У меня на тебя планы

Через полчаса мы поднимались по лестнице в зал, где репетировала группа. Комната была большой и с хорошей звукоизоляцией, как мне пояснил Мэт. Вся группа была в полном составе, когда мы зашли. Увидев нас, каждый из них расплылся в улыбке.

— О, принцесса. Привет, золотко. Ты ещё не решила воспользоваться моими умениями? — Олс всегда остается собой. Просто ужасный бабник.

— Эй, отвали от нее. — Мэт усмехнулся, а Зак отвесил Олсу подзатыльник.

— Привет, Санек. — Зак был самым добрым сердцем в группе. Он поцеловал меня в лоб.

— Привет, Зак.

— Ну что репетируем?

— Детка сегодня ты с нами? Будешь сражать меня своим сексуальным голоском? — Олс толкнул моё бедро своим, а я лишь закатила глаза. Просто неисправим. Зак кинул в него пластиковым стаканом, а я рассмеялась. Олс передразнил меня и направился к своей гитаре. Я уселась на кожаный диванчик, предвкушая услышать самый сладкий голос на свете.

Музыка полилась из колонок, и тут я увидела то, что привлекло мой взгляд. Мэт был с гитарой. Это было восхитительно. Нужно видеть его взгляд, когда он перебирает струны. Что может быть сексуальнее Мэта с микрофоном? Только Мэт с микрофоном и гитарой! Боже, откуда у меня такие мысли? Благодаря своему не большому опыту в отношениях, мягко говоря, я никогда о таком не задумывалась. Но Мэт будоражит мою кровь, а Мэт на сцене, с микрофоном и гитарой заставляет меня трепетать. Когда соло фронтмена закончилось, он подступил к микрофону и запел:

Вино разлито на полу,

С тобой мы ссоримся нечасто.

С тобой теперь не пропаду,

Со мной на всё согласна.

Что можно тут ещё сказать? Музыка и слова Мэта заставляют ощущать эйфорию. Даже сейчас, когда у него нет тысячной аудитории, он выкладывается на все сто. Солист так близко поет в микрофон, что я облизываю губы. Он закатывает глаза, ощущая блаженство, что можно прочитать по его выражению лица, а у меня низ живота стягивает узлом, что чувствуется боль. Я стискиваю ноги. Что творится со мной?

Всю репетицию я была на грани. На грани сорваться и впиться в губы Мэта. Я хочу быть вместо микрофона, которого он так сексуально касается губами, когда поет. Судорожно вздохнув, мне удается собраться с мыслями. Я же приличная девушка. Он мой друг. Почему, черт возьми, я ощущаю безграничное желание?

После репетиции, ко мне подбежал Мэт. Он был весь потный, а глаза его горели, как никогда. Сразу можно увидеть удовлетворенного человека. Музыка — его страсть. Мэт наклонился и затряс своими мокрыми волосами перед моим лицом, отчего на меня полетели капли. Я засмеялась. Как ребенок, ей-Богу. Из другого конца комнаты послышался голос Зака:

— Неужели Мэт стал вести себя, как придурок. — его смех разнесся по всему залу, через мгновение к нему присоединились и другие члены группы. Мэт буркнул что-то себе под нос. — Ладно, мы пошли перекусим. Ведите себя хорошо. — Зак погрозил нам пальцем, смеясь, а Мэт закатил глаза.

— Они неисправимы. — фронтмен простонал эту фразу. — Может, говорим?

— Конечно. О чем ты хочешь поговорить? — я улыбнулась и взглянула в его глаза. Но моя улыбка спала с лица, когда я заметила, что озорные огоньки сменились серьезным прохладным огнем. — Что-то случилось? — я почувствовала, как дрожал мой голос.

— В принципе нет. Я хотел поговорить с тобой о контракте. — я нахмурилась. — Я думаю, что пришло время начинать работать. — я округлила глаза.

— Но я не давала согласие.

— Но ты не говорила мне нет. Тем более, я думаю, что теперь, после того, как провел с тобой столько времени…

— Что? Что ты хочешь этим сказать? — не дав ему договорить, я вскочила с дивана и уставилась на него. Он потер ладонями своё лицо. — Ты думал, что купишь меня своим сопереживанием и походами в кафе? Ты думал, что после того, как я стала сиротой, через полтора месяца буду готова плясать и скакать на сцене? Не могу поверить, что ты воспользовался моим горем! Как же я ошибалась в тебе! Ты алчный, безжалостный и скверный! Твоё сердце не способно к сопереживанию. Но ты хороший актер. Я всё думала, как другой человек может так хорошо понимать меня? Но ответ прост — ты притворялся! Ты играешь даже в обычной, реальной жизни. Мне тебя жалко, ты безнадежен. И не исправим, как раз ты. Я не понимаю, как парни могут терпеть тебя, не то, что дружить!

— Я не… — заметив, что Мэт злится и краснеет от злости, я перебила его.

