У Билли есть хреновина

Она была несчастлива. Ей не нравилась роль тени удачливого мужа. И роль послушной жены мужа. И роль матери странной девочки. Эти три ипостаси убеждали миссис Сэйер в том, что она какая-то неполноценная. Другим женщинам удавалось реализоваться в профессии, у них были милые домашние мужья и росли нормальные дети. А Вере Сэйер не повезло. И она ничего не могла изменить.

Потом она нашла отдушину – поверила, что у ее дочери не отклонение от нормы, а редкий дар. Заново подружилась с девочкой. Стало легче.

Она мечтала уехать в большой город. Там бы у нее все получилось.

Девочку она забрала бы с собой.

А теперь у нее и девочки не стало.

– У-у, – промычал Билли. – У-убегаем.

Он уже стоял рядом, держа меня под руку.

– Вам нехорошо… Иван? – спросила Вера Сэйер.

Наконец-то американка произнесла мое имя правильно.

– Спасибо, не беспокойтесь, миссис Сэйер. Акклиматизация. Я всю прошлую неделю проторчал в Анкоридже. А здесь такая жара… До свидания, миссис Сэйер.

Мы выскочили из дома, шатаясь и пыхтя.

У машины страдал лейтенант. Я с ходу блеванул ему под ноги, эдак по-приятельски.

Лейтенант сразу ощутил себя при деле, полез в салон и достал из холодильника бутылку воды.

– Есть контакт? – спросил я Билли.

– Ты пей, – сказал Билли. – Душевно она тебя поела, хлоп ее железку. Есть контакт, есть. Лейтенант, карту.

Я прополоскал рот, напился и швырнул пустую бутылку в цветник.

На самом деле я бы с удовольствием запузырил ее в окно дома Сэйеров. И плевать, что горе у людей. Когда тебя выжрут до нулевой отметки, злость испытываешь звериную. Сейчас мне хотелось эту женщину как минимум изнасиловать за то, что я сам и натворил. Такая вот странная логика.

Никто меня не просил раскрываться перед Верой Сэйер и подпитывать ее измочаленную душу своей энергией. Но в момент прорыва сознания я разглядел, до какой степени бедняжка несчастна и подавлена. Мне стало до боли жалко ее, и я позволил женщине взять столько моих сил, сколько понадобится.

Ну, она и хапнула.

Не удивлюсь, если Вере сегодня приснится, что у нее потек ходовой реактор, и она среди ночи заорет супругу в ухо: «Диспетчер, мать твою, дай полосу! Иду на вынужденную, радиационная опасность, кто не спрятался, я не виноват!!!»

То-то смеху будет.

Над капотом машины светилась карта.

– Здесь, – Билли ткнул пальцем чуть ли не в самый центр болота. – В радиусе ста-ста пятидесяти ярдов.

– Живая? – спросил я.

– Вряд ли, потому что я не смог взять пеленг. Ухватил только последнюю смену курса и прикинул физические возможности девочки. Главное, больше ей негде быть. Либо она здесь, либо я ничего не понимаю. Не провалилась же Сара сквозь землю, прямо в Африку, хлоп ее железку!

– Кларисса! – Лейтенант уткнулся носом в ком. – Поднимай спасателя! Даю координаты…

– А пойду-ка, – решил я, – пообнимаюсь вон с той молодой яблоней.

– С грушей, – поправил Билли.

– Гребаный педант, – отозвался я и пошел обниматься с грушей, стараясь не думать, что дереву от моих объятий придется тухло.

И вообще, это просто груша. Или яблоня.

В голове все путалось. Никогда я ни с одним человеком не сближался ментально так, как с Верой Сэйер. А у нее внутри жил целый вихрь эмоций. Всегда. Страстная натура, засушившая себя в угоду мужу. Так родители воспитали. Она с детства ломала себя под других. Ее за это дочь и жалела, и презирала.

– Мы дважды обследовали тот сектор, – говорил лейтенант.

– А я тут при чем, хлоп твою железку?!

Вере тридцать восемь. Много читает. Думает, не сменить ли профессию. Она слабый исследователь, зато умелый программист. Машину водит неплохо. Готовит посредственно. У нее точеная юная фигурка.

Тьфу!

– Над болотом, конечно, испарения, но они не могут так искажать… – бубнил лейтенант. – Мы бы засекли тело визуально.

– Какое тело?! Вы же гоняли над самой поверхностью, индивидуумы хреновы, и выхлопом там все перелопатили! Да от девчонки, наверное, одни тапочки остались, хлоп твою железку!

– Но сканеры…

– Ножками ходить надо было, ножками! На брюхе ползать! Осознал?!

Наверху зашелестело, в сторону леса прошли две машины, впереди патрульная, следом большая открытая платформа спасателей.

Я сидел на траве, прислонившись к дереву спиной, качал энергию и мечтал о том, чтобы спасателям повезло. Тогда можно будет убраться отсюда к черту и все забыть. Пусть вытащат из леса Сару, желательно не совсем мертвую, и мы уедем. И мне плевать, кто прячется в болоте.

– Ванья, ты дышишь? – спросил Билли, стоя надо мной и протягивая бутылку. – На, еще водички попей.

– Дышу, – сказал я, припадая к горлышку.

– Зачем ты ей позволил?..

– Вере было очень плохо.

– Какой Вере? – удивился Билли. – А, ну да. Ты теперь, небось, знаешь ее как свои пять.

– Лучше, чем ты Сару. Впрочем, Сару я тоже знаю. Интересная девочка. У нее врожденный талант намного серьезнее наших приобретенных.

– Ну, и что Вера? – Билли подмигнул. – Принимает гостей в отсутствие мужа? Дает им… Осознать? Ведь муж ей давно поперек горла. Ничего личного, но болван он порядочный, хлоп его железку.

– Он человек-то неплохой, – я протянул руку, Билли помог мне встать. – Просто у него семья на втором месте после работы.

– И что Вера? – повторил Билли.

– Отстань, а?

– Ревнуешь, – заключил Билли. – Ревнуешь к мордастым красношеим фермерам, которые хватают ее мозолистыми руками за нежную попочку и впендюривают по самые гланды…

– Соси бензин!!!

– Дай-ка я тебя стабилизирую, Ванья, – сказал Билли. – Иди сюда, хлоп твою железку, пока с ума не сошел.

Я шагнул к Билли вплотную, и он меня обнял. Со стороны это выглядело, наверное, уморительно. Хорошо, от лейтенанта нас скрывали буйные заросли, разведенные тут Сарой.

– А лицо у тетки деланное, – не удержался от реплики Билли.

– Только кончик носа и немножко скулы…

– Не поступай так больше, Ванья. Никогда не раскрывайся. Ты слишком добрый. Тебе нельзя сочувствовать людям, попавшим в беду.

– Кому же тогда сочувствовать? – удивился я.

– Мне, – предложил Билли очень серьезным тоном. – Ну, как ощущения? Мозги на место встали?

Я отлип от Билли, потоптался на месте, покрутил головой.

– Спасибо. Как новенький. Хоть сейчас на трассу. Ты гений.