У каждого своя цена
Шрифт:
Отчасти мне хотелось научиться дядиной работе, но это казалось слишком легким. Вот удача, родной дядя — чуть ли не самый знаменитый автор публицистической колонки в стране, печатается сразу в нескольких крупных изданиях, а ты совершенно случайно на него работаешь. Уилл держал маленький штат референтов и секретарей, которые обиделись бы на меня как черти, попытайся я прийти на готовенькое. Мне не хотелось разрушать уютный сложившийся мирок. К тому же Уилл — единственный родственник в пределах досягаемости, лучший друг и олицетворение практически всей моей светской жизни, и работать бок о бок с ним целыми днями казалось мне перебором.
— Если верить бывшему боссу, я еще не
— Ты намного лучше щенков в моем офисе: те притворяются занятыми проверкой фактов, а на самом деле обновляют параметры своих nerve. com успокоительными картинками и гротескно неоригинальными зазывными цыпочками, — фыркнул Уилл. — Пжалста! Ты знаешь, я всячески приветствую абсолютное отсутствие рабочей этики, иначе как еще мне удавалось бы каждый день писать такую фигню? — Прикончив мартини одним большим глотком, дядя плюхнулся на кожаный диван. — Просто подумай, и все. А сейчас пора отправляться смотреть торжественный ужин.
— Ладно, но я не смогу остаться до конца, — вздохнула я. — У меня сегодня заседание книжного клуба.
— Вот как, дорогая? Это уже почти тусовка. Что вы читаете?
Я быстро подумала и ляпнула первое название, пришедшее на ум и приемлемое для слуха светских львов:
— «Моби Дик».
Обернувшись, Саймон уставился на меня:
— Ты читаешь «Моби Дика»? Что, серьезно?
— Конечно, нет, — засмеялся Уилл. — Она читает «Страсть и боль в Пенсильвании» или что-нибудь в этом роде. Не может бросить вредную привычку, правда, девочка?
— Ничего ты не понимаешь, Уилл. Сколько раз объясняла, но он отказывается понимать, — пожаловалась я Саймону.
— Понимать что? Что моя прелестная и в высшей степени умная племянница, выбравшая в университете английский язык профилирующим предметом, не только читает, но и сходит с ума по любовным романам? Ты права, дорогая, это непостижимо.
Саймон снисходительно улыбнулся.
— Что ты имеешь в виду, говоря «любовные романы»? — спросил он, стараясь меня защитить. — Всякий грешен в чтении одной-двух книжек Даниэлы Стил. Здесь нет ничего постыдного.
Уилл медленно произнес:
— Даниэла Стил — литературный гений по сравнению с авторами, которых обожает Бетт. Речь идет о корсетораздирательных, грудеволнующих трехдолларовых любовных романах. Деточка, как настоящее название произведения, которое вы собираетесь препарировать на заседании книжного клуба?
Я уставилась на носки туфель, изображая жгучий стыд:
— «Гадкий мальчишка». Новый роман, пользуется большим спросом. Не я одна его читаю: после публикации книга побила все рекорды заказов на «Амазоне», ее отправляли покупателям с трехнедельной задержкой.
Уилл торжествующе посмотрел на Саймона:
— Я говорил! Что теперь скажешь?
Саймон недоверчиво покачал головой. Очевидно, у него на языке вертелись тысячи вопросов, но вырвалось лишь одно слово:
— Почему?
Почему? Почему? Я спрашивала себя миллион раз. Все начиналось вполне безобидно: во время перелета из Покипси 43 в Вашингтон, округ Колумбия, я нашла забытый экземпляр «Страстной любовницы» в сетке на спинке кресла в самолете. В тринадцать лет у меня уже хватило ума утаить находку от родителей. Проклятая книжонка оказалась настолько увлекательной, что, приехав в отель, я пожаловалась на боль в горле и выпросила разрешение не пойти с родителями на демонстрацию Национальной лиги борьбы за право на аборт, чтобы без помех дочитать роман. Вскоре я научилась сразу
узнавать любовные романы в магазинах, за считанные секунды отыскивать в библиотеках нужные полки, сдергивать книжки с проволочных вертящихся стендов в аптеке, поспешно протягивать скудные карманные деньги в кассу отдела лекарств, пока мать оплачивала свои покупки в отделе трав. Я прочитывала два-три романа в неделю, смутно сознавая, что за это меня по головке не погладят, и потому прятала их в маленьком отделении внизу шкафа. Я открывала роман, когда свет в доме выключался, и не забывала спрятать книгу, прежде чем заснуть.43
Покипси — город на северо-востоке штата Нью-Йорк
Поначалу меня смущали явные намеки на секс на обложке и описание процесса в тексте. Как любой тинейджер, я не хотела, чтобы родители поняли, что я знаю про это, и читала романы, лишь, когда папа с мамой не могли меня застукать. Однако годам к семнадцати я решила рассекретиться. Придя с отцом в местный книжный магазинчик забирать специальный заказ, я выложила вожделенный роман на прилавок, когда папа подошел к кассе, и небрежно бросила:
— Ой, забыла кошелек. Купи мне это, дома отдам тебе деньги.
Отец брезгливо поднял книгу, словно мусор с асфальта. Выражение папиного лица свидетельствовало, что он находит роман таким же мерзким, как упомянутый мусор. Через несколько секунд он рассмеялся:
— Брось, Беттина. Положи эту жалкую дешевку обратно и выбери что-нибудь стоящее. Я обещал твоей матери вернуться через двадцать минут, у нас нет времени на игры.
Я уперлась, и отец купил книгу, только, чтобы побыстрее уйти из магазина. Вечером за ужином он смущенно заговорил о произошедшем.
— Ты ведь не читаешь такие вещи, дочка? — Отец напряженно поморщился.
— Читаю, — ответила я, не выдав охватившего меня стыда.
Мать уронила вилку, которая звякнула по тарелке.
— Нет, не читаешь. — Это прозвучало так, словно мама надеялась сделать слово правдой, если произнесет его достаточно твердо. — Этого не может быть, потому что не может быть никогда.
— А вот и читаю. Я и еще двадцать пять миллионов жителей США. Одна пятая американского населения покупает такие книжки каждый год, мама. Романы позволяют отдохнуть и воодушевляют, в них есть взрывы чувств, страсть, экстаз, хеппи-энд чем вы недовольны?
Я не стала тогда говорить родителям и объяснять сейчас Саймону с Уиллом, как сильно люблю романы. Отчасти это было бегством от реальности, но не потому, что жизнь — сплошное прозябание, заставляющее искать спасение в вымышленном мире. Больше всего мне нравилось читать о двух красивых людях, преодолевающих любые препятствия, чтобы быть вместе, любящих друг друга и всегда отыскивающих способ жить счастливо. Постельные сцены были неплохим бонусом, но главным образом меня привлекал хеппи-энд, внушавший такой оптимизм, что я не могла удержаться и немедленно принималась за новый роман.
Сюжеты были предсказуемыми, не обманывающими ожиданий, расслабляющими, занимательными и, главное, рассказывающими о любви, которой — не могу отрицать, и не важно, что скажут поборники феминизма, политкорректности и раскрепощения женщин, — я отчаянно желала больше всего на свете.
Каждого знакомого, приятеля или любовника я сравнивала с Идеалом, не в силах ничего с собой поделать. У меня рефлексом стала мечта о волшебной сказке, которая, как вы понимаете, сильно отличается от большинства романов между мужчинами и женщинами в Нью-Йорке. Но я не теряла надежды. По крайней мере, пока.