Тюрьма и воля
Шрифт:
Михаил Брудно: Я был против покупки ВНК. 1998 год стал совершенно страшным. Мы из-за долгов, связанных с покупкой ВНК, абсолютно висели на сопле. Вся экспортная выручка уходила на погашение долгов, и еще не хватало. А с внутреннего рынка выручки никакой не было. То, что ВНК нас не утопила, — это удача, так фишка легла, Бог так захотел. Это было совершенно неочевидно. Но это как в подводной лодке. Капитан сказал: «Идем с Севера». Я думаю, что рискованно. Но идем с Севера. Грохнемся — так грохнемся. Вместе. Выживем — так выживем. Вместе. Ты понимаешь, его авторитет играл очень большую роль. Но не было святой веры. Было понимание. И каждый из нас мог ошибаться. Ну, кто мог точно сказать, что будет? Миллиард двести долларов за ВНК — гиря. Куда мы с этой гирей?
Выжили. Он оказался прав. А не выжили бы — я оказался бы прав. Какая разница? Ему важно было выслушать мнения и принять решение. А дальше делаем, как сказал. И не думай, что это ему легко давалось. И этот год ему очень тяжело дался. Могу тебе точно сказать, что несколько раз он был на грани отчаяния. Это было видно. Мне иногда казалось, что у него возникала мысль закрыть дверь, спрятаться — а пусть оно все катится куда угодно. Пожалуй, более тяжелого года за то время, что мы работали вместе, я и не вспомню. И надо было
Владимир Дубов: Принцип был тот же самый: если мы вылезем, то со всем этим вместе и в перспективе в выигрыше, а если не вылезем — сколько кирпичей упадет нам на голову, не важно, достаточно одного, чтобы разбить нам голову. Брудно считал, что с одним кирпичом мы выживем, а с десятью — не факт. Я, кстати, тоже опасался. Там были очень большие деньги, которые нас гробили. Потом упали цены на нефть и повалилось все. Более всего настаивал Голубович: чтобы сделать большую компанию, нам нужно ВНК.
Алексей Кондауров: ВНК — это Томск, это все рядом, это один регион, покупка была логичной. Она давала прибавку порядка 11 млн тонн нефти в год (к 35,6 млн тонн за 1998 год ЮКОСа. — НГ), это была работающая компания, хотя и подразворованная прежними управляющими и с некоторым количеством долгов. Ходорковский посчитал, что мы справимся с ситуацией, а в комплексе, объединив активы, справимся эффективнее. Если оптимизировать управление, то синергетический эффект будет позитивным. Покупалась ВНК на заемные деньги. Предполагалось, что в случае чего расплачиваться будут активами, которые, как тоже предполагалось, будут расти в цене. Это был просчитанный риск.
В 1997 году, незадолго до покупки ВНК, в команду Ходорковского пришел Василий Шахновский, который станет партнером, последним по времени прихода акционером Группы МЕНАТЕП. Ему в этот момент было ровно 40 лет.
Он работал у Лужкова, был управляющим делами мэрии Москвы в ранге первого вице-премьера. Шахновский, собственно, возьмет на себя в группе функции Леонида Невзлина — PR и GR, а Невзлин уйдет пробовать себя в руководстве СМИ, что ему давно хотелось, — заместителем начальника агентства ИТАР-ТАСС. Невзлин логично внутренне мигрировал в сторону политики.
Василий Шахновский: Я встретился впервые с Ходорковским и Невзлиным в 1992 году, как мне кажется. Нас познакомил Владимир Гусинский. Впечатления остались вполне позитивные. Они вели себя корректно и доброжелательно. Без панибратства и без заискивания, как это иногда бывает. Нормальные ребята. А потом я гораздо чаще общался с Невзлиным. Мы как-то с ним совпали, подружились. И должен сказать, что с какими-то деловыми вопросами и просьбами они ко мне, в общем, почти и не обращались. Может быть, иногда что-то по мелочи. Устроить встречу с Лужковым, например. Я был один раз в кабинете у Ходорковского, задолго до моего прихода на работу, когда мы организовывали такое собрание олигархов в 1994 году.
Это был странный год, чтобы не сказать — страшный. Да и 1995-й был не многим лучше. Шла война в Чечне. И было такое ощущение, что и в мирных городах совсем не мирная обстановка. С поразительной регулярностью отстреливали, взрывали и травили (в буквальном смысле слова) бизнесменов. Заказные убийства стали рутиной. Разумеется, это было связано с появлением нового класса собственников, с приватизацией, с переделом собственности. Активность преступных группировок была фантастической. Ну, в общем, «Однажды в Америке» со скидкой на российскую специфику. Кстати, может быть, именно поэтому фильм Серджио Леоне стал фактически культовым в России.
