Тысячелетие вокруг Каспия

Но кроме хуннов по окраинам Великой степи жили динлины — в Минусинской котловине, сяньби — в Южной Маньчжурии и табгачи — в Восточном Забайкалье, а в саму Великую степь шла постоянная миграция из Китая. В докладе чиновника Хоу Ина своему правительству указано, что пограничные племена, угнетаемые ханьскими чиновниками, невольники, преступники и семьи политических эмигрантов только мечтают бежать за границу, говоря, что «у хуннов весело жить». [87] Хунны этих эмигрантов принимали, но не включали в роды, а селили отдельными колониями, где те смешивались между собой, а дети их усваивали хуннский язык, как общепонятный, хунны называли этих людей — «кул», что впоследствии стало значить «раб», но не в смысле неволи и тяжелой работы, а пребывания на чужбине и подчинения иноплеменному правителю. [88] Значит, кулы были субэтносом хуннского этноса. При фазе подъема инкорпорация — явление частое.

87

Бичурин Н. Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т. 1, М.; Л., 1950, стр. 107.

88

Гумилев Л. Н. Хунны в Китае. М., 1974, стр. 28–29.

Акматическая фаза этногенеза или, что то же, пассионарный перегрев этносоциальной системы иногда служит спасению этноса в критической ситуации, а иногда ведет его к крушению, потому что консолидация всех сил для решения внешних задач, легко осуществимая в фазе подъема, становится сверхсложной и не всегда осуществимой. На юг, к Великой китайской стене ушли поборники древнего строя, наиболее консервативная часть хуннского общества. Ханьское правительство охотно предоставляло им возможность селиться в Ордосе и на склонах Иньшаня, так как использовали их в качестве союзных войск против северных хуннов. Поскольку китайцы не вмешивались в быт хуннов, то те хранили родовой строй и старые обычаи. Но жизнь внутри рода тяжела и бесперспективна для энергичных молодых людей, особенно для дальних родственников, обычно нелюбимых. При любых личных качествах и совершаемых подвигах они не могут выдвинуться, так как все высшие должности даются по родовому, отнюдь не возрастному, старшинству. Пассионарным удальцам нечего было делать в Южном Хунну, где предел их возможностей — место дружинника у старого князька или вестового у китайского пристава. Удальцу нужны степные просторы, военная добыча и почести за подвиги. Он едет на север и воюет за «господство над народами».

Степных богатырей можно было перебить, но не победить. Перебить воинов, твердо решившихся не сдаваться, очень трудно. Северные хунны после поражения закрепились на рубеже Тарбагатая, Саура и Джунгарского Алатау и продолжали войну с переменным успехом до 155 г. [89] Окончательный удар был нанесен им сяньбийским вождем Таншихаем, после чего хунны разделились снова: двести тысяч «малосильных» [90] попрятались в горных лесах и ущельях Тарбагатая и бассейна Черного Иртыша, где они пересидели опасность и впоследствии завоевали Семиречье. В конце III века они образовали там новую хуннскую державу — Юебань. История их описана нами в специальных работах. [91]

89

Гумилев Л. Н. Хунну, стр. 242.

90

Бичурин Н. Я. Собрание сведений…, М.; Л., 1950, стр. 258–259.

91

Гумилев Л. Н. Древние тюрки, М., 1967; Он же. Поиски вымышленного смысла, М., 1970.

А «неукротимые» хунны отступили на запад и к 158 г. достигли Волги и нижнего Дона. О прибытии их сообщил античный географ Дионисий Периегет, а потом о них забыли на 200 лет. Почему?

