У Билли есть штуковина

Она была несчастлива. Ей не нравилась роль тени удачливого мужа. И роль послушной жены мужа. И роль матери странной девочки. Эти три ипостаси убеждали миссис Сэйер в том, что она какая-то неполноценная. Другим женщинам удавалось реализоваться в профессии, у них были милые, домашние мужья и росли нормальные дети. А Вере Сэйер не повезло. И она ничего не могла изменить.

Потом она нашла отдушину — поверила, что у ее дочери не отклонение от нормы, а редкий дар. Заново подружилась с девочкой. Стало легче.

Она мечтала уехать в большой город. Там бы у нее все получилось.

Девочку она забрала бы с собой.

А теперь у нее и девочки не стало.

— У-у, — промычал Билли. — У-убегаем.

Он уже стоял рядом, держа меня под руку.

— Вам нехорошо… Иван? — спросила Вера Сэйер. Наконец-то американка произнесла мое имя правильно.

— Спасибо, не беспокойтесь, миссис Сэйер. Акклиматизация. Я всю прошлую неделю проторчал в Анкоридже. А здесь такая жара… До свидания, миссис Сэйер.

Мы выскочили из дома, шатаясь и пыхтя.

У машины страдал лейтенант. Я с ходу блеванул ему под ноги, эдак по-приятельски.

Лейтенант сразу ощутил себя при деле, полез в салон и достал из холодильника бутылку воды.

— Есть контакт? — спросил я Билли.

— Ты пей, — сказал Билли. — Душевно она тебя поела, хлоп ее железку. Есть контакт, есть. Лейтенант, карту.

Я прополоскал рот, напился и швырнул пустую бутылку в цветник.

На самом деле я бы с удовольствием запузырил ее в окно дома Сэйеров. И плевать, что горе у людей. Когда тебя выжрут до нулевой отметки, злость испытываешь звериную. Сейчас мне хотелось эту женщину, как минимум, изнасиловать за то, что я сам и натворил. Такая вот странная логика.

Никто меня не просил раскрываться перед Верой Сэйер и подпитывать ее измочаленную душу своей энергией. Но в момент прорыва сознания я разглядел, до какой степени бедняжка несчастна и подавлена. Мне стало до боли жалко ее, и я позволил женщине взять столько моих сил, сколько понадобится.

Ну, она и хапнула.

Не удивлюсь, если Вере сегодня приснится, что у нее потёк ходовой реактор, и она среди ночи заорет супругу в ухо: «Диспетчер, мать твою, дай полосу! Иду на вынужденную, радиационная опасность, кто не спрятался, я не виноват!!!».

То-то смеху будет.

Над капотом машины светилась карта.

— Здесь, — Билли ткнул пальцем чуть ли не в самый центр болота. — В радиусе ста — ста пятидесяти ярдов.

— Живая? — спросил я.

— Вряд ли, потому что я не смог взять пеленг. Ухватил только последнюю смену курса и прикинул физические возможности девочки. Главное, больше ей негде быть. Либо она здесь, либо я ничего не понимаю. Не провалилась же Сара сквозь землю, прямо в Африку, хлоп ее железку!

— Кларисса! — лейтенант уткнулся носом в ком. — Поднимай спасателя! Даю координаты…

— А пойду-ка, — решил я, — пообнимаюсь вон с той молодой яблоней.

— С грушей, — поправил Билли.

— Грёбаный педант, — отозвался я и пошел обниматься с грушей, стараясь не думать, что дереву от моих объятий придется тухло.

И вообще, это просто груша. Или яблоня.

В голове все путалось. Никогда я ни с одним человеком не сближался ментально так, как с Верой Сэйер. А у нее внутри жил целый вихрь эмоций. Всегда. Страстная натура, засушившая себя в угоду мужу. Так родители воспитали. Она с детства ломала себя под других. Ее за это дочь и жалела, и презирала.

— Мы дважды обследовали тот сектор, — говорил лейтенант.

— А я тут при чем, хлоп твою железку?!

Вере тридцать восемь. Много читает. Думает, не сменить ли профессию. Она слабый исследователь, зато умелый программист. Машину водит неплохо. Готовит посредственно. У нее точеная юная фигурка.

Тьфу!

— Над болотом, конечно, испарения, но они не могут так искажать… — бубнил лейтенант. — Мы бы засекли тело визуально.

— Какое тело?! Вы же гоняли над самой поверхностью, индивидуумы хреновы, и выхлопом там все перелопатили! Да от девчонки, наверное, одни тапочки остались, хлоп твою железку!

— Но сканеры…

— Ножками ходить надо было, ножками! На брюхе ползать! Осознал?!

Наверху зашелестело, в сторону леса прошли две машины, впереди патрульная, следом большая открытая платформа спасателей.

Я сидел на траве, прислонившись к дереву спиной, качал энергию и мечтал о том, чтобы спасателям повезло. Тогда можно будет убраться отсюда к черту и все забыть. Пусть вытащат из леса Сару, желательно не совсем мертвую, и мы уедем. И мне плевать, кто прячется в болоте.

— Ванья, ты дышишь? — спросил Билли, стоя надо мной и протягивая бутылку. — На, еще водички попей.

— Дышу, — сказал я, припадая к горлышку.

— Зачем ты ей позволил?..

— Вере было очень плохо.

— Какой Вере? — удивился Билли. — А, ну да. Ты теперь небось знаешь ее как свои пять.

— Лучше, чем ты Сару. Впрочем, Сару я тоже знаю. Интересная девочка. У нее врожденный талант намного серьезнее наших приобретенных.

— Ну, и что Вера? — Билли подмигнул. — Принимает гостей в отсутствие мужа? Дает им… Осознать? Ведь муж ей давно поперек горла. Ничего личного, но болван он порядочный, хлоп его железку.

— Он человек-то неплохой, — я протянул руку, Билли помог мне встать — Просто у него семья на втором месте после работы.

— И что Вера? — повторил Билли.

— Отстань, а?

— Ревнуешь, — заключил Билли. — Ревнуешь к мордастым красношеим фермерам, которые хватают ее мозолистыми руками за нежную попочку и впендюривают по самые гланды…

— Соси бензин!!!

— Дай-ка я тебя стабилизирую, Ванья, — сказал Билли. — Иди сюда, хлоп твою железку, пока с ума не сошел.

Я шагнул к Билли вплотную, и он меня обнял. Со стороны это выглядело, наверное, уморительно. Хорошо, от лейтенанта нас скрывали буйные заросли, разведенные тут Сарой.

— А лицо у тетки деланное, — не удержался от реплики Билли.

— Только кончик носа и немножко скулы…

— Не поступай так больше, Ванья. Никогда не раскрывайся. Ты слишком добрый. Тебе нельзя сочувствовать людям, попавшим в беду.

— Кому же тогда сочувствовать? — удивился я.

— Мне, — предложил Билли очень серьезным тоном. — Ну, как ощущения? Мозги на место встали?

Я отлип от Билли, потоптался на месте, покрутил головой.

— Спасибо. Как новенький. Хоть сейчас на трассу. Ты гений.