У кладезя бездны. Враги Господа нашего

Все эти мысли промелькнули в голове начальника четвертого управления РСХА, генерал-лейтенанта сил полиции Манфреда Ирлмайера, когда его служебный «Хорьх» свернул с Альтманнштрабе [8] на Тиргартенштрабе и почти столкнулся с лихо заворачивающим за угол «Шевроле Каприс Брогем» с берлинскими номерами. Угловатый, по размерам не уступающий «Хорьху» седан с затемненными стеклами лихо прокатился мимо, дав длинный приветственный гудок.

– Идиот! – злобно выругался Курт, бывший стрелок отряда пфадфайндеров, тяжело раненный в Африке и сейчас являющийся водителем и телохранителем начальника четвертого управления РСХА. Курт уже попритерся в Берлине и поэтому решил извиниться: «Прошу прощения, герр генерал-лейтенант…»

8

В нашем мире – Штауффенбергштраббе, в этом мире названа в честь одного из генеральных рейхскомиссаров по делам африканских территорий.

– Ничего, Курт, – задумчиво сказал Ирлмайер, – они и в самом деле идиоты.

Он знал их машины каждую, даже помнил их номера – просто так, на всякий случай. Начальник станции ЦРУ по имени Джек Андерсон ездил на «Меркурии Гранд Маркиз», черного цвета и бронированном, еще в распоряжении резидентуры было несколько таких вот танк-седанов «Шевроле», подешевле, но не меньше размером. Помимо того, что в таких вот танк-седанах было очень неудобно протискиваться в берлинских пробках и парковаться на берлинских улицах, – эти машины делали всякую такую деятельность североамериканцев бессмысленной. Нет, они, конечно, брали машины в прокате… при этом каждый владелец проката, сдав машину североамериканцам, шел к телефону и набирал номер гестапо. Но даже сейчас… если бы не эта машина и не идиот за ее рулем, он вряд ли узнал бы, что генерал-полковник сил полиции и генеральный директор РСХА доктор Элих принимает североамериканцев, причем не у себя в кабинете, а там, где он принимает самых доверенных людей. Интересно узнать, зачем…

За то время, пока генерал-лейтенант сил полиции доктор Ирлмайер находился в Берлине на должности начальника четвертого управления гестапо, он тоже… попритерся. Немаркий костюм из смесовой ткани, который просто отстирать и привести в порядок после прогулки по вездесущей африканской красной пыли, сменился на темно-серый однотонный костюм из ателье Любича, одного из лучших портных Берлина. Короткая «армейская» прическа сменилась на элегантную стрижку от КАМЕЕ, правда, в его волосах теперь было много больше седины, чем раньше. Больше он не носил с собой пистолет – положенный ему по должности, почти всегда лежал в сейфе в его кабинете. Он купил себе небольшой домик в предместье Шпандау, полностью разобрался со своим не совсем удачным браком… точнее, совсем неудачным. Он посещал модные берлинские салоны и даже завел себе женщину. Ее звали Катарина, ей было двадцать девять лет, она была привлекательной, имела фамилию с приставкой «фон» и не смогла найти себе подходящую пару – из-за очень дурной репутации ее отца. Но доктору Ирлмайеру на репутацию было наплевать, ведь и у него репутация была не блестящей.

Охраны у него теперь было немного, только Курт, совмещавший должности и водителя, и телохранителя. Работы же стало намного больше – домой он часто возвращался за полночь. Катарине это не нравилось, но она терпела, а он вознаграждал ее тряпками, украшениями, нечастым мужским вниманием и воскресными выездами на озеро Бодензее, где они были вроде как семейной парой. Такой эрзац семьи – как для него, так и для нее…

Курт припарковал машину у входа в парк. Он знал, что пройти по этой дорожке – и там будет озеро…

Курт открыл дверь, зорко осматриваясь по сторонам, и доктор Ирлмайер вышел из машины. Бояться тут было нечего… наверное. Со всех сторон были агенты его четвертой рефературы четвертого управления – гестапо. Личная охрана генерал-полковника Элиха состояла из двенадцати агентов гестапо только в дежурной смене, им придавалось пять машин, не считая машины самого доктора Элиха. Доктор Элих был сыщиком старой закалки, в свое время боролся с анархистами, с коммунистами, с ложей П2, работал и в разведке – и с тех пор сильно опасался покушений. По мнению начальника гестапо, Элиху уже пора было на покой. Но это было только его личное мнение, которое он держал при себе…