Вернемся к демографической проблеме, которая, несмотря на всю приблизительность цифровых данных, дает нам необходимое решение. Выше было указано, что хуннов в I в. до н. э. было 300 тысяч человек. За I–II вв. н. э. был прирост, очень небольшой, так как хунны все время воевали, и добавились эмигранты — кулы, особенно при Ван Мане и экзекуциях, последовавших за его низвержением. В III в. в Китае насчитывалось 30 тысяч семей, т. е. около 150 тысяч хуннов, [92] а «малосильных» в Средней Азии около 200 тысяч. Так сколько же могло уйти на запад? В лучшем случае — 20–30 тысяч воинов, без жен, детей и стариков, не способных вынести отступление по чужой стране, без передышек, ибо сяньбийцы преследовали хуннов и убивали отставших.

92

Гумилев Л. Н. Хунны в Китае, стр. 27.

За это время, т. е. за 1000 дней, было пройдено по прямой 2600 км, значит — по 26 км ежедневно, а если учесть неизбежные зигзаги — то вдвое больше. Нормальная перекочевка на телегах, запряженных волами, за этот срок не могла быть осуществлена. К тому же приходилось вести арьергардные бои, в которых и погибли семьи уцелевших воинов. И уж, конечно, мертвых не хоронили, т. к. на пути следования хуннов… «остатков палеосибирского типа почти нигде найдено не было, за исключением Алтая». [93]

93

Дебец Г. Ф. Палеоантропология СССР. М.; Л., 1984, стр. 123.

Действительно, на запад в 155–158 гг. ушли только наиболее крепкие и пассионарные вояки, покинув на родине тех, для кого седло не могло стать юртой. Это был процесс отбора, проведенный в экстремальных условиях, по психологическому складу, с учетом свободы выбора своей судьбы. И он повел к расколу хуннского этноса на четыре ветви, из которых одна — наименее пассионарная, слилась с победоносными сяньбийцами; другая — убежала в Китай, [94] третья — образовала царство Юебань в Семиречьи и пережила всех современников, [95] а о четвертой пойдет речь ниже.

94

Гумилев Л. Н. Хунну в Китае.

95

Потомки этой ветви хуннов частично слились с куманами, а частично вернулись в IX веке на родину и добровольно примкнули к Монгольскому улусу в XIII веке.

22. Больные вопросы

И тут возникает первое недоумение: в синхроническом разрезе хунны были не более дики, чем европейские варвары, т. е. германцы, кельты, кантабры, лузитаны, иллирийцы, даки, да и значительная часть эллинов, живших в Этолии, Аркадии, Фессалии, Эпире, короче говоря — всех, кроме афинян, коринфян и римлян. Почему же имя «гунны» (хунны, переселившиеся в Европу) [96] стало синонимом понятия «злые дикари»? Объяснить это просто тенденциозностью нельзя, так как первый автор, описавший гуннов, Аммиан Марцеллин, «солдат и грек», [97] был историком крайне добросовестным и прекрасно осведомленным. Да и незачем ему было выделять гуннов из числа прочих варваров, ведь о хионитах он ничего такого не писал, хотя и воевал с ними в Месопотамии, куда их провели персы, как союзников. Очевидно, у него были веские основания.

96

Иностранцев К. А. Хунну и гунны. Л., 1926.

97

Марцеллин Аммиан. История. Т. III, Киев, 1908, стр. 236–243.

С другой стороны, китайские историки Сыма Цянь, Бань Гу [98] и другие писали о хуннах с полным уважением и отмечали у них наличие традиций, способности к восприятию чужой культуры, наличие людей с высоким интеллектом. Китайцы ставили хуннов выше, чем сяньбийцев, которых считали примитивными, одновременно признавая за ними большую боеспособность и любовь к независимости друг от друга, от Китая и от хуннов. [99]

Кто же прав, римляне или китайцы? Не может быть, что те и другие ошибаются, а мы в XX в. знаем лучше! А может быть, правы те и другие, только вопрос надо поставить по-иному? Попробуем. Ведь у нас есть наука об этногенезе!

98

Бичурин Н. Я. Указ. соч., Т. 2, Гл. «Хунну».

99

Бичурин Н. Я. Указ. соч., Т. 2, Гл. «Сяньби».

