У нас уже утро

– А для чего эти ниши?

– До этого я ещё не дошёл. Одни говорят, что туда на день складывались циновки, постели, подушки, а другие убеждают, что это просто так, капризы архитектуры. Как вы устроились в своей норе?

– Неплохо.

Они стояли в тихом саду. По сторонам мягко шуршали листвой деревья, позади виднелись освещённые окна дома, впереди тянулся высокий, отделяющий их от города забор. Не сговариваясь, они сделали несколько шагов в глубь аллеи и увидели скамейку, окружённую плотным низким кустарником.

– Посидим? – предложил Астахов. Они сели.

– Тут народ самых разных специальностей, – заговорил Астахов. – Угольщики есть, нефтяники…

– Медиков нет? – спросила Ольга.

– Медиков не встречал. По-моему, тут и лечить-то ещё некого. У японцев своя медицина – как она называется? – тибетская, что ли. А наши и заболеть ещё не успели.

– Все шутите, – сказала Ольга.

Они помолчали.

– А я знаю, о чём вы сейчас думаете, – сказал Астахов.

– Да? – отозвалась Ольга; она ни о чём не думала, просто сидела и прислушивалась к тишине.

– Вы думаете о том, как хорошо сейчас в Москве. Шумно, оживлённо. У вас там семья осталась?

– Отец, – тихо ответила Ольга.

– Больше никого?

– Друзья, подруги…

– А знаете, – сказал Астахов, – я хоть и не был в Москве, а чувствую её, как живую.

– Что это значит – как живую? – переспросила Ольга.

– Ну, будто я там жил и очень хорошо её знаю. Знаю улицы, знаю, где что помещается… Иногда мне кажется, что я и впрямь жил в Москве…

– Приедете – будете своим человеком. В справочное бюро ходить не придётся, – улыбнулась Ольга.

– Нет, – сказал Астахов, – я думаю, если приеду, то буду вроде слепого котёнка… Это я ведь только на расстоянии Москву хорошо знаю. И чем дальше, тем лучше…

– А мне кажется, что чем дальше я от Москвы, тем хуже её себе представляю, – сказала Ольга. – Только что в этой своей нише я сидела и вспоминала всё, что было… И кажется, что Москва далеко, далеко. Даже не верится, что она существует и сейчас без тебя.

– А знаете, почему вам так кажется? – убеждённо сказал Астахов. – Потому что вам все в жизни давалось легко. Как должное. Вы эту Москву не завоевали, вы родились в ней и жили всю жизнь. Понимаете?

Астахов замолчал, оборвав себя на полуслове. «Зачем я ей все это говорю?» – подумал он.

– Что же вы замолчали? – спросила Ольга. – Я слушаю… Он ничего не ответил.

– Да… – задумчиво сказала Ольга, – в Москве сейчас уже ночь… Народ из театров расходится.

– В Москве сейчас ещё день, – возразил Астахов, он посмотрел на светящийся циферблат часов и добавил: – Четыре часа дня.

– Правда, – спохватилась Ольга. – Я и забыла. Семь часов разницы. Здесь как будто торопятся жить… Однажды я читала рассказ. Понимаете, человек выиграл большие деньги и захотел стать бессмертным. Для этого он решил всю жизнь обгонять время. Ясно? Он старался переезжать с места на место с такой быстротой, чтобы обогнать вращение земли…

– Ну и что же из этого вышло? – спросил Астахов.

– Наследники этого человека заволновались, что он растратит все свои деньги. Они говорили ему: для того чтобы обогнать землю, вовсе не надо мчаться с ней наперегонки. Надо просто избавиться от земного притяжения и стать независимым от времени.

– И уговорили?

– Да. Человек тот был уже ненормальный. Они и уговорили его подвесить себя к потолку, а на пол под собой положить какой-то металл, избавляющий от земного притяжения, не помню какой. И убедили человека, что земля вертится, а он нет, что время движется, а для него стоит на месте… Смешно, правда?

– По-моему, не очень, – сказал Астахов после паузы.

– Почему же?

– Человек хотел деятельностью, движением обогнать время, а его уговорили добиваться этого бездействием. По-моему, это не смешно.

– Ну, вы как-то слишком всерьёз все воспринимаете, – недовольно сказала Ольга, – