У Черных рыцарей

Вечером того дня, когда газеты, бесстыдно оболгав его, назвали большевистским агентом, оркестр должен был выступать в клубе офицеров мадридского гарнизона. Это обстоятельство чуть не доконало Шрёдера.

Может быть, не ехать на концерт? Отказаться? Заболеть или придумать какую-либо иную причину? Пусть дирижирует ассистент… Чтобы офицеры не устроили скандала, можно поручить ему сказать несколько вступительных слов о том, что сообщение газет о гастрольном турне оркестра не соответствует действительности.

Весь день, запершись у себя в номере, Артур Шрёдер обдумывал, как поступить. Лучше всего вообще отказаться от выступления. Но как откажешься, если за концерт уже получен гонорар! Вернуть? О, нет! Об этом не может быть и речи: разве с оркестрантов сдерёшь аванс, выданный именно из этих денег.

Время приближалось к вечеру, а решения не было. Оно пришло само собой и без участия Артура. Офицерский клуб Мадрида прислал уведомление, что он отказывается от концерта джаз-оркестра, которым дирижирует Артур Шрёдер, и требует, как это обусловлено договором, вернуть половину гонорара.

Впервые в жизни Шрёдер охотно собственноручно уплатил довольно солидную сумму, лишь бы не выступать перед слушателями «не по своей вине». Предусмотрительный всё-таки у него импресарио!

Понятно, что после этого не имело смысла оставаться в Мадриде. Артур Шрёдер выехал в Барселону, где ему предстояло дать несколько концертов. Но прошло три-четыре дня, и мадридская история повторилась! По той же программе и с теми же последствиями. Словно один и тот же режиссёр руководил заранее продуманным спектаклем. Шум в прессе, ливень обвинений, расторгнутые контракты…

Артур Шрёдер сел на мель. Крепко и почти безнадёжно. Оркестрантам выдан лишь аванс в счёт долга за два месяца, надо платить за гостиницу, за проезд. Правда, три четверти ранее полученного гонорара предусмотрительно переведены на текущий счёт Артура в Вене, но об этом знает только он. Касса же оркестра пуста. Он думал пополнить её, дав несколько дополнительных концертов в клубах Барселоны, но выяснилось, что не только дополнительных, но даже предусмотренных договором концертов он дать не сможет. Правда, можно попытаться сорвать по этим контрактам неустойку. Но для этого надо судиться! Новые траты! Новые долги! Ведь во франкистской Испании в суд без кругленькой взятки лучше не обращаться.

Было от чего нервничать, злиться, бегать по номеру гостиницы из угла в угол, проклиная Мадрид, Барселону и саму Испанию…

Спасение пришло неожиданно владелец ресторана в небольшом городке Фигерас пригласил оркестр Артура Шрёдера выступить у него. Правда, сеньор де Гомес гарантировал значительно меньшую оплату, чем оркестр получал до сих пор, но это была хоть и синица, зато в руках!

Отправив значительную часть оркестра в Вену, оставив при себе лишь несколько лучших музыкантов, Артур Шрёдер вдруг спохватился.

А что если и в Фигерасе они подвергнутся бойкоту? Стоит ли унижаться до выступления в каком-то ресторане, не обусловив заранее, что гонорар он должен получить сполна при всех условиях.

— Сеньор Гомес, — твёрдо заявил Шрёдер во время последней встречи, — я могу рисковать собой, но судьбой моих оркестрантов — нет! Я счёл бы себя негодяем, если бы не позаботился о гарантии для них. Такой гарантией может быть выплата вперёд хотя бы половины суммы… Вы, верно, знаете, какой шум вокруг моего имени подняли ваши газеты, и поэтому…

У сеньора Гомеса была неприятная привычка всё время жевать. По совету врача жена ресторатора в своё время даже выписала из Нью-Йорка целый ящик жевательной резинки. Сеньор Гомес попробовал её, выплюнул и сердито бросил:

— Плевал я на американцев! Гадость!

На слова Шрёдера он ответил почти так же:

— Плевал я на газеты, не читаю! Гадость!

Отправив в рот здоровенный кусок мяса, де Гомес всецело отдался процессу жевания, и Шрёдер воспользовался паузой.

— О, такая независимость мыслей! Преклоняюсь, честное слово, преклоняюсь. По опыту знаю, для этого надо много благородства и мужества… Если б дело было во мне… Но оркестранты! Эти несчастные, попав в чужую страну, растерялись, как дети! Если мы обозначим в контракте, что вы обязуетесь заплатить наперёд… ну, скажем, семьсот пятьдесят долларов…

Гомес как раз проглотил свою жвачку, но с ответом не спешил. Медленно причмокивая, он отхлёбывал из стакана вино, перегоняя хмельной напиток от щеки к щеке, словно тоже жуя. Только сделав последний глоток,он бросил:

— Пишите полторы тысячи долларов!

Все уладилось, и джаз-оркестр Артура Шрёдера, правда, не в полном составе, прибыл в Фигерас. И именно здесь вчера Артур Шрёдер получил компенсацию за все свои неудачи в Испании.

Прибыл импресарио. Он привёз тьму-тьмущую газет: французских, итальянских, английских, немецких… Казалось, не было страны в Европе, куда бы не долетела весть о злосчастном гастрольном турне оркестра. Одни хвалили Шрёдера, другие бранили, но и в первом, и во втором случае перед до сих пор малоизвестным именем Шрёдера стояло слово «маэстро». Как-никак, а это было что-то похожее на признание.

Но самым неожиданным было множество контрактов, заключённых его импресарио.

Маленький, кругленький, словно бочонок, Адам Розенберг так и сиял от удовольствия.

— И знаете, маэстро, кого мы должны благодарить? Ручаюсь — не догадаетесь. Большевиков! Ведь это после их приглашения поднялся такой шум, а шум в свою очередь создал нам такую популярность, о которой мы и мечтать не смели! Теперь я ставлю условия, а не мне их ставят. Заканчивайте дела в Фигерасе, нужно выезжать в Вену за вещами.

В тот же вечер Шрёдер предупредил Гомеса, что завтра даст в его ресторане десятый и последний концерт. Бедняга хозяин от неожиданности чуть не подавился куриной ножкой, которую в это время жевал. Ещё бы! Слава венского оркестра привлекала в его ресторан такое количество посетителей, какого не бывало даже в самые большие праздники. Один из конкурентов заболел от зависти, другой уже недалёк от банкротства. А если дела пойдут так, как шли до сих пор…

— Побойтесь бога, сеньор Шрёдер! Вы же меня без ножа режете! Может быть, вас не устраивает оплата, — набавлю! Эх, где моё не пропадало! Могу обеспечить вашим парням бесплатное трехразовое питание… Учтите, с вином! Что же касается вас…

Но Шрёдер был неумолим. Он мог теперь быть неумолимым.

Итак, сегодня последний концерт, и — прощай, Испания! Не видать бы тебя никогда! Его, артиста, какой-то Гомес хотел соблазнить трехразовым питанием. Хам! Такие за чечевичную похлёбку готовы продать и брата и свата! Где уж им понять высокое искусство…

Вспомнив о непрерывно жующем Гомесе, Артур почувствовал, что голоден. Он набрал номер ресторана, расположенного в двух нижних этажах гостиницы, и заказал обычный утренний кофе.