Тюльпан
Шрифт:
— Вы умеете плакать? — спросил Биддль.
— Все мои слезы мертвы.
— То есть как — мертвы? Отчего?
— Слезы — дети достатка. У них слишком слабое здоровье. Им нужна крыша над головой, наваристый бульончик на обед, и тапочки, и грелка в кровать. Тогда они бывают прекрасны и пухлы, и довольно пустяка — зубной боли, любовной тоски, — чтобы заставить их покинуть гнездышко. Но дайте им две войны между отцом и сыном, разрушьте их дом, бросьте их в концлагерь — и они делаются вдруг мелкими и редкими и мрут как мухи.
— А ваши слезы — отчего они умерли?
— Одну убили в Испании, в Сопротивлении. Другую — в Греции: старую слезу-идеалистку. Несколько миллионов умерли в Польше: это все слезы евреев. Одну линчевали в Детройте, потому что у нее была негритянская кровь. Другие погибли под Сталинградом и в RAF [12] , некоторых расстреляли с заложниками в Мон-Валерьен… [13] и вот
12
RAF — Royal Air Force — Королевские военно-воздушные силы Великобритании.
13
Мон-Валерьен — форт, у стен которого расстреливали участников французского Сопротивления.
— Ну вот, он опять начал, — забеспокоился Биддль. — Сначала был холстом Творца, потом голубем, веткой, следом, каплей росы. Потом стал огрызком, помнится, и соловьем. Теперь он кусок дерева. Чем он будет в следующий раз?
— В следующий раз, — сказал дядя Нат, — он станет камнем — камнем, который бросают в пропасть, чтобы узнать, глубока ли она.
VI
Молитва за Победителей
— «Белый Махатма Гарлема», — прочел дядя Нат, триумфально потрясая «Гласом народа». — Клянусь силой, которая сделала меня негром, вы, патрон, теперь знамениты.
— На какой странице? — осведомился Тюльпан, слегка краснея.
— На шестой. Первые пять полностью посвящены реконструкции трущоб.
— Читайте.
— «Белый Махатма Гарлема, — с удовольствием начал дядя Нат. — Вот уже восемь дней молодой интеллигент, беженец из Европы г-н Тюльпан упрямо отказывается от любой пищи. Как заявил он одному из наших корреспондентов, „нынешнее состояние человечества вызывает ужас и отвращение у каждого, кто достоин звания человека. Мы только что одержали победу в войне, угрожавшей цивилизации, а над руинами наших городов уже витает тень нового крестового похода в защиту цивилизации. Однако цивилизация, которая за две тысячи лет своего существования не научилась истреблять насилие в зародыше, не заслуживает ничего, кроме насильственной смерти. Пришли трагические времена. Необходимы немедленные действия. Малейшее промедление будет гибельно. И потому я объявляю голодовку в знак протеста против цивилизации и требую ее немедленного уничтожения и замены чем-то другим. Да, но чем? Все предложения будут приняты, не медлите — пишите мне. Долой Соединенные Штаты Америки! Да здравствуют Соединенные Штаты Мира! Гарри Трумэна в президенты!“».
— Как?
— «Гарри Трумэна в президенты». Так и написано. Не изводите себя.
— Не буду.
Тюльпан задумчиво посыпал голову пеплом. После обеда восторженная статья, появившаяся в «Бунд», приветствовала, как в ней говорилось, «этот первый знак нового времени». «Мы — свидетели возрождения индивидуума, — с энтузиазмом провозгласил этот печатный орган. — Не будем же равнодушны к величию. Пример благородного юноши, высоко и решительно поднявшего знамя борьбы за истинно демократическое общество, за мир, лучший и справедливый…»
— Хорошо сказано, — одобрил Тюльпан, жуя гамбургер.
— Не перебивайте меня! «..лучший и справедливый, имеет особое значение для нас, цветных граждан Америки. Слишком долго страдали мы под бичом расистов, чтобы медлить с ответом на этот волнующий призыв. Мы легко могли бы сказать, что и без того достаточно заняты судьбой наших чернокожих братьев и гонениями — экономическими, моральными и социальными, — которым их постоянно подвергают. Но такое заявление было бы недостойно американских негров. Мы не допускаем никакого изоляционизма убеждений и объявляем подписку, чтобы предоставить все необходимые средства Постящемуся Европейцу и его великому гуманистическому движению „Молитва за Победителей“». Вы нашли хорошее имя для своего дела, патрон, — одобрил дядя Нат.
— Ничего я не находил, — проворчал Тюльпан. — Это они нашли. Оно само оказалось у них на устах, как улыбка.
Тут же «Глас народа» откликнулся передовицей, которая и привлекла наконец внимание цивилизованной общественности к Белому Махатме Гарлема. Издание доводило до сведения читателей, что, дабы ответить на призыв Постящегося Европейца, редакция газеты, которая всегда в первых рядах, если речь идет о добром деле, открывает подписку в пользу движения «Молитва за Победителей», «само название которого, — говорилось в заключение, — залог справедливости, сострадания и солидарности человеческой. Редакция: 30 долларов». Следом несколько частных пожертвований: «Флапс: один доллар. Плуто: пятьдесят центов и ни центом больше».
— Клюют, — заметил дядя Нат, приступая вместе с Тюльпаном к скромной трапезе: неизвестный поклонник прислал им из деревни дикого фазана. — Они клюют!
