разных человека. Ровное, спокойное отношение ко всему уже возвращалось к нему, и только напряжение в уголках губ выказывало, что ничто не проходит бесследно.

– Это те, с кем вчера разборки были? – спросил Лантаров, когда они уселись за стол.

– Вот именно, – подтвердил Шура угрюмо, без всякого удовлетворения.

– Ловко ты их… – Лантаров намеревался улыбнуться, но Шура так мрачно зыркнул на него, что тот умолк.

– Тьфу… тупицы… Они признают только голос силы. Взывать к разуму бесполезно – его просто нет. А с разбирательствами надо было покончить раз и навсегда.

Шура досадливо объяснял, почему поступил именно так.

– А как ты догадался устроить засаду? Ты ведь говорил давеча, что угрозы редко выполняются…

Шура зло усмехнулся:

– Так и есть. Только они сами сказали, что придут ко мне в логово, чтобы удавить. Вчера позвонила Евсеевна и предупредила, что они к Володе приходили, денег требовали. А он им по пьяни пригрозил, что, мол, Шура, как бывший уголовник, будет разводить. А их, если вякать будут, порешит. Я тогда понял, что придут, и собаку упрятал, чтобы не покалечили. Могли бы топором рубануть. Да и дверь не запирал, чтобы меньше порчи было.

«Уголовник… – подумал Лантаров. – Вот как, это интересно… А впрочем, – он вспомнил, – ведь Шура убил человека и наверняка был осужден. Оказывается, я еще многого не знаю».

Лантаров не выдержал и с прорвавшимся восхищением покачал головой:

– Но ты так круто метнул нож! Я думал, в него попал…

Шура встал и начал возбужденно бродить по комнате. И впервые выглядел озабоченным – на лице его отразилась боль.

– По-другому нельзя было… Надо было их пугануть…

– А где ты так научился?

Отшельник отмахнулся, явно не желая вспоминать и рассказывать.

– Было дело… Когда готовился воевать, занимался по-взрослому. Только это уже кануло в Лету, это было в другой жизни. А вот после этих недоумков на душе скверно. Как будто измазался в чем-то вонючем…

– Но ведь это же… необходимая самооборона?

– В общем-то, да. Это как в джунглях – носорогу тоже приходится отбиваться от львов. Но все равно гадко, душа осквернена… По сути, нельзя нарушать законы мироздания – природа этого не прощает. Тот, кто ими пренебрегает, обязательно оказывается в плену болезни, боли или страдания. – Он говорил с сожалением, но вдруг почти выкрикнул, выплеснул мысль из глубины сердца: – Но ведь куда скрыться от этих… нелюдей?

«Наивный, как ребенок… Разве можно сокрушаться о такой крутой разборке?» – Лантаров силился понять хозяина лесного дома и не мог. «Уму непостижимо, как в самой его душе работает компас и стрелка всегда неизменно показывает в одном направлении, даже после дикой встряски…»