У истоков Руси

Но в то время, как Олеговы дружинники, оставившие Игоря, в качестве повольников промышляли на берегах Каспийского моря, сам Игорь и дружина, оставшаяся при нем, не были без дела: Игорь отправился на заратившихся древлян, а воеводу своего Свенельда послал на уличей, предоставив ему собирать дань с этого племени на себя и на свою дружину. С древлянами Игорь управился скоро и, примучив их, наложил дань больше Олеговой и возвратился в Киев; но многочисленные уличи, имевшие много городов по Днестру почти до моря, долго не поддавались Свенельду, и он, чтобы примучить их и добиться дани, три года осаждал их главный город Пересечен и едва успел взять его.

Между тем на другой год после Игорева похода в Древлянскую землю появился на границах Приднепровской Руси новый незнакомый народ – печенеги, выдвинувшиеся из азиатских степей; но они на первый раз мирно встретились с русскими и, заключивши с Игорем мир, удалились к западу. Впрочем, это прошла только передовая печенежская орда, а за нею шли еще семь орд, одна другой сильнее и неукротимее. Первая, заключив мир с Игорем, продвинулась до Дуная и вступила в союз с греками против дунайских болгар; за нею прошли еще три орды; они также перебрались на запад за Днепр и заняли пространство от Черного моря до Венгерской земли и до южных пределов Руси; за тем еще четыре орды, не переходя Днепр, заняли все степи от Волги почти до Днепра и до моря, там что поставили свои кочевья прямо за Семью, Сулою и Супоем, по тогдашним границам Приднепровской Руси. При таком близком соседстве сильных и беспокойных кочевников-грабителей, несмотря на мир, заключенный первою ордою, дело не обходилось без грабежей от соседних печенегов; и в 920 году Игорь был вынужден воевать с ними. Чем кончилась эта война, летописи не говорят; но нет сомнения, что дружина Игорева, преимущественно состоявшая из воинов Олеговых, опытных бойцов, дала себя знать диким кочевникам-печенегам и хотя на короткое время укротила их набеги и грабежи.

Управившись с печенегами, Игорь на другой же год стал собираться в какой-то дальний поход, собрал множество ратников и наготовил кораблей; но поход не состоялся, Игорь остался дома. Летопись нам не говорит, что заставило Игоря отложить поход; но, по всему вероятию, его остановили новые толпы пененегов, в это время постоянно надвигавшие с востока на запад к пределам Русской земли, и так продолжалось не год, не два, а целые двадцать лет. В продолжение всего этого времени Игорь должен был сидеть дома и сторожить Русскую землю от этих незваных гостей, одним появлением своим наводивших ужас на всех соседей, и ждать, пока гости сии немного поусядутся по местам и поугомонятся. Наконец долго тяготевшее над Приднепровскою Русью томительное ожидание, когда перестанут подходить новые толпы печенегов, кончилось; все орды печенежские заняли свои места, новых полчищ более не являлось. И Игорь на старости лет (ему тогда было около 64 лет от роду) в 941 году отправился в поход на Константинополь. Но этот поход не удался, старик Игорь воротился домой, потерпев поражение; греки сперва разбили его на море, потом на суше и, наконец, опять на море. Игоревы воины, воротившиеся домой, рассказывали: греки со своих лодий жгли нас, пуская какой-то огонь, аки молнию, что на небесах, и потому мы не могли одолеть их.