Василий Шахновский: Бизнес к этому моменту уже прошел какой-то путь и возникла потребность в вырабатывании общих правил игры. И ведь весь крупняк бизнеса согласился: Виноградов, Смоленский, Ходорковский, Потанин, Березовский, Фридман… Все они были банкирами тогда. Они уже становились крупными и влиятельными. Власть не озабочивалась вырабатыванием правил игры. Законов практически не было. Шла вовсю приватизация. Все развивалось очень быстро, они между собой вступали в бизнес-конфликты. И эти конфликты разрешались вне всяких правил. Кто-то покупал суды, кто-то покупал чиновников. Они, в общем-то, собрались, чтобы эти правила выработать. С моей стороны, мне казалось важным как-то структурировать отношения между ними самими и между ними и властью. Мы собирались все раз в две недели. Говорили о жизни, о политике, об отношениях с властью. Приглашали туда ее представителей. Была встреча с Лужковым, с Рушайло. Там же родилась идея ввести в какие-то финансовые рамки взаимоотношения бизнеса и милиции, поскольку бизнесу нужна была защита от бандитов, а милиция в тот момент была бедной и немотивированной. И тогда создали фонд, в который все бизнесмены скинулись. Так встречались года полтора, потом все закончилось, еще до залоговых аукционов.
Как только стало понятно, что Шахновский уходит из мэрии, предложения не заставили себя ждать. Как правило, чиновники в России уходят в бизнес, и понятно почему: для бизнеса важны их опыт и связи в госструктурах, ну и чиновников привлекает возможность прикоснуться к большим деньгам. Правда, Шахновский при желании мог бы к ним прикоснуться и в мэрии, должность была вполне «хлебная», но репутации коррупционера у него не было. Ходорковский пригласил Шахновского на работу в декабре 1996 года.
Василий Шахновский: Я согласился, хотя никаких деталей мы не обсуждали. И только когда мы сели обсуждать: куда, как и прочее, вот тогда я, стесняясь, задал ему вопрос, на каких условиях он меня приглашает. И он сказал: партнером. Не знаю, удалось ли мне скрыть удивление. Я, правда, такого предложения не ожидал.
Работа, которую мне предложили, не сильно отличалась от того, что я делал в мэрии. В сущности, я руководил аппаратом центрального офиса компании и выполнял все функции, которые до меня выполнял Леня Невзлин. Включая PR и GR. А он дождался моего прихода и ушел в ТАСС.
Конечно, я пришел, когда группа была на подъеме: она зашла в ЮКОС, она росла. Но
ситуация была тяжелая и осложнилась тем, что в конце 1997 года начала падать цена на нефть. С деньгами было очень тяжело.Петухов
Владимир Петухов был избран мэром Нефтеюганска в октябре 1996 года. 26 июня 1998 года в пятницу, «в начале восьмого утра за Петуховым домой зашел один из трех его охранников, Вячеслав Кокошкин. В этот день мэр решил не ехать на работу на автомобиле, а пройтись пешком. Дорога проходила через пустырь, разделяющий город на два микрорайона. Когда до здания мэрии оставалось метров 300, из придорожных кустов прозвучала автоматная очередь. Петухов был ранен в грудь и голову, Кокошкин — в позвоночник. Раненых через некоторое время обнаружили прохожие, которые вызвали „скорую помощь“ и милицию. Несмотря на все старания врачей, через три часа Петухов скончался на операционном столе» [82] .
82
Тополь С., Кондратюк Ю. Убит мэр Нефтеюганска // Коммерсантъ, 27.06.1998.
В день убийства Ходорковскому исполнилось 35 лет.
Владимир Дубов (в тот момент отвечал в группе за региональную политику): Когда мы только начали общаться с ЮКОСом в 1995-м — начале 1996 года мэром Нефтеюганска был Севрин. Он был дерьмом и жуликом, но при этом другом Муравленко. И я, конечно, в душе молился, чтобы он проиграл выборы. Хотя компания ему помогала. Это был тот друг, при котором враги уже не нужны. Он проиграл выборы, и ко мне приехал новый мэр господин Петухов. У него была фирма «Дебит», которая занималась ремонтом скважин, он был независимым предпринимателем. Пришел он со словами: «Ну что, не ожидали?» Я сказал, что нет, мы очень надеялись, что он выиграет. Он говорит: «Почему?» Я отвечаю: «Ты пойми, Севрин был другом, я должен был ему помогать. А ты враг. А для меня, для человека, который отвечает за деньги, гораздо дешевле иметь врага, чем друга. Севрину я должен был помогать, а тебе не должен, у меня нет никаких моральных обязательств». И Петухов прямо в процессе этого разговора все отлично понял и стал объяснять, что не надо относиться к нему как к врагу, что он будет отличным другом. Я сказал: поживем — посмотрим. Дальше он попросил, чтобы мы давали работу его фирме. Я совсем обрадовался: понятно. Сказал, что это будет зависеть от того, как он будет себя вести. Он мне сказал: «Не обращай внимания, что я буду говорить, а смотри, что я буду делать. Я пришел на волне войны с вами, я с вами буду воевать. Но бумажки все буду подписывать». Вот так мы и договорились.
