Тюряга

8.

Экскурсия началась для Фрэнка с процедуры, которую по идее должны были проделать с ним вчера, по его прибытии в «Бэйкли». Речь шла об обычном шмоне (обыске) и о дезинфекции.

— Ну-ка ты, говно, открой рот и высуни язык, — сказал ему белобрысый толстяк, словно бы назначенный кем-то Фрэнку в опекуны.

— Ты что, поцеловать меня хочешь? — насмешливо спросил Фрэнк.

— Молчи, падла, — процедил толстяк, залезая грязным пальцем в рот Леоне.

Тот попробовал вырваться, но сразу получил тычок в бок от напарника толстяка.

— Поворачивайся, — сказал толстяк. — Посмотрим, что там у тебя в ушах.

Он ткнул ему пальцем в ухо. В голове зазвенело.

— Полегче, приятель! — зло сказал Фрэнк.

— Ого, он еще голос подает! — засмеялся тонкогубый, прищурив свои гноящиеся глаза.

— Раздевайся давай, — приказал Фрэнку толстый.

— Нос проверил? — спросил тонкогубый.

— Проверил.

— Приспусти трусы и нагнись, — сказал с довольной усмешкой тонкогубый.

Фрэнк знал, что процедура обыска предполагает и это. Бывали случаи, когда осужденные проносили в анальном канале деньги или наркотики, или даже кое-что похлеще. Но если эти два мерзких типа попробуют над ним надругаться, то Фрэнк заплатит своей жизнью, чтобы не дать им оскорбить себя. В это время в комнату для досмотра вошел еще один охранник, который обычно проводил дезинфекцию, это был невысокий, но плотного сложения, негр.

— Ну как, готово? — спросил он.

— Да, — с сожалением ответил толстый, переглянувшись с напарником.

Шмон закончился без эксцессов, после чего охранники водворили обнаженного Леоне в специальную камеру для дезинфекции. Это была небольшая прозрачная герметически закрывающаяся кабина. Рядом с ней находился пульт, за который уселся негр. В специальный микрофон, так, чтобы было слышно находящемуся в кабине, он равнодушно проговорил инструкцию, которую, очевидно, знал уже наизусть.

— После красного сигнала будет пущен специальный дезинфицирующий газ. Попадание этого газа в ваш организм может быть смертельно. Поэтому строго исполняйте инструкцию. Расставьте ноги. Руки разведите в стороны. Вдохните и задержите дыхание на тридцать секунд. Когда включится зеленая лампа, можете выдохнуть и продолжать нормально дышать.

Фрэнк выполнил все, что сказал по переговорному устройству негр. Он вдохнул, загорелась красная лампа и камера наполнилась беловатым дезинфицирующим газом. Прошло десять секунд, газ приятно холодил тело, слегка пощипывал. Прошло еще десять. «Как от одеколона», — подумал Фрэнк и поднял взгляд на угадывающуюся сквозь беловатую муть контрольную лампу. Сейчас свежий воздух вытеснит этот туман, загорится зеленый и можно будет выдохнуть и снова вдохнуть.

Рука негра, следящего за таймером, потянулась к кнопке подачи свежего воздуха. Он не заметил, как сзади возникла зловещая фигура Драмгула.

— Нет, — сказал Драмгул. — Он может выдержать гораздо больше.

— Но, сэр? — удивленно посмотрел на начальника негр.

— Я сказал, он может выдержать гораздо больше.

Стрелка таймера пересекла уже пятидесятисекундную отметку. Негр заметно волновался. Драмгул невозмутимо наблюдал за Леоне.

«Почему не подают свежий воздух?» — Леоне почувствовал, что задыхается. Еще чуть-чуть, и он уже не сможет сдерживать в себе воздух. Легкие требовали нового вздоха. Тело Леоне покрыла испарина. «Эта беловатая смертоносная муть, которая не дает мне дышать... Да что он там, заснул что ли этот парень?» Леоне ударил раскрытой ладонью по стеклу, приближая лицо. Сквозь дымку он увидел искаженное от тревоги лицо негра за пультом и рядом зловеще улыбающееся лицо Драмгула. Леоне сразу понял все. Несколько раз, не в силах сдерживать больше воздух, он ударил кулаком по стеклу. Но это было специальное толстое стекло, которое не так-то просто было бы разбить и железным прутом. Леоне выдохнул и пытался сдержать, подавить инстинктивное желание вдоха. Он чувствовал, что все тело его покрылось липким потом, а глаза от напряжения вылезают из орбит. «Сколько же он будет продолжать меня мучить?» Он сдерживался уже из последних сил, переступая ногами, чтобы дать телу выход в активности, пытаясь так обмануть его, ведь оно хотело вздохнуть глубоко, наполняя легкие жизнью. В глазах потемнело. Что-то с силой сдавило виски. «Вы за это ответите», — была последняя мысль. Губы Леоне приоткрылись, и он вздохнул. Яд проникал, обжигая носоглотку, гортань. Леоне скорчился и повалился на пол камеры. Кашель буквально раздирал его. Драмгул нажал на кнопку подачи свежего воздуха и кивнул стоящему в углу охраннику. Толстяк открыл дверь камеры и выволок Леоне. Обнаженный и беззащитный он корчился на каменном полу, давясь от кашля.

