Тюрьма, зачем сгубила ты меня?
Шрифт:
– Извини, извини…
Вике бы пришлось извиняться и перед Мариной, если бы она не попросила ее выйти из палаты, прежде чем Андрей вскрыл письмо.
– Она не сучка! – твердо сказал Андрей. – Не сучка!! Нет!!!
Он понимал, что его слова звучат как установочные мантры. «Она хорошая! Она хорошая!! Она хорошая!!! Хотя такая сволочь…»
– Ты догадывался, что происходит в тюрьме. Она пишет, что ты догадывался. И мне ты говорил, что догадывался…
– Догадывался. Я подозревал заговор против Карцева и Коваля…
– Но ничего не хотел слышать про моего мужа. В карцер его закрыл.
– Потому что
– Потому что ты, мой красивый, очень сильно ударился головой. Между прочим, благодаря твоей Олесе… А ведь не нравилась она мне. Ох, как не нравилась. Как знала, что она неспроста в твоей жизни появилась… Итак, про спектакль мы знаем. Теперь вот и режиссер объявился. Вячеслав, фирма, занимающаяся организацией розыгрышей… От розыгрыша до подставы – один шаг… Фирма, специалисты, техника, деньги… И кто-то нанял Вячеслава, кто-то воспользовался его организаторскими способностями, чтобы наказать Максима и его друзей. И этот кто-то – или сам Пермяков, или кто-то из его близких… Но сейчас не до него. Сейчас надо спасать Максима. Пока не поздно…
– Мне нужно позвонить.
Вика вышла из палаты, спустя минуту-другую принесла переносную телефонную трубку со стационарного аппарата. Андрей позвонил старшему лейтенанту Первухину. Валера был на месте, взял трубку.
– О! Андрей Павлович! Как здоровье?
– Мое здоровье сейчас в твоих руках, Валера. Где сейчас Лежнев?
– А-а, этот… В карцере с утра был.
– А сейчас?
– Ну, точно не знаю. Лыпарев его к себе вызывал, чистосердечное с него снял. В нормальную камеру, говорит, отправил. Не знаю, что на него нашло.
– Номер этой нормальной камеры?
– Я не уточнял… Но сейчас гляну, скажу, на линии обожди…
Андрей услышал стук, с каким Первухин положил трубку на стол.
– Что-то там не чисто, – сказал он, обращаясь к Вике. – Похоже, Лыпарев сыграл в хорошего дядю. Вытащил твоего мужа из карцера, раскрутил на чистосердечное…
– Сволочь.
– Это ладно, это работа, за это Лыпареву плюс. Но кажется мне, что дальше – большой минус.
Предчувствие не обмануло. Вернувшийся к разговору Первухин сообщил, что Лежнев помещен в камеру, в которой обитали заключенные, преданные анафеме воровским сообществом. Иначе говоря, прокаженные, которым нечего терять и которых тюремное начальство могло использовать для давления на непокорных арестантов.
– И давно он там?
– Да нет, час-два, не больше. Я у корпусного узнавал, тихо там.
– Валера, делай, что хочешь, но вытащи Лежнева оттуда! Чем скорей, тем лучше!
– Хорошо. А дальше куда?
– В одиночку запри.
– Это у Бугримова надо спрашивать, а его сейчас нет…
– Под мою ответственность, Валера, под мою ответственность. Если кто упираться будет, мне пусть звонит, сюда, в больницу. Я буду на телефоне… Андрей отключил трубку, передал ее Вике. – Плохо дело. Твой муж в пресс-хате.
– Где?! Кто его туда посадил? Лыпарев?!
– Он.
– Теперь ты понял, на кого он работает?
– Может, и работает… В изолятор надо ехать. Прямо сейчас…
– Ты же сказал, на телефоне здесь будешь.
– Это я так, на всякий случай, чтобы Лыпарев меня не ждал… Бежать мне отсюда надо. Снова бежать… Думаю, что в этот раз обратно не примут…
– Не надо бежать, я сама, – покачала головой Вика. – У меня есть
люди, которые мне могут помочь.– Какие люди?
– У Максима своя служба безопасности.
– Сколько там людей, раз-два и обчелся?
– Раз-два и я в придачу…
– Твою придачу в изолятор не пустят. А мою – да… Поможешь мне.
– Ну, если ты настаиваешь…
Вика не стала выкрадывать его, она просто сходила к лечащему врачу, за взятку договорилась с ним, даже взяла у него лекарства, чтобы делать Андрею уколы. Безответственный поступок, но так было нужно.
– Эй, братишка, подниматься пора…
Максим с трудом раскрыл глаза, сквозь сонную пелену посмотрел на сокамерника, склонившегося над ним. Спать хотелось невыносимо.
– Я еще немного посплю, – зарываясь головой в подушку, прохрипел он.
– Не надо немного. Надо много, – увещевательно сказал арестант. – Но не сейчас. Вечер еще не наступил. Ночью что делать будешь?
– Спать… И ночью, и завтра весь день…
– А сортир за тебя кто убирать будет?
Гадкое слово будто серпом полоснуло по нервам.
– Сортир?! – вскакивая с кровати, спросил Максим.
– А ты как думал! – зловеще усмехнулся уголовник.
Не было больше радушных улыбок, выветрилось понимание из глаз обитателей камеры.
– Что, моя очередь?
– Ну, может, и очередь… Давай, начинай. Сначала сортир, затем камеру выдраишь…
– Ладно.
Максим уже смирился с той участью, которую ему навязали. Лучше сортиры чистить, чем кукарекать перед тем, как попасть на нож к убийце…
Возле унитаза стояло ведро, сухая пыльная тряпка из плотной мешковины лежала у двери.
– И чтобы начисто вымыл, – сказал Егор-Третий. – А то мы злиться будем…
Но злиться сокамерники начали еще раньше, до того, как Максим должен был закончить уборку. Он склонился над унитазом, пытаясь отмыть изнутри фаянсовую чашу. Он не был увлечен своим делом, но все же не заметил, как сзади к нему кто-то подошел. Сильный удар по затылку поставил его на колени. Кто-то из арестантов обхватил его голову руками, второй оторвал ноги от пола.
Максим пытался сопротивляться, но это ему не помогло избежать беды. Голова его оказалась в чаше унитаза, но это было еще только начало…
Первухин изумленно смотрел на своего начальника.
– Андрей Павлович, ты же говорил, что на телефоне будешь!
– А ты что, звонил мне?
– Нет… Лыпарев сказал, что все будет сделано.
– И где сейчас Лежнев?
– Не знаю, Лыпарев не говорил. Он сказал, что сам все сделает…
Лыпарева Сизов нашел в кабинете, где он с важным видом изучал дела вновь прибывших арестантов.
– Андрей! Ты снова здесь? – изобразил радость капитан. – Снова сбежал?
– Нет, умирать отправили, – совершенно серьезно сказал Сизов.
– Как умирать?! – вытаращился на него Лыпарев.
– Просто… Если ты не знаешь, покушение на меня было. Киллера мы отвадили, – Андрей кивнул на стоявшую позади него Вику. – Но он шприц оставил. Надо было выбросить его, а я иголки случайно коснулся. А там яд… Немного мне жить осталось, совсем немного. Перед смертью решил простить всех. В том числе и Лежнева… Где он сейчас?