Строго говоря, мы могли его задушить одним движением. Компания «Юганскнефтегаз» зарегистрирована в Нефтеюганском районе. А компания ЮКОС зарегистрирована была в городе. Перерегистрировать ее в Ханты-Мансийске, или Москве, или в том же районе заняло бы у меня две недели. Он это отлично понимал. Основные налоги мы платили губернатору, а губернатор платил ему. Были и долги компании, которые она не платила много лет до нашего прихода. Губернатор был умный. Он сказал: то, что вы платите за ресурс (за недра), — идет в мой бюджет, окружной, а ваша прибыль пойдет в местный бюджет. Он своим распоряжением начислил прибыль ЮКОСа в бюджет Юганска. Так мы и делали. Хотя по закону я обязан был платить Филиппенко. Но здесь же мы тоже завязаны. В городе живут наши работники. Если возникают проблемы со школой или здравоохранением, то через две недели они станут нашими проблемами.
Петухов на самом деле глубоко несчастный человек. Он был неплохим «орговиком». У него очень сильная жена, со сложным сильным характером, и сильная родня жены. Она из татарской семьи. Сначала мы с Петуховым жили душа в душу. Он читал речи о том, что не допустит, чтобы компания «задушила город», но подписывал мне все протоколы. Если серьезно, то куда ему было деться? Я же не ангел. Я же могу играть прибылью, я могу ее показать в конце года, и как у него учителя летом уедут в отпуск? И он это понимал, и я. И жили вполне мирно.
Все, что касается Петухова, — это моя ошибка. Я чуть-чуть пустил все на самотек. Глобально держал рычаги и не лез внутрь контролировать его бюджетные расхода с какого-то момента. А семья начала сильно злоупотреблять. Классический пример: Петухов построил новый рынок и отдал его в аренду своей жене. Понимаешь? Город дал кредит его жене, а жена построила новый рынок. Новый рынок оказался убыточным, поскольку на старом рынке все было гораздо дешевле. Тогда бюджет совершает «гениальный» ход: город покупает старый рынок за бешеные деньги и сносит его бульдозером, что приводит к скачку цен на новом рынке, то есть в городе дорожают продукты. Или другой пример, как раскачивается смета: мэрия Юганска имела больше автомобилей в своем пользовании, чем мэрия Москвы. Сравни 100-тысячный город и 10-миллионник. Дальше: бюджет города Юганска больше, чем бюджет города Омска, где миллион жителей. И то, что я его не поймал за руку, когда все это началось, — это моя ошибка.
Когда я это выяснил, приехал и сказал: «Так жить не будем». Он мне: «А как? У меня бюджет утвержден». Я предложил переутвердить бюджет. Он ни за что. Я поехал к Филиппенко с предложением ввести в городе прямое губернаторское правление. Он замахал руками: не хочу лезть, не хочу связываться с Петуховым, это плохо скажется на моем рейтинге. Я все же добился введения губернатором прямого правления, я собрал дома у одного из депутатов сессию городского совета (дома, поскольку он был со сломанной ногой, так что пришлось остальным приехать к нему, чтобы был кворум), и мы приняли обращение к губернатору с просьбой проверить бюджет и обращение к прокуратуре разобраться со всеми злоупотреблениями, а также предложение прекратить финансирование бюджета и перевести все это на губернатора.
У меня был тогда же разговор с прокурором. Мне же было очевидно, что Петухова вот-вот посадят. И прокурор мне сказал: «Конечно, и он мне много интересного расскажет». Я усомнился, что Петухов будет сдавать жену. Прокурор Коля Белан мне говорит: «Ты не понимаешь, это такая порода человека, он будет самооправдываться, и в процессе самооправдания он мне расскажет, что было и даже чего не было».
И в этот момент я должен был понять, что его убьют, что вся эта его компашка, которая с ним вместе пилила бюджет, не допустит, чтобы он в камере рассказал лишнего и подставил остальных. Я обязан был это предвидеть.
Его убили, когда уже начала работать следственная группа, а до ареста оставалось дней десять. Историю с рынком знали все. Была версия, что это связано со старым рынком, который он купил у чеченцев. И заплатил им очень много. Сам Петухов говорил, что он таким образом освободил город от чеченцев, что теперь они уедут, потому так он с ними договорился. Сомневаюсь… После этой истории я с регионов ушел.