— Как видите, Брэйдон, этот заключенный гораздо более физически устойчив, чем вы могли бы себе представить.

Негр посмотрел на остановленный таймер, который показывал две минуты и пять секунд. Потом он перевел взгляд на корчащегося от судорог Леоне.

— Не надо ему сочувствовать, Брэйдон, — жестко проговорил Драмгул. — Это вам может дорого стоить.

9.

Леоне очнулся уже в своей камере. Как его доволокли сюда, он не помнил. Голова трещала от боли. Как будто в нее загоняли длинные острые гвозди. Стоило Фрэнку пошевелиться, как гвозди с разных сторон проникали еще чуточку глубже. Во рту и в горле саднило, Фрэнк почувствовал, что его подташнивает. Он повернул голову и закашлялся. Хлопнула железная задвижка «волчка». Очевидно, за ним следили.

Наполовину его тело свешивалось с нар. С трудом он залез на нары целиком и перевернулся на спину. Камера поплыла перед глазами. Свинцовая тяжесть разливалась по рукам, по ногам, по спине. «Почему они не доставили меня в лазарет? Ведь яд, которым я надышался, может отправить меня на тот свет?» — подумал Леоне, и в этот же момент заметил, что левый рукав его рубашки засучен, а на коже у вены виднеется след от укола. «Значит, я уже там был». Он повернулся к стене и забылся тяжелым сном.

Очнулся он уже поздним вечером. Прислушавшись к звукам за дверью, он понял, что скоро отбой. Голова прояснилась. Ярко и отчетливо он вспомнил все, что произошло. И даже то, как толстый ввел ему противоядную сыворотку в вену, когда он лежал на полу у той чертовой кабины. «Проклятье!» —яростно прошептал Леоне. Он сжал кулак и почувствовал, что силы снова вернулись к нему. Тогда он несколько раз глухо ударил кулаком в стену. «Нет, Драмгул, это так просто тебе не пройдет. Рано или поздно ты ответишь за все! Один раз я уже испортил тебе карьеру. Побег... О господи, ведь мне остается всего шесть месяцев... Но разве я выдержу этот ад?.. Побег. Значит, теперь уже навсегда во Флориду». Ведь не явится же он опять сам в участок, как это было тогда, когда он бежал, чтобы в последний раз увидеть отца живым. И теперь он не сможет обратиться к своим юристам. «Побег...» — зрела мысль. Но вдруг перед ним, словно из сновидения, снова возник образ Розмари. Она снова качала головой: «Нет, Фрэнк. Я хочу жить с тобой, не таясь. И потом здесь, во Флинте, твоя мать, твои друзья. Здесь же и мои родители». — «Но, Розмари...» — прошептал Фрэнк. Сил было все же не так много. Тело еще не до конца очистилось от яда, и сон постепенно вновь овладел Фрэнком.

— Я уже все устроила! — смеялась Розмари.

— А веревки? — спросил Фрэнк. — Ведь нам придется спускаться с почти пятидесятиметровой стены.

— Не волнуйся, милый.

Розмари поднялась с нар, на которых она лежала вместе с Леоне, и подошла к двери. Поворот ключа, еще, и дверь камеры распахнулась.

— Ну же? — повернулась к нему Розмари. Леоне вскочил и первым вышел за дверь.

— А-га! — закричал притаившийся рядом с дверью толстяк, пытаясь схватить его своими огромными лапами в желтых резиновых перчатках.

Но Леоне мгновенно выхватил из кармана дециметровый шприц и вонзил его толстяку в пузо, как раз в том месте, где виднелась из-под рубашки чистая белая майка. Кровавое красное пятно быстро разбегалось по белой материи. Леоне нажал на поршень шприца, впрыскивая в пузо толстяка какой-то мутноватый бело-голубой газ. Глаза толстяка вдруг надулись и теперь буквально свешивались из глазниц. Леоне судорожно стал качать еще и еще. Толстяк раздувался подобно воздушному шару.

— Как здорово! — хлопала в ладоши Розмари. — Давай, Леоне, давай еще.

Фрэнк продолжал накачивать. Легкая струйка беловато-голубоватого газа начала сочиться из огромного раздувшегося носа.

— Погоди, Фрэнк, — сказала Розмари.

Она достала из сумочки катушку с лейкопластырем и, оторвав кусок, заклеила белобрысому левую ноздрю.

— А теперь давай, на полную!

Фрэнк судорожно продолжал накачивать. Раздутый толстяк приподнялся над полом и теперь парил в воздухе, нелепо и отвратительно улыбаясь.

— Держи его! — закричала Розмари. — А то улетит! Фрэнк бросил шприц и вцепился толстяку в ногу, чувствуя, что сам уже отрывается от пола.