У истоков русской контрразведки. Сборник документов и материалов

Министры «карманного» кабинета:

В. Н. Шаховской, князь, министр торговли и промышленности (6 марта 1915 – февраль 1917). Будучи верным «распутинцем», Шаховской имел непреодолимую страсть к денежным знакам и материальным ценностям. Он брал крупные взятки, безропотно протежировал тем банкирам и промышленникам, на которых ему указывал его благодетель – Распутин. Именно по этой причине Шаховской, как свидетельствуют очевидцы, на заседаниях Совета министров держал себя «нервно и суетливо», а в служебных и законодательных кругах не пользовался авторитетом.

А. А. Хвостов, с 1914 г. министр юстиции, с июня по сентябрь 1916-го – министр внутренних дел по протекции Распутина. Перед представлением в министры в знак благодарности и верности целовал «старцу» руку. Получив высокий пост, влияние при дворе (как ему казалось, достаточное), стал склонять С. П. Белецкого тайно устранить «старца» (к примеру, послать ему ящик отравленной мадеры от имени банкира Д. Рубинштейна, а потом все свалить на «подлого еврея»). Убийство Распутина, утверждал его протеже Хвостов, позволило бы «разрядить атмосферу» в обществе, «умиротворить думу» и вообще принесло бы огромную пользу России. Белецкий поспешил за советом к своему подчиненному, генералу М. С. Комиссарову, отвечавшему за охрану и информацию о Распутине. Тот посоветовал не доверять Хвостову, который-де не был профессионалом, много болтал и, скорее всего, планировал всю вину свалить на Белецкого.

Было решено всячески затягивать ситуацию. Хвостов, догадываясь о роли Комиссарова в этой истории и располагая 10-миллионным казенным фондом, предлагал ему 200 тыс. рублей из фонда, но напрасно. В конце концов, Белецкий все рассказал о замыслах Хвостова Распутину, Штюрмеру и Питириму. И вскоре министр-силовик был отстранен «от денег и полиции». Однако эта история была озвучена редактором «Биржевых ведомостей» Гакебушем. Разгорелся громкий скандал, и Белецкому пришлось на время покинуть столицу.

Н. А. Добровольский, министр юстиции (20.12.191627.02.1917). Распутину и Ко нужна была «своя собственная юстиция» (по свидетельству Манасевича-Мануйлова). Кандидатуру сенатора Добровольского предложил Симанович, заметив, что это именно тот, «…подходящий на такое амплуа человек, который. пойдет на что угодно, лишь бы быть у власти, так как его денежные дела очень запутаны». Кандидатуру Добровольского также активно поддержал Рубинштейн (заплативший недавно Распутину за свое освобождение солидный куш – более 100 тыс. руб.), и тот устроил для Добровольского тайное свидание с императрицей. Процесс уже шел по накатанной колее: новому кандидату устроили тайное свидание с императрицей, как вдруг до нее дошли сведения, что сенатор брал взятки. «И гроши брал, и много брал, сколько ни давали – все брал. – Деланно сокрушался Распутин. – Подумайте, какого рода дело! Симанович-то привел в юстицию мошенника». Как бы то ни было Распутин добился своего: Добровольский получил-таки пост министра 20 декабря 1916 г., уже после смерти «святого старца».

Александр Дмитриевич Протопопов (1866–1918), он же Калинин – полуконспиративная кличка, присвоенная ему Распутиным и царской четой.

За год до Февральской революции 1917 г. вся Россия забавлялась острословием поэта Владимира Петровича Мятлева «Прото-Попка знает, Прото-Попка ведает». И действительно – шутливые рифмы весьма метко характеризовали последнего министра внутренних дел царского правительства, назначенного на эту должность в сентябре 1916 г.

Удивительное явление представлял в то время этот человек – «суконный магнат», миллионер (его совокупный капитал тянул за 8 млн рублей золотом¹⁰), товарищ председателя Государственной думы, мечтавший получить «какую-нибудь должность в правительстве», но более всего – стать директором банка с годовым окладом в 100 тыс. рублей (!).

Судя по всему, вначале Протопопов намеревался сделать военную карьеру. После кадетского корпуса окончил Николаевское кавалерийское училище и в 1885 г. в возрасте 19 лет стал корнетом лейб-гвардейского конно-гренадерского полка, одного из самых привилегированных гвардейских полков. Однако военная служба почему-то не пошла – в 1890 г. вышел в отставку штабс-ротмистром; и был избран другой путь.