А была ли у хуннов самостоятельная высокая культура или хотя бы заимствованная? Первая фаза этногенеза, как правило, не создает оригинального искусства. Перед молодым этносом стоит так много неотложных задач, что силы его находят применение в войне, организации социального строя и развития хозяйства, искусства же обычно заимствуют у соседей или у предков, носителей культуры распавшегося этноса.

И вот что тут важно. Предметы бытовые, оружие и продукты можно получать или заимствовать от кого угодно, потому что эти вещи нужны и никак не влияют на психику. А без предметов искусства вроде бы и можно обойтись, но ценны лишь они тогда, когда нравятся без предвзятости. Ведь без искренности невозможно ни творчество, ни восприятие, а искренняя симпатия к чужому (ибо своего еще нет) искусству лежит в глубинах народной души, в этнопсихологическом складе, определяющем комплиментарность, положительную или отрицательную.

Хунну в эпоху своего величия имели возможности выбора. На востоке лежал ханьский Китай, на западе — остатки разбитых скифов (саков) и победоносные сарматы. Кого же было надо полюбить, повторяю — искренне и бескорыстно?

Раскопки царского погребения в Ноин-уле, где лежал прах Учжулю-шаньюя, скончавшегося в 18 г. н. э., показали, что для тела хунны брали китайские и бактрийские ткани, ханьские зеркала, просо и рис, а для души — предметы скифского «звериного стиля», несмотря на то, что скифы на западе были истреблены свирепыми сарматами, [100] а на востоке побеждены и прогнаны на юг: в Иран и Индию. [101]

100

Киселев С. В. Древняя история Южной Сибири. М., 1951. стр. 321.

101

В 161 году до н. э. юэчжи отняли у саков Кашгар; в 127 и 123 гг. до н. э. парфяне отбили набеги саков, а в 114 г. до н. э. оттеснили их из Мервского оазиса на восток Ирана. В 58 г. до н. э. саки разбиты царем Индии — Викрамадитьей. При поддержке саков Фраат вступает на престол Парфии в 30 г. н. э.; союз саков с Парфией. Поражение саков в Индии в 124 г. Рассеяние саков в Индии в 124 г. Рассеяние саков в Пенджабе и Синде.

Итак, погибший этнос скифов, или саков, оставил искусство, которое пережило своих создателей и активно повлияло на своих губителей — юечжи и соседей — хуннов. Описывать шедевры «звериного стиля» здесь незачем, — так как это уже сделано, причем на очень высоком уровне. [102] Нам важнее отметить то, на что раньше не было обращено должного внимания: на соотношение мертвого искусства с историей Срединной Азии. Хотя искусство хуннов и юечжей (согдов) восходит к одним и тем же образцам, оно отнюдь не идентично. Это свидетельствует о продолжительном самостоятельном развитии. Живая струя единой «андроновской» культуры 2 тысячелетия до н. э. разделилась на несколько ручьев и не соединилась никогда. Больше того, когда степь после засухи V–III вв. до н. э. снова стала обильной и многолюдной, хунны и согды вступили в борьбу за пастбища и власть, в 165 г. до н. э. хунны победили в Азии, а после того как были разбиты сяньбийцами и вынуждены бежать в низовья Волги в 155 г. н. э., они там победили сарматское племя аланов, «истомив их бесконечной войной». [103] Тем самым хунны, не подозревая о своей роли в истории, оказались мстителями за скифов, перебитых сарматами в III в. до н. э. [104]

102

Руденко С. И. Культура хуннов и Ноинулинские курганы. М.; Л., 1962; Он же. Искусство Алтая и Передней Азии (середина I тысячелетия до н. э.). М., 1961.

103

Иордан. О происхождении и деяниях гетов.// Пер. с латинского и комментарии Е. Ч. Скржинской. М., 1960, стр. 91.

104

Диодор Сицилийский. Библиотека II. 43. Цит по: Очерки истории СССР. М., 1956, стр. 507.