Они клюнули. В Гарлеме немедленно заявили о себе еще несколько постящихся. Все причисляли себя к Тюльпану и называли его Свами [14] . Самое солидное негритянское издание «America first», которое всегда призывало к объединению всех американцев независимо от расы перед лицом поднявшегося европейского варварства, сначала, чтобы наверстать
упущенное время, откликнулось презрительной заметкой «Афера голодающего». Оно опубликовало длинную передовицу, озаглавленную «Новая форма европейского саботажа». Тюльпана там выставили социалистом и членом пятой колонны. «Если в Америке увеличится число голодающих, — писала газета, — система потребления будет разрушена. Наше производство упадет до нуля, поскольку рабочие, которые не едят, будут неспособны работать. Мы скатайся в бездну». И газета закончила требованием немедленно арестовать Махатму и всех его сообщников.14
Свами Даянанд Сарасвати (1824–1883) — создатель религиозного неоиндуистского патриотического движения «Арья Самадж» — «Общество Ариев» (1875).
— Они выставят меня подыхать в Европу! — ужаснулся Тюльпан.
Утром новость о «Голодном крестовом походе, начатом молодым беглецом из Бухенвальда», появилась во всех газетах Гарлема, и ее тут же перепечатали основные издания Нью-Йорка. А на следующий день «Глас народа», совершенно ошалев от мысли, что делает scoop [15] , опубликовал на первой полосе под заголовком «Белый Махатма Гарлема» фото Тюльпана в простыне и с прялкой. «Мы присутствуем при уникальном явлении нового сознания, — писал Флапс, — историческом моменте, когда сумма совершенных обществом преступлений внезапно легла невыносимым грузом на плечи индивида и пробудила в нем душераздирающее чувство его личной ответственности…»
15
Сенсация (англ.).
— Лени.
— Патрон?
— Скоро у нас будет машина, радио, холодильник. Мы будем счастливы.
— Да, патрон.
— Мы уедем отсюда.
— Да, патрон.
— Мы поедем жить куда-нибудь в Голливуд, подальше от цивилизации.
— Да, патрон.
VII
История Сэмми Подметки
Многочисленные ганди продолжали являться всюду, особенно в бедных кварталах города. Но серьезно конкурировать с Тюльпаном они не могли, будучи, по большей части, лишь жалкими самозванцами без широты жеста и дерзости воображения. Они приходили и уходили быстро, словно земные ночи, и не оставляли следа, рассеиваясь так же печально, как и рождались: без выгоды для себя, без пользы для человечества. Впрочем, один из них какое-то время, казалось, сиял в небе Гарлема как постоянное светило. Но и он в свой черед канул в небытие. Звали его Бабочкин, Хаим Бабочкин, и он во всеуслышание объявил себя последователем гарлемского Ганди. Однако у него сразу обнаружилась стойкая тяга к отклонениям от доктрины, выдававшая сильную путаницу в идеях, которая и вылилась незамедлительно в прямое отрицание слов Учителя. Сознавая опасность, Тюльпан тут же состряпал заявление для прессы и другое — для радио, в которых резко изобличил Бабочкина в спекуляции и отказал ему в праве произносить свое имя. Официальное отречение было вызвано тем тревожным обстоятельством, что новый Ганди, в отличие от своих эфемерных предшественников, имел большой успех и, помимо прочего, перетягивал на свою сторону многочисленных последователей Тюльпана. Не порывая открыто с движением «Молитва за Победителей», Бабочкин объявил о создании новой, «сионистской», ветви движения. Его программа была проста, даже элементарна. Он заявил, что склоняется к полному отделению от белой расы и открытию, немедленному и без всяких условий, африканской земли — «священной родины», как он выражался, — для эмиграции ее черных сынов. Бабочкин провозгласил свой пост жестким протестом против любых новых попыток погубить черную расу путем прогрессирующей ассимиляции; в нескольких простых, но, нужно признать, весьма трогательных словах он заявил, что поддерживает Африку — «сильную, черную, единую», — и громко потребовал создания новой африканской армии, каждый офицер которой должен был бы сначала доказать, что у него нет ни капли арийской крови.
— Не изводите себя, патрон, — умолял дядя Нат после пресс-конференции, во время которой Тюльпан разнес, как ему казалось, позицию Бабочкина, окрестив того «уклонистом». — Не волнуйтесь и постарайтесь не делать трагедии. Помните, что случилось с Сэмми Подметкой.
— И что же случилось с Сэмми Подметкой, дядя Нат?
— Однажды утром, патрон, он проснулся с хорошеньким нимбом над головой. Не с какой-то дешевой штуковиной, учтите, а с настоящим первоклассным нимбом, от которого глаза слепли. Так вот, можете мне верить, патрон, можете не верить, но это принесло ему одни неприятности. Для начала он потерял всех клиентов: он же был чистильщиком обуви, знатным чистильщиком, но люди, даром что закоснели в грехах, все равно смущались, когда их ботинки натирал негр с настоящим нимбом. И они шли к другим чистильщикам. Заметьте, люди сразу стали ужасно добры с Сэмми Подметкой, в высшей степени обходительны. Но все его избегали. Например, когда он заходил пропустить стаканчик к Безумному Гарри, всем становилось неловко, и все молча тянули спиртное, и Безумный Гарри был недоволен, потому что, натурально, он не был настолько безумен, чтобы выставить за дверь негра с нимбом. Это могло далеко завести, такое дело, вы понимаете.