В молодости, как уверял Протопопов, он был вынужден давать уроки – по 50 копеек за урок¹¹. Однако если и существовал такой период в его жизни, то длился он недолго. В Корсунском уезде Симбирской губернии он унаследовал от своего дяди генерала Н. Д. Селиверстова, бывшего в свое время командиром корпуса жандармов, крупное имение с суконной фабрикой и лесопильным заводом. Да и землицы было немало – около 4657 десятин. Это наследство и послужило трамплином к дальнейшей карьере Протопопова.

С 1905 г. Протопопов становится членом Корсунского уездного и Симбирского губернских земств, предводителем дворянства Корсунского уезда. С февраля 1916 г. – предводитель дворянства Симбирской губернии.

В 1907 г. его избирают от той же губернии в III Государственную думу, а в 1912 г. – в IV.

В думе Протопопов вошел во фракцию октябристов и после ее раскола – во фракцию земцев-октябристов. В 1914 г. он становится товарищем председателя Государственной думы.

Война превратила суконную мануфактуру Протопопова из заведения, ранее находившегося (как и имение) под административной опекой, в очень прибыльное предприятие, сделавшее ее владельца миллионером и, кроме того, обеспечившее ему видные позиции в промышленно-финансовом мире.

Суконные фабриканты, металлозаводчики, банки, учитывая положение, занимаемое Протопоповым в думе, активную защиту им интересов крупной буржуазии в думской комиссии по рабочему вопросу при обсуждении страховых законопроектов, его широкие связи в петербургском чиновничьем мире и придворных кругах, высокую коммуникабельность, внешний лоск, знание языков и прочее, избрали его в 1916 г. председателем Совета съездов металлургической промышленности и Суконного комитета, а также кандидатом в председатели Совета съездов промышленности и торговли России.

С. П. Белецкий, всё и вся знавший, утверждал, что до избрания в думу Протопопов у себя в уезде и губернии «состоял в рядах консервативных кругов местного дворянства» и вел «настойчивую борьбу» с рабочим движением на собственной фабрике. В октябриста Протопопов перекрасился из политического расчета, но в какой-то мере промахнулся. В наказание за это «отступничество» с ним проделали следующую «воспитательную» операцию: как предводителя дворянства произвели в чин действительного статского советника, но без пожалования в звание камергера, как это обычно делалось, что автоматически лишало его придворного звания камер-юнкера. Урок пошел впрок, и Протопопов стал делать все, чтобы заслужить расположение «верхов» (в 1908 г. пожалован в звание камер-юнкера) и правительства. Так, например, он оказал сильную поддержку Сухомлинову при обсуждении в думе нового устава по воинской повинности. Военный министр высоко оценил его услуги и доложил о них царю, в результате чего Протопопов был высочайше пожалован золотым портсигаром с бриллиантовым вензелем Николая II – случай беспрецедентный в отношениях между двором и думой. «С этого времени, – свидетельствовал Белецкий, – Протопопов всецело перешел на сторону правительства».

В частности, он начал систематически помогать при проведении соответствующих законопроектов не только Сухомлинову, но и министру торговли и промышленности

Шаховскому и особенно генералу Шуваеву, возглавлявшему интендантство, взяв на себя посреднические функции между ним и суконным синдикатом. Более того, Протопопов сделался прямым агентом правительства. Белецкий его так прямо и называл. Через Протопопова он узнавал, что говорилось в думском совете старейшин, в кругу близких председателя Госдумы Родзянко депутатов и «в интимном кружке думских деятелей», и он, Белецкий, не преминул «…указать Анне Александровне [Вырубовой], какую помощь оказывает Протопопов».

«Помощь» помимо осведомления заключалась еще и в том, что Протопопов “воздействовал. и наводил” Родзянко на то, что тот “должен говорить и чего не должен”, удерживал его и т. д. В это время, – заключал Белецкий, – он (Протопопов. – В. Б.) мне давал очень много»¹².

Как свидетельствовал Муратов, когда Протопопов, как обычно «.ласковый, услужливый, рассыпавшийся, что называется, мелким бесом», появлялся в Английском клубе, то «.он в нашей среде (т. е. в крайне правой консервативной. – В. Б.), смотревший более чем в профиль на думскую болтовню, совершенно сбрасывал с себя свой левооктябристский костюм и имел вид человека, извинявшегося за свой волчий вой в волчьей стае. Он приносил в клуб разные детали думских выступлений и прений, инцидентов, скандалов и характеристик думских вояк в такой окраске, которая могла прийтись по вкусу нашим чинам».