Тюрьма для Господа Бога

Выходило, что такое простейшее устройство, как тонкий стальной хомут на шее основной массы населения огромной планеты, позволяло контролировать невольников без особого напряжения. Не удивительно, что за три тысячи лет на всей протяженности каверны Невон не случилось ни одного рабского восстания.

Второй категорией рабов Эшвена являлись «серворожденные», или вторичные рабы. Это были дети тех, кто пришел в мир Невона из Программных миров, дети клонов, а также дети людей, ставших рабами в результате завоевательных войн Единого Королевства. При захвате новых территорий, население которых оказало войскам короля существенное сопротивление, всех взрослых мужчин вырезали, а всех женщин и детей обращали в рабство. На их шеи также застегивали койны, и за весьма умеренную плату они распродавались на рынках эшвенских городов, как скот или овощи. Нередко, как уже упоминалось, сервами становились рожденные от наложниц дети свободных граждан и даже шательенов. Это разделение, конечно, было весьма умозрительным и условным, поскольку никакой разницы в статусе ни рабы, рожденные от свободных, ни рабы с мозгами из Программных миров не имели и оставались совершенно бесправными существами.

Возможности Хеб-седа на рабов практически никогда не распространялись – они старели и умирали естественным образом, так что первое время Гору было странно видеть в переулках Лавзеи детей-сервов и, особенно, сервов-стариков. В мирах Корпорации все оставались молоды, и если дети хоть изредка, но попадались, то престарелых людей он не видел вообще никогда.

Кстати, рабство в Эшвене в течение многих лет, повсюду в Боссоне и Артоше, да и в других сопредельных марках подвергалось критике со стороны наиболее прогрессивной части интеллигенции, состоящей, как это ни странно, преимущественно из дворян-рабовладельцев и других наиболее обеспеченных слоев свободных граждан. Более того, активным борцом против рабовладельческой системы оказался и сам лорд Брегорт – рабовладелец и хозяин Лавзейского поместья, ежегодно посылавший своих консидориев на убой во время игр и турниров.

На этом фоне всеобщего показного, но бездеятельного презрения к рабовладению, даже сервы Трэйт и Сабин, несмотря на занимаемые высокие должности в рабской иерархии, показали себя в беседах с Гордианом открытыми противниками существующего строя и очень часто, не стесняясь в разговорах, резко критиковали сложившуюся систему. При этом в Эшвене не существовало цензуры, и вольнодумные литературные произведения распространялись в среде умеющих читать людей любых сословий достаточно свободно. В высших светских кругах на вечеринках и фуршетах говорить о несчастном состоянии рабов было не то что запрещено – это было модно!

Впрочем, система, основанная на техногенном превосходстве храмов и рабстве, обеспеченном ошейниками-койнами, была очень устойчива, поэтому разговоры и даже открытые действия противников собственности на человеческие существа не могли ни изменить ситуацию, ни сколько-нибудь повлиять на нее.

Именно этим, похоже, объяснялось отсутствие ограничений и ответственности за распространение оппозиционной храмам литературы и антиправительственные разговоры. Они позволялись даже среди рабов, по крайней мере среди «рабской элиты» – управляющих усадьбами и торговыми домами, школами и гаремами.

Практически повсеместно и при попустительстве своих «прогрессивных» господ рабы создавали внутренние кружки, собираясь в которых критиковали сложившееся положение дел, мечтали о будущем и о свободе. Однако дальше разговоров дело не шло, поскольку койны были слишком надежны и исключали любую возможность бунта в корне.

В такие «квазиреволюционные» кружки входила опять-таки преимущественно рабская элита, то есть рабы, занимавшие высокие должности в администрации рабовладельческих учреждений и имевшие определенное образование, по крайней мере способные читать. Бранд, например, читать не умел, однако как лучший боец, был допущен в элитный революционный кружок рабов, организованный в Школе Брегорта.