— Не нужно больше ничего говорить! — я старалась сдержать слезы, кусая губы по очереди. — Ты мне противен! Я никогда не буду петь в твоей группе! Уясни это раз и навсегда! — я выскочила из зала, не обращая внимания на удивленные взгляды музыкантов, побежала по лестнице вниз, стирая слезы, которые ручьем текли по моим щекам.

Я не помню, как добралась до квартиры. Мне было так больно, как будто вместо сердца у меня оказалась черная дыра. Его вырвали и разорвали в клочья. Я опустилась по двери на пол и стала в голос реветь. Мне казалось, что он никогда не оставит меня, что мы были близки. А Мэт просто играл со мной. Для фронтмена его группа самое главное детище. Неужели я была настолько нужна ему? Он также говорил о том, что для поднятия рейтинга, ему нужно повстречаться со мной. С каждой моей мыслью всё становилось на свои места всё компактнее. Я была ему нужна для пиара, для внесения чего-то нового в группу. Мои проблемы, мой внутренний мир — ничего из этого, только сухой, холодный расчёт. Именно таким он показался мне в первые две встречи — именно таки и был.

Я не могла унять слезы. Мне хотелось прикончить его, но с другой стороны — меня охватывало чувство, что если бы он пришел, попросил прощения, сказал, что нужна ему, то я бы простила его. Мэт бы улыбнулся своей теплой, родной и сексуальной улыбкой, которую я так люблю….Вот чёрт! Осознание потихоньку настигало меня. Стало поздно, слишком поздно. Я была влюблена в Мэта — солиста и фронтмена рок-группы «Падшие».

Глава 18.

Желтые листья падают на мои плечи.

Осень так близко. Дождь обещали на вечер.

Промок от ног до головы,

До дома бы дойти,

И снова пожалеть о тех поступках -

Что мы не совершали, чтобы чуть ближе быть.

Лето заканчивалось, переставая радовать своими теплыми лучами солнца. На улице люди всё чаще появлялись в кожаных куртках, толстых джемперах, ветровках. Дождь беспощадно лил целую неделю, не думая о населении, которое постоянно куда-то спешит. Лужи стояли такие, что теперь без резиновых сапожек не обойтись. Представляете, какая сейчас прибыль у продавцов, которые занимаются какими-нибудь дизайнерскими сапожками, а может даже на небольшом каблучке? Транспорт тоже ощутил прибавку в прибыли. Никто больше не хотел гулять. Петербуржцам хотелось скорее попасть под «крышу» транспорта, чтобы оставить сухими хоть какие-нибудь части одежды. Пасмурная погода находила отражения настроения в серых домах, которые расположены в спальных районах. В таких, какие есть в каждом городе. Конечно, сейчас новостройки стараются выкрашивать в разные цвета, которые должны украшать те дни, в которые погода пыталась навеять депрессия. Оставалось 5 дней до 1 сентября. Скоро первоклашки первый раз пойдут в школу — счастливые и волнующие, кто-то поступит в университет, а кто-то перейдет на очередной курс. Практически каждого человека коснется эта дата. Но главное, что осень скрывает слезы. Она позволяет выпустить свои эмоции, не боясь быть увиденным и обнаруженным.

Что я делала последние два месяца? Ничего. Я плакала, спала и ела всякую гадость. Естественно, на +3 мой вес не остановился. Стало все +8 кг. Я уже не могла застегнуть любимые джинсы, пришлось покупать новые. Мои финансовые запасы закончились бы давно, если бы Семен в честь моего увольнения не вручил мне кругленькую сумму. Иногда я прихожу в бар, в котором находилась чаще, чем дома последние два года. Честно, я скучала по запаху коктейлей, шейкерам, по возможности проявить творческие способности. Мы с Семеном иногда выпивали. Нет, я не превратилась и не превращаюсь в свою мать, но теперь понимаю её лучше. На меня столько свалилось за последнее время, кажется, что я сутулюсь под всей этой горой боли.

Окно, в которое был направлен мой взгляд, не мылось уже четыре месяца. Не то, чтобы это критично, просто, смотря в него каждый день, можно заметить новые пылинки. Я стояла и разглядывала пейзаж, который открывался моему взору. Ничего не обычного: лавочки, мусорные контейнеры, детская площадка. Почему я туда смотрю? Потому что это единственное место около меня, где существует жизнь. После смерти папы, моя жизнь накренилась, после смерти мамы — надломилась, после предательства Мэта — всё разбилось в дребезги. Я даже не встретила брата и Леру в аэропорту. Никита пришел и долго кричал на меня. Но мне было всё равно. Брат махнул рукой и ушел, хлопнув дверью. А я даже не вздрогнула. Эти два месяца были сущим адом. Боль не унималась. И я стала задумываться, закончится ли это вообще когда-нибудь? Лера пыталась вытащить меня куда-нибудь в клуб, но все её попытки были тщетны. В данный момент меня устраивало моё заточение, во избежание лишних разговоров о «разрыве прекрасной пары Мэта и его девушки». Да, от прессы тоже не утаился тот факт, что мы не появлялись вместе. Я следила за газетами и журналами, покупая их стопками. Наверное, мне нравилось делать себе больно, но не могла отказать себе в сборе коллекции с его прекрасным лицом.