У черты заката. Ступи за ограду

Беатрис изо всех сил прижимала ладони к скатерти. Она подумала, что Ян даже через стол может ощутить их дрожь, и тут же ей стало смешно — какое это имеет значение? Почему в такие моменты думаешь о пустяках, о совершенно незначительном? «Откуда тебе знать, — вмешался какой-то внутренний голос, — таких моментов в твоей жизни еще не было…»

— Вот как? — сказала она и улыбнулась со страшным усилием, глядя Яну прямо в глаза. — Приятно слышать. Почему же ты замолчал? Говори, прошу тебя.

— А я уже, собственно, все сказал. — Ян пожал плечами. — Под чьим руководством ты думаешь продолжать теперь свое образование? Желаю успехов, Беатриче.

— Ну что ж, — сказала Беатрис. — Все это я заслужила, полной мерой. Поэтому я сидела и слушала, и поэтому сейчас ты уйдешь отсюда безнаказанно. Но запомни, Ян Сигизмунд Гейм! Если ты хоть раз осмелишься позвонить мне по телефону, я дам тебе пощечину при первой встрече, в каких бы обстоятельствах она ни произошла. А если когда-нибудь ты переступишь порог моего дома, клянусь, я застрелю тебя, как собаку…

6

Долгожданный ответ от Стэнфорда пришел шестого июля, сразу после празднования Дня Независимости. Взяв у портье конверт с внушительным грифом «БОИНГ ЭЙРПЛЕЙН КОМПАНИ — департамент научно-исследовательских работ», Фрэнк невольно задержал дыхание. Поднявшись к себе в номер, он положил конверт на стол и посматривал на него издали, вешая на спинку стула пиджак и развязывая галстук.

Умывшись и развязав шнурки туфель, он сел, закурил сигарету и только после этого позволил себе вскрыть конверт. Внутри был плотный глянцевитый бланк с тем же грифом, несколькими отпечатанными на машинке строчками и размашистой подписью внизу. М-р Хартфилд приглашался зайти к главному инженеру департамента завтра, в девять утра, для беседы по делу, изложенному им в письме на имя м-ра Стэнфорда от тридцатого прошлого месяца.

— Ага! — торжествующе сказал Фрэнк. — Наконец-то!

Он положил бланк на видном месте и прошелся по комнате, не теряя его из виду и испытывая сильное желание сплясать что-нибудь индейское. Наконец-то, черт возьми!

Он начал искать работу в мае. Делонг посоветовал выждать время, пока уляжется бумажная буря, и почти два месяца ему пришлось проболтаться без дела, занимаясь спортом и время от времени перечитывая собранные в папку вырезки и наиболее интересные письма. А в мае Фрэнк начал свое турне сперва по соседним Техасу и Калифорнии — Даллас, Бербэнк, Лос-Анджелес, Сан-Диего, Санта-Моника, а потом все дальше и дальше — побывал у Мак-Доннелла в Сент-Луис, Миссури, оттуда, по совету одного тамошнего парня, поехал в Детройт, где корпорация «Бендикс» якобы искала специалистов по электронике стабилизирующих систем, и уже потом стал объезжать восточные штаты. В его записной книжке появилась красноречивая страница:

Штат Нью-Йорк

Бетпэйдж — «Грумман эйркрафт энджиниринг» — нет.

Буффало — «Белл эйркрафт» — нет.

Фармингдэйл — «Рипаблик авиэйшн» — нет.

Лейк-Саксесс — «Сперри джайроскоп» — нет.

Штат Мэриленд

Балтимор — «Гленн Л. Мартин» — нет.

Хэгерстаун — «Фэйрчайлд» — нет.

Штат Нью-Джерси

Вуд-Ридж — «Кертисс Райт» — нет.

После этого на странице красовалось ругательство, а ниже — еще один адрес: фирмы «Томпсон Электроникс» в Кливленде, Охайо. Там он побывал уже на обратном пути, когда ехал сюда, в Сиэтл.

Неудивительно, что сюда он прибыл в довольно мрачном настроении. «Боинг» оказался его последним прибежищем не только географически; перспектива работать именно в этой фирме устраивала Фрэнка меньше всего хотя бы потому, что его вообще не привлекало строить бомбардировщики-атомоносцы. Он предпочитал работать над легкими сверхскоростными машинами типа перехватчиков, утешая себя тем, что это оружие скорее оборонительного, нежели наступательного характера. Правда, наивность подобной «классификации» была очевидна и ему самому. Однажды, когда разговор об этом зашел с Делонгом, тот беспощадно его высмеял, и Фрэнку просто нечем было защититься — настолько зыбкими показались ему самому его собственные аргументы.

И все же компания «Боинг» была последней фирмой, куда он мог обратиться. Она была действительно последней. Когда ему одна за другой отказали в работе крупные калифорнийские компании — такие, как «Нортроп», «Локхид», «Норт-Америкэн», «Дуглас», — ему стало немного не по себе, но впереди оставался еще большой выбор. Странным было одно обстоятельство. Этой зимой, в Грейт-Салинас, он познакомился с инженером фирмы «Локхид»; они часто выпивали вместе, вместе ухаживали за платинированной аптекаршей, и Бернини — так звали инженера — несколько раз говорил, что их фирма нуждается в хороших специалистах, и предлагал подумать о переходе в «Локхид». А сейчас, когда Фрэнк приехал туда, с ним даже не стали разговаривать.

Тогда он сказал себе, что конъюнктура вполне могла измениться за четыре месяца, и отказ еще ни о чем не говорит. Но потом ему стало казаться, что его преследует просто какой-то рок: куда бы он ни обращался, ответ был одним и тем же. Иногда ему отказывали сразу, иногда обещали узнать и тянули несколько дней, но работы для него так и не находилось.

Перспектива остаться безработным пугала Фрэнка не материальной стороной. Семья его была относительно обеспечена, сам он мог довольствоваться очень немногим. Взятой у Роя тысячи ему должно было хватить надолго, машина у него была — правда, старая, но он собственноручно перебрал и отремонтировал ее в апреле, за время своего вынужденного отдыха. В случае чего он — специалист по сложнейшему электронному оборудованию — мог устроиться в какую-нибудь радиокомпанию или, на самый худой конец, хотя бы в мастерскую по ремонту приемников, если бы перед ним действительно встал вопрос заработка на жизнь. Но такой проблемы перед Фрэнком еще не стояло, и его теперешнее положение было тяжело не этим.

Он уже начинал догадываться, что все это связано с пресс-конференцией и поднятой вокруг его имени шумихой. Тут могло быть два варианта: либо с ним просто предпочитали не связываться, как с человеком, в данный момент пользующимся скандальной известностью, либо руководство «Консолидэйтед эйркрафт» уже позаботилось о том, чтобы предупредить коллег о дурном характере «красного Хартфилда». В первом случае еще можно было бы рассчитывать на то, что со временем о газетной буре просто забудут, но во втором — его положение становилось по-настоящему скверным.

Вот почему он с таким нетерпением и такой тревогой ждал ответа от «Боинга», вторую неделю сидя здесь, в крайнем северо-западном уголке страны. И ответ наконец пришел, ура! Это не могло быть отказом уже хотя бы потому, что его пригласили зайти к самому Стэнфорду, — «нет» обычно сообщают в письменной форме. Другое дело — ему могли предложить что-нибудь похуже того, что он имел в «Консолидэйтед» и на что рассчитывал в первый, еще оптимистический период своих поисков. Но черт с ним, лишь бы работать!..

В этот день он впервые за много времени пообедал с аппетитом, посидел в баре с двумя флотскими лейтенантами с Бремертонской базы, поговорил с ними о девушках, о летающих тарелках. Под вечер, когда стало немного прохладнее, он пошел в порт и взял напрокат маленькую моторку. В холмы западного берега садилось солнце, по тихой воде Пьюджет-Саунда бесшумно скользили белые паруса яхт, в фонтанах брызг проносились за скутерами загорелые лыжники. Глухо рокоча машинами, медленно, словно Крадучись, прошел ощетинившийся расчехленными зенитками длинный низкий корвет с громадными белыми цифрами на серых бортах. Проплавав до темноты, Фрэнк сдал лодку, вернулся в отель и сел за письмо к Трикси. «…Скоро я смогу уже сообщить вам новый адрес, — писал он, — и, наверное, это будет Сиэтл, Вашингтон. Похоже на то, что здесь у меня наконец клюнуло: завтра утром иду на прием к одному из здешних боссов, сегодня получил приглашение. Если бы вы знали, как мне надоело безделье! Пишите о себе почаще и более подробно, если вас не затруднит. Ваше последнее письмо мне переслали в Кливленд. Я думаю, мистер Альварадо правильно поступил, отказавшись от дипломатической деятельности и вернувшись в университет. Дипломатия — грязное дело, теперь я убедился в этом больше, чем когда-либо».