По его словам выходило, что Трэйт и Сабин, являвшиеся официальными лидерами Школы, возглавлявшие ее администрацию, не только автоматически возглавляли и антиправительственный кружок, но и были лидерами подобных организаций по всей округе, наставляя кружки в соседних поместьях. Сабин писал пламенные прокламации, распространяемые по всему Боссону, и считался известным оратором, постоянно выступающим на ежегодных подпольных митингах лидеров других аналогичных организаций, называвшихся по всему Эшвену «Палатами Равных».

Свобода передвижения и общения, свобода совершения сделок и доступ к образованию, предоставлявшиеся рабской элите, практически полное отсутствие в Боссоне свободных граждан и открытое потворство господ шательенов позволяло рабским кружкам осуществлять свою деятельность практически открыто. Король и храмы также смотрели на эту деятельность сквозь пальцы, поскольку никакой действительной возможности для борьбы с существующим строем у Палат Равных все равно не было, что бы их вожди ни кричали на своих сборищах.

Покачав головой, Гор снова открыл Большой атлас, пролистал страницы, остановился на подробной карте «Северный Боссон». Поводил по линиям, вчитался в сноски.

Введение окладных и дворовых бюджетов уничтожило крестьянские и охотничьи общины в этой самой северной марке Эшвена. Многолюдный в прошлые века Боссон ныне почти опустел. Лесные районы стали Коронным заповедником, само проживание в котором считалось ныне преступлением. Большую часть пахотной земли и угодий разделило между собой немногочисленное боссонское дворянство (судя по сноске – всего около 200 шательенских родов), составив огромные латифундии-«шато» с многотысячным рабским населением наподобие Лавзеи.

Кроме упомянутых «шато» и пары городов в Боссоне было отстроено также пять твердынь Церкви – храмов Хепри с открытым доступом для свободных и рабов во время религиозных праздников.

Итак, что же получалось?

Никто из местных сервов не знаком с электричеством и основами программирования.

Но ведь сам Гордиан – знаком.

Электрические приборы присутствуют в поместье во множестве, есть и проводка. В прошлый раз его побег не удался, но в противостоянии техники и человека обычно побеждает человек, по крайней мере, если есть время и необходимые знания.

И в принципе план прост. Тщательней изучить ошейник. Снять его, бежать, прикинуться свободным паломником (паспортов в этом мире нет), добраться до храма, проникнуть в информационную систему, попробовать связаться с ГИС.

Вот и все.

Дальше – свобода.

Захлопнув книгу, Гор отправился спать.

Глава 25 Бремя консидория

За тренировками и чтением время летело быстро. Весна закончилась, а лето медленно подходило к своей середине. В первых числах месяца фаменот в Боссоне королевским сенешалем, то есть генерал-губернатором Боссонской марки, были объявлены долгожданные для обитателей всех Дуэльных школ знаменитые летние авеналии – нечто среднее между фестивалем, карнавалом, спортивным чемпионатом, провинциальной олимпиадой, огромной и пышной ярмаркой, а также заурядной всенародной попойкой.

Неотъемлемой частью этого, несомненно, крупнейшего ежегодного события, за исключением, может быть, праздника Зимнего Солнцезатмения (так здесь именовался Новый год), являлся «призовой» турнир фехтовальщиков, под которыми понимались не шпажисты и саблисты современного Гордиану вида спорта, а мастера, владеющие практически любым видом ручного оружия ближнего боя, от сучковатой дубины до «утренней звезды», от длинного кинжала до алебарды.

Кстати, сам термин «фехтование» оставался в Боссоне неизвестен и, поскольку языком Невона был язык Корпорации, слово это означало на искаженном корпоративном местном наречии «махание палкой», «маховый бой» и для уха местных специалистов звучало, конечно, странно и, пожалуй, смешно. На местном наречии турнир мастеров боя на мечах назывался «дуэльным», а отдельные поединки турнира – «дуэльной баталией».