Воротившись домой с неудачного греческого похода, Игорь снова стал готовиться на греков; но войска у него сильно поубавилось в минувшем походе, и он послал кличь к охотникам, к повольникам, кого разбирает охота промыслить славы и добычи в далекой Греческой земле, славной своими богатствами. Сборы продолжались целых два года; дружина скоплялась не вдруг, охотники шли по мере распространения вести о походе, одни подзывали других, строили лодьи, снаряжались и пешие и конные, и все готовили необходимые запасы на дорогу. Не довольствуясь своими охотниками, Игорь нанял соседних печенегов и послал за море к варягам, приглашая тамошних удальцов принять участие в греческом походе. Созвавши таким образом многочисленную рать, Игорь в 944 году отправился во второй поход на греков; спустившись вниз по Днепру, по этой большой греческой дороге из Русской земли, его сборная рать шла и в лодьях, и на конях. Корсунцы, греческие колонисты на северных берегах Черного моря, узнавши об этом, послали сказать греческому царю Роману: «Идут русь, кораблям их нет числа, покрыли море кораблями». А также и дунайские болгары подали весть, что идут русь и наняли печенегов. Царь, получивши такие вести и рассчитавши, что дешевле обойдется купить мир у Игоря за деньги, чем воевать с неугомонным стариком, послал к Игорю лучших своих бояр с такими речами: «Не ходи, но возьми дань, какую брал Олег, придам и еще к той дани». А также отправил к печенегам множество дорогих тканей и золота. Игорь дошел до Дуная, созвал свою сборную дружину на думу и передал ей речи царевых посланников. И дружина отвечала Игорю: «Коли царь говорит так, чего же нам, еще не бившись, взять золото и серебро и дорогие ткани; почем знать, кто одолеет, мы ли, они ли, или кто с морем советен: мы теперь идем не по земли, а по глубине морской, здесь общая смерть всем». Игорь послушал дружины и повелел печенегам воевать Болгарскую землю; а сам, взявши от греков золото и дорогие ткани на себя и на всех воев, поворотил назад и пришел домой в Киев хвалиться богатою добычею.

Но не вся вольница, участвовавшая в настоящем греческом походе, воротилась в Киев, а напротив, самые удалые и неугомонные из них, не желая, чтобы их приготовления к походу пропали даром, и рассчитавши, что от Дуная им легче пробраться в какой-либо богатый край, нежели снова снаряжаться и начинать поход из Киева или Новгорода и Скандинавии, решились, не возвращаясь домой, прямо от Дуная или от устьев Днепра идти знакомым уже путем по Дону и Волге в Каспийское море. Спустившись в Каспийское море, Игоревы повольники поднялись вверх по Куре и проникли до главного тамошнего города Берды, разбили высланные против них войска и заняли этот город. Мусульмане, тамошние жители, собрались было против них; но опять были разбиты и обратились в бегство; потом правитель тамошнего края собрал против русов 30 000 войска, но также был разбит; и русы довольно долго владели Бердой и оттуда один раз сделали набег почти до Тебриза. Но излишнее употребление плодов произвело между русами заразительную болезнь, от которой много их погибло. Тамошний правитель, пользуясь таким обстоятельством, снова напал на русов и после жестокой битвы принудил их запереться в Бердайской крепости, здесь болезни еще более их ослабили; и они, собрав лучшее имущество, удалились, и их никто не смел преследовать. Дальнейшая судьба этой русской вольницы нам неизвестна; мы не знаем, добрались ли они домой или погибли на обратном пути, как это нередко случалось с новгородскими повольниками или ушкуйниками.

Между тем мир, заключенный Игорем в устьях Дуная, вскоре оказался неудовлетворительным, и греческие императоры отправили своих послов в Киев заключить новый мирный договор; Игорь же, переговорив с греческими послами, сам также отправил своих послов в Константинополь, которые и написали там новый договор. Основная и главная мысль этого нового договора состояла в том, что грекам хотелось сократить приезд русской беспокойной вольницы в Константинополь. Для этой цели настоящим договором было постановлено, чтобы послы и купцы русские, приезжающие в Константинополь, предъявляли от русского князя грамоту, сколько с ними отправлено кораблей, дабы грекам по грамоте было известно, что корабли пришли с миром, а не для грабежа; приехавших же без княжьей грамоты греки имели право взять и держать под стражею до тех пор, пока перепишутся о них с русским князем. Мало этого, греки включили в договор и другое ограничение: они потребовали, чтобы русы не только не нападали на корсунские города, состоявшие под покровительством греков, и не мешали корсунцам ловить рыбу в Днепровском устье, но чтобы русы и не зимовали в устье Днепра, в Белобережье, и у острова Св. Эльферия. Сии заботы греков, высказанные в договоре, ясно показывают, что недаром же в это время Черное море называлось Русским морем; ясно, что русская вольница тогда рыскала по Черному морю из конца в конец и не давала покоя ни грекам, ни их колонистам – корсунцам.

