У Адских Врат

Открыть дроссель. К черту плохую видимость!

— Что вы делаете? — кричит наемник.

Стоун дергает штурвал, и «Скиталец» боком переваливается через кильватерную струю, нос зарывается в воду, их окатывает брызгами… И тут он видит, что с юга приближаются еще буксиры и идущий впереди сворачивает вбок, чтобы преградить ему дорогу, таща за собой что-то длинное и низкое… баржу. «Совсем как в ту ночь, когда я столкнулся с Макгриви. Такого не может произойти дважды». Но на пути еще одна чертова баржа.

Буксиры пытаются окружить его.

Не выйдет.

Стоун быстрее.

Стоун умело меняет курс, чтобы проскочить блокаду. Места достаточно, можно выскользнуть из лабиринта. Он сумеет! Он уже прошел, все позади! Стоун даже не замечает, когда сталкивается с чем-то: возможно, большое бревно, кусок развалившегося причала или обломок крушения — все, что угодно, какой-то хлам, принесенный течением из Олбани.

Он слышит удар раньше, чем успевает почувствовать его. «Скитальца» заносит вбок, и лодка словно взмывает в воздух и рушится вниз, вся сотрясаясь в механическом приступе ярости.

Вода на лице. Вода на ветровом стекле. Вода хлещет через ветровое стекло, и Стоун летит вперед, избитое лицо ударяется о штурвал, рука застревает в спицах, и он орет: «Пусти!» — но взрыва нет, только ужасно давит грудь и шею, а буксир переворачивается вверх дном… а потом Стоун понимает, что переворачивается вовсе не буксир, а он сам и его лодка. Вода врывается в нос и легкие.

Стоун глотает воду.

Стоун вдыхает воду.

Стоун бьется, его засасывает вниз. Всего минуту назад он был на лодке, но теперь он под ней, под водой, где все шумы кажутся громче, а в темноте раздается треск, и что-то острое впивается ему в спину.

Стоун пытается кричать, но в рот попадает еще больше воды.

Он брыкается. Он молотит руками. «Я утону, умру».

Голова Стоуна вырывается на поверхность воды.

Он дышит. В груди горит. Одна нога не двигается, одежда тянет вниз, но он свободен. Жив и свободен.

У воды привкус нефти и гравия, и Стоун понимает, что нечто огромное, загораживающее обзор, — это нос буксира, который снизу кажется ужасно высоким. До него футов пять. Еще две секунды, и эта громада переедет его, перемелет, как буксир Макгриви и баржа разрезали настоящую «Кандейс» пополам, а потом выдрали внутренности.

Стоун захлебывается воздухом, смотрит вверх мимо огромных шин-амортизаторов и видит троих мужчин, глядящих на него сверху вниз. Они просто смотрят. Даже не пытаются помочь. Просто стоят.

— Помогите, — лепечет Стоун.

Он смутно сознает, что футах в сорока от него наемника вытаскивают из воды на другой буксир. Вся река будто кипит и гудит от рева двигателей, от вращения винтов. Под поверхностью воды двигается сталь. Эти лезвия.

— Спасите, — молит Стоун.

Старик на палубе наклоняется к нему, потом оглядывается на других. Стоун видит, как они нагибаются, разматывая веревку со спасательным поясом.

— Спасибо! — кричит он.

Голос старика кажется далеким и смутным, как сам туман.

— Помочь? Мы тебе поможем. Меня зовут Макгриви, — произносит он.

Глава 20

Комната небольшая, но удобная, матрац мягкий, телевизор работает, раковина чистая, как и туалет, а из затянутого сеткой окна открывается вид на слияние Гарлема и Ист-Ривер, немного зелени на островах, серое пространство Бронкса. Из камеры в тюрьме Райкерс-Айленд Воорт может — и днем, и ночью — смотреть на Адские Врата.

«Стоун тоже здесь. Довольно забавно. Оба под арестом».

Воорт уже пятый день в особой изолированной секции для бывших копов, устроенной в стороне, чтобы уберечь их от других заключенных. Газеты называют его Воортом-похитителем, убийцей четверых и детективом-самозванцем. Его обвиняют во взломе и проникновении, нападении и избиении. А также в краже полицейского имущества, то есть своего значка.

Стоуна обвиняют только в отмывании денег, основываясь на показаниях похитителя. Но по крайней мере судья отказался отпустить его под залог. Узнал, что Стоун арендовал реактивный самолет, чтобы покинуть Штаты.

Вим отказался поддержать обвинение в «краже» оружия. И шериф местечка Уэйн-Хиллз согласился выдать Воорта Нью-Йорку, поскольку тот стрелял в порядке самозащиты — согласно показаниям свидетеля и героя, детектива Полицейского управления Нью-Йорка Микки Коннора. Воорт оплатит весь причиненный церкви ущерб.

— Если позже мы выдвинем обвинение в убийстве, тебя вернут, — разочарованно проворчал окружной прокурор Джерси.

Воорт оборачивается на скрежет ключа в замке. Стальная дверь распахивается.

— Посетители, Фред, — говорит охранник Антуан Дю Шам, накачанный стероидами тяжелоатлет с тихим голосом. Бицепсы у него такие огромные, что грозят в любой момент порвать форму. Антуан выглядит так, будто смог бы в одиночку остановить бунт. Всех заключенных он называет Фред.

— Кто там, Антуан?

— В этот раз — не та красивая леди. Там твои три парки, приятель. На этот раз насчет процесса.

Воорт бросает последний взгляд в окно. Транспарант, натянутый на проходящем по реке буксире — от трубы до кормы, — гласит: «МЫ С ТОБОЙ, КУЗЕН». Человек в рубке машет рукой. Через сетку кажется, что Грег ростом два дюйма.

— Комиссар ждет, Фред.

Камилла приходит каждое утро, но ясно, что трещина между ними становится все шире. С арестами всегда так. Сегодня утром она сказала:

— Я получила работу, Воорт. На реалити-шоу, — и засмеялась. — Как будто моя жизнь еще не вся превратилась в шоу. — Но улыбка была натянутой, поза неловкой, а шутка грустной. Казалось, расстояние между ними гораздо больше, чем несколько футов.

«И что мне делать? Рассказать все по тюремному телефону? На самом деле я по-прежнему не хочу, чтобы кто-то узнал, что со мной произошло. И вряд ли когда-нибудь расскажу».

— Ваша детективная начальница тоже здесь, — говорит Антуан. — Вид у нее несговорчивый, Фред.

Закованный в наручники, Воорт идет за Антуаном по длинному коридору, заполненному униженным молчанием или яростными криками заключенных. Они садятся в лифт. Поднимаются на этажи, которые Воорт раньше посещал как гость, а не арестант. И в прежние времена Воорт мог уйти из Райкерс-Айленд когда пожелает.

«ХОДЯТ СЛУХИ, ЧТО КОП-ПРЕСТУПНИК РАСКРЫЛ КРУПНЫЕ ХИЩЕНИЯ В ООН» — гласит заголовок в «Ньюс» под мышкой у идущего мимо охранника.