Генерал-полковник сил полиции доктор Элих сидел на берегу обрыбленного озера в Тиргартен-парк и держал в руках старую, еще деревянную удочку. В качестве сиденья он использовал ящик рыболова, который продавали здесь русские – удобная вещь, особенно для самих же русских, они со льда зимой рыбачат. Поверх не слишком аккуратного костюма Элиха был наброшен тяжелый, длинный и теплый рыбацкий плащ, и сам он, в этом плаще и на русском ящике для рыбы, казался старым и облезлым вороном, присевшим на ветку отдохнуть.

Подходя к своему начальнику, Ирлмайер напомнил себе – нельзя его недооценивать. Этот старый ворон сожрет тебя с потрохами и не поперхнется. Элих был против отставки Кригмайера и назначения Ирлмайера – и генерал-полковник был не из тех, кто что-то прощает или забывает.

– Герр генеральный директор… – негромко сказал Ирлмайер.

– Добрый день, герр Ирлмайер, – негромко сказал генерал-полковник Элих, – боюсь, какое-то время вам придется постоять – у меня нет стула для гостей здесь, хе-хе…

Смех Элиха тоже напоминал карканье старого ворона.

– После Африки мои ноги привычны и не к такому, герр генеральный директор.

– Африка… – неопределенным тоном произнес Элих. – Как там у нас дела?

– Африкой занимаются мои лучшие сотрудники, герр генеральный директор. Мы контролируем как легальные, так и нелегальные каналы.

– Это хорошо…

Элих положил удочку на землю. Встал, потянулся, чтобы размять старые кости.

– Фон Дальвиц доложил, что у него тоже почти все готово. Остались мелочи… мелочи, которые, однако, могут погубить все. Мы должны сделать все наилучшим образом…

Доктор политологии Феликс фон Дальвиц ныне был начальником шестого управления РСХА – внешней разведки. С Ирлмайером у него были плохие отношения, и глупо было ожидать иного. Разведка и контрразведка живут как кошка с собакой.

– Андерсон только что приходил…

Ирлмайер промолчал.

– Он ищет повод сменить флаг.

Ирлмайер удивился – он бы поверил, если бы кто-то из рядовых сотрудников, но резидент…

– Вот как?

– Что вы думаете об этом? – вопросом на вопрос ответил генеральный директор РСХА.

– Что это какая-то провокация. От Андерсона сложно ожидать такого…

Генеральный директор смотрел куда-то в небо.

– Предают всегда свои, вам следовало бы это помнить, герр Ирлмайер. Я передам его вам на отработку, но не сейчас. У нас период флирта.

Ирлмайер понимающе кивнул. По неписанным правилам, если разведчик противника, тем более такого высокого ранга, изъявляет желание сменить сторону, его отрабатывает тот офицер, к которому он обратился. Что движет перебежчиком – о том вам не скажет даже доктор Зигмунд Фрейд. И если потенциальный перебежчик обратился к кому-то конкретно, его отрабатывает именно этот офицер. За исключением случаев, когда такому контактеру явно недостает квалификации. Это одновременно и своеобразная форма уважения к перебежчику, и мера к тому, чтобы потенциальный перебежчик не испугался и не разорвал контакт. Мало ли почему он доверяет человеку, если доверяет, то пусть так и будет.

– Герр генерал-полковник, – сказал Ирлмайер, словно ныряя в прорубь, – я прошу у вас санкции лично отправиться в Италию!

Генеральный директор РСХА пожал плечами:

– Что произошло?

– Отмечена активность русской разведки, выходящая за рамки обычного. В Италию прибыл опытный человек, мастер по таким делам.

– Кто?

– Адмирал русской службы граф Воронцов.

Генеральный директор РСХА покачал головой:

– Для чего ехать вам лично? Отправьте кого-то другого… того же Зайдлера. Он отлично справится. Ваша задача, Ирлмайер, как начальника четвертого управления – координировать работу других, а не делать все самому. Это работа начальника, Ирлмайер.