Отпустивши греческих послов в 945 году, Игорь, когда наступила осень, стал думать о походе на древлян, замышляя взять с них большую дань. Ходить за сбором дани с побежденных племен в то время было обычным делом у русских князей, и они для этого каждую осень отправлялись с дружиною к тому или другому племени. Но, кажется, устаревший Игорь давно уже этим не занимался сам, а посылал своего воеводу Свенельда, имевшего свою дружину отдельно от Игоревой. А посему Игорева дружина, завидуя Свенельдовой дружине, стала говорить князю: «Отроцы Свенельди изоделися оружием и платьем, а мы наги, пойди Княже с нами в дань, да и ты добудешь и мы». Игорь послушал дружины, отправился за данью в Древлянскую землю, начал там делать большие грабежи и насилия и, собрав столько дани, сколько никогда не собиралось с Древлянской земли, поворотил уже назад к Киеву; но на дороге раздумал и, сказав дружине: «Ступайте с данью домой, а я похожу еще», сам с немногими дружинниками снова пошел грабить. Древляне, услыхавши об этом, составили со своим князем Малом думу и рассудили, что «ежели волк повадится к овцам, то потаскает все стадо, ежели его не убьют; так точно и сей, ежели его не убьем, всех нас погубит». И послали сказать Игорю: «Ты побрал всю дань, зачем же идешь опять». Но Игорь их не послушал, и древляне, вышедши из своего города Коростеня, убили Игоря и малочисленную дружину его и похоронили под Коростенем.

В то время как древляне убили Игоря, сын его Святослав был еще малолетен и находился в Киеве при своей матери Ольге. Ольга, по русскому обычаю, заступила место покойного мужа и стала править Киевом и всею Русью; она воспитание сына поручила одному дружиннику Асмуду, как это обыкновенно делалось в тогдашнее время и на Руси, и в Скандинавии, а воеводой, т. е. предводителем княжьей дружины, назначила Свенельда, известного уже покорителя тиверцев и уличей.

Древляне, убивши Игоря, порешили на своем вече так: «Вот мы убили русского князя, возьмем жену его за своего князя Мала, а с Святославом сделаем, что захотим». Принявши такое решение, они отправили к Ольге 20 человек лучших мужей, которые, пришедши в Киев, сказали Ольге: «Послала нас Деревская земля с таким наказом: мы убили твоего мужа за то, что он был, как волк, хищник и грабитель, а наши князи добры, распасли Деревскую землю, пойди за нашего князя Мала». Ольга на это отвечала: «Мне люба ваша речь, мне уже не воскресить своего мужа» – и велела им прийти на другой день; и когда те явились на другой день, то велела их бросить в приготовленную яму и зарыть в ней живых; а в Древлянскую землю послала сказать, чтобы прислали новых послов, самых лучших мужей, держащих землю; и когда те пришли, то пригласила их в баню и велела там сжечь. Потом собравши дружину, сама отправилась в Древлянскую землю, наперед пославши сказать древлянам, чтобы они наварили побольше медов для отправления тризны по Игорю. И когда это было сделано, то, прибывши с небольшою дружиною на могилу Игоря, Ольга приказала насыпать на могилу большой курган и потом стала угощать древлян, когда же те понапились, то сказала своим, чтобы изрубили пировавших, где их и перерезали 5000 человек, а сама воротилась в Киев.

