У края

– Я в курсе.

– Откуда?!

В тот раз промолчал, откуда. И так страдает товарищ.

– Афанасич, завтра едем в Пелгусово. Костина уже предупредил, – озадачил Волков.

– Где это?

– В Ивановской области. Едем на пару-тройку дней. Готовься.

Этого мне только не хватало. Чего ради? Но Волков есть Волков – типичный молодой предприниматель, о котором давно уже лестно пишут все ивановские газеты.

Та жуткая поездка походила на авторалли. Мы неслись в левом ряду, смахивая зазевавшихся ослепительным светом всех пяти прожекторов. Стрелка спидометра болталась между ста пятьюдесятью и двумястами километрами в час. И это по ужасному шоссе с рытвинами и колдобинами. Но сильнее, чем жесткая болтанка, досаждал кондиционер. Мы с Костиным чувствовали себя замороженными тушками, а с Волкова градом лил рабочий пот.

Лишь ближе к Иванову разогнаться свыше ста двадцати оказалось невозможным. И только там нас ухитрился изловить гаишник, стремительно бросившийся вперед жезлом из жиденьких придорожных кустов и прямо под колеса летящего двухтонного кирпича. Истошный визг тормозов, перегрузки, как у космонавтов, и мертвая тишина заглохшего экипажа.

– Ты кто такой?! Из какого отряда?! – разорвал ее Волков.

– Да я здесь в отпуске, – опасливо стушевался гаишник, забыв представиться.

– Ну, и какого хрена под колеса кидаешься?

– Превышаете.

– Мы?! Гы-гы. Я всегда превышаю.

– И ремень не пристегнут.

– Заметил он с пятисот метров. Гы-гы. Я всегда так езжу. Ладно, отдыхай, отпускник, – протянул Волков червонец через раскрытое окошко дверцы.

– Спасибо, ребята. Но вы там осторожней. Не нарушайте.

– Ладно! – рванули мы с места в карьер с жуткой пробуксовкой колес.

Город Иваново поразил абсолютно разбитой дорожной сетью. «Идеальная среда для подготовки водителей внедорожников», – подумал, отдыхая от скоростной гонки.

Меж тем Волков завез в какой-то пансионат:

– Владение самого Михалкова, – с гордостью объявил он, не уточнив, однако, которого из них, – За все уплачено. Отдыхайте, а я поеду, обрадую жену. Завтра в восемь за вами заедут.

Нас поселили в приличном сельском домике с евроремонтом, который оказался в нашем полном распоряжении, и показали, где можно поужинать.

Заведение оказалось рестораном. У меня были на всякий случай сто долларов и совсем немного рублей. У Костина и того меньше.

– Что у вас за странные деньги? – удивленно спросила официантка, разглядывая купюру.

– Доллары, – ответил ей.

– Доллары?! Первый раз вижу. И что мне с ними делать?

– Да что угодно! Можно разменять, – подсказал Костин.

– Где? – спросила официантка.

– Пригласите вашего шефа, – попросили ее.

Шеф оказался еще более бестолковым. Он вертел и мял пальцами незнакомую купюру, смотрел ее на свет, оставалось лишь на зуб.

– А у вас других денег нет? – неуверенно спросил он, не решаясь вернуть то немногое, чем мы могли расплатиться за прекрасный вечер.

Увы, других денег у нас не было, а наши слова о каком-то обменном курсе сельским населением не воспринимались. С трудом разошлись, взяв сдачу бутылкой водки.

И остаток того вечера прошел в незабываемых воспоминаниях о былой жизни.

Едва не проспали утренний подъем. Гудела голова после вчерашнего. Хорошо, за нами заехал Славик, которого уже видел у Волкова. Тот сразу оценил наше состояние и завез позавтракать, отыскав где-то пару банок пива для поправки здоровья.

Стало чуточку легче, но раздолбанная дорога до Пелгусова вымотала его остатки, вернув в мрачное состояние, как после утреннего подъема.

Хорошо, Волков еще не приехал.

– Пойдем, посмотрим завод, – предложил Костин.

Свежий воздух, нежаркий день, а главное, хоть какой-то производственный интерес, – постепенно делали свое дело.

– Ну и глина! – сходу оценил новоиерусалимский специалист.

– Нормальная глина, – не согласился с ним его пелгусовский коллега.

– Говно! – однозначно заклеймил иерусалимский, – Она же заизвесткована выше крыши.

– Ну, да, – вынужденно согласился оппонент.

И таким образом, в подобных спорах специалистов, мы прошли почти все участки технологического цикла.

– Смотри, Толя, какой рваный кирпич, – наглядно показал Костин, – Это от извести. Шаровые мельницы у них тоже дрянь. Изношены до предела, – пояснил он.

– Вас уже зовут, – подошла к нам женщина, – Пойдемте, я вас провожу в зал.

Мы вошли в небольшой зальчик, заполненный народом. В президиуме уже сидел Волков.

– Идите сюда! – махнул он нам. Пришлось. Свободных мест больше нигде не было.

Выступал Костин, выступал Волков, подавал реплики и я. К всеобщей радости, собрание завершилось на оптимистичной ноте.

– Я вас довезу до Владимира, а дальше своим ходом. Мне на недельку надо остаться, – проинформировал владелец кирпичного завода.

В разговорах до Владимира долетели незаметно. Ближайший рейсовый автобус до Москвы отправлялся лишь через два часа, и мы с восторгом осмотрели центр старинного города – его храмы, останки крепостных стен и земляных валов вдоль Клязьмы.

Автобусное путешествие проспали. Проснулся уже в Москве от жуткого озноба. Меня трясло, как в лихорадке. Домой попал почти в полночь.

– Да у тебя жар, – мгновенно сообразила жена.

К Волкову поехал лишь через неделю, когда более-менее оклемался. Там же оказался и Костин.

– А я всю неделю проболел. Проклятые кондиционеры! – поделился он. Я лишь рассмеялся в ответ.

Вскоре, взяв отпуск в своем управлении, Костин отправился в Пелгусово налаживать кирпичное дело. А я заскучал втуне.

– Афанасич, ты бы перевез сюда свое богатство. И тебе веселее, да и народ бы приобщался. А то завалил всю квартиру. Как еще жена терпит, – подкатился как-то раз Волков.

– Здорово! Хоть в доме пыли будет меньше, – обрадовалась Татьяна.

За три рейса мы с Волковым переправили почти все, накопленное за десять лет увлечения камнем. А в комнате-офисе появились шкафы, и я, наконец, занялся систематизацией своей коллекции.

Костин появился лишь за неделю до окончания отпуска.

– Сделал все, что мог. Без радикальной реконструкции завода ничего, кроме третьесортного кирпича выпускать нельзя, – рассказал он, – Туда бы псковского умельца с его печами для обжига. А так.