На другой год по смерти Игоря Ольга, как говорит предание, набрала многих и храбрых воев и вместе с сыном своим Святославом пошла в Деревскую землю. Древляне, узнавши об этом, собрались всею землею и выступили против Ольги. Когда обе рати Ольгины и древлянская сошлись вместе, то малолетний Святослав, уже сидевший на коне, первый бросил в неприятелей копье, которое, пролетев между ушей коня, пало под ноги. Вслед за тем Асмуд и Свенельд крикнули воинам: «Князь уже начал, дружина не выдавай». Дружина на зов вождей отвечала сильным натиском, и битва кончилась в пользу киевской княгини; разбитые древляне побежали и затворились по городам, которые скоро сдались; один только Коростень, осажденный самою Ольгою, оборонялся целое лето, но и этот город наконец пал. Ольга при сем употребила следующую хитрость. Она после продолжительной осады вступила в переговоры с коростенцами и потребовала вместо дани по три голубя и по три воробья от каждого двора, обещаясь затем удалиться в Киев. Коростенцы, обрадованные таким легким требованием, выслали с двора по три голубя и по три воробья; Ольга же раздала воробьев и голубей своим воинам и приказала, чтобы они, привязавши в птицам зажженный трут в тряпках, выпустили их в сумерки. Выпущенные воробьи и голуби полетели в свои гнезда и зажгли город; жители, не имея возможности тушить пожар, охвативший весь город зараз, бросились вон из города и были взяты воинами Ольги. Ольга старейшин города взяла себе, а прочих людей – иных приказала избить, других отдала в рабство своим дружинникам, а остальных обложила тяжкою данью и две части этой дани приказала сбирать на Киев и одну на Вышгород; потом вместе с сыном и дружиною пошла по Древлянской земле, уставляя везде уставы и уроки, т. е. привела Древлянскую землю в совершенную покорность и зависимость от киевского князя, и уничтожила тамошнее независимое управление.

Устроивши Древлянскую землю по-своему, Ольга возвратилась в Киев и прожила там лето, а на другой год, т. е. в 947 году, отправилась в Новгородский край и учредила там по Мсте погосты и дани и по Луге оброки и дани. Это путешествие, так же как и древлянское, надолго осталось памятным в народе и указывает, что Ольга успела несколько изменить отношения Киевского княжества к Новгороду и сумела вытребовать у новгородцев в свое владение земли, лежащие по Мсте и Луге.

После новгородского путешествия Ольга возвратилась к сыну своему Святославу в Киев и прожила там одиннадцать лет; потом в 958 году, с большою свитою в сопровождении купцов и посланников от русских князей подручников, отправилась в Константинополь. В Константинополе она была принята тамошним императором с большими церемониями, два раза обедала с императором и императрицею и, прожив там более трех месяцев и принявши святое крещение от тамошнего патриарха, возвратилась в Киев. Возвратясь домой, Ольга старалась обратить к христианству и сына своего Святослава; но тот не думал менять своей языческой веры и на все убеждения матери отвечал одно: «Как я приму другой закон, дружина будет смеяться». Он даже иногда гневался на мать, когда она не переставала его убеждать.

И действительно, Святославу мудрено было переменить веру: он совсем не тем был занят; воспитанный воинственным Асмудом, он только и думал о войне и храброй дружине, его тянуло на восток за Днепр, где много было противников, не знавших власти русского князя. Не зная ни обозов, ни котлов, легкий, как леопард, не возивший с собою шатров, спавший под открытым небом, сам жаривший на угольях себе пищу, Святослав был окружен такою же храброю и неприхотливою дружиною и, постоянно занятый войною, посылал к соседним народам, объявляя им, что хочет на них идти. Он два раза ходил на вятичей в их непроходимые леса, куда до него еще не проникал ни один русский князь, разбил в Придонских степях грозного кагана хазарского и взял его крепкий город Белую Вежу, даже доходил до Кавказских гор и победил живших там сильных ясов и касогов. Сии походы Святослава продолжались три года и обогатили его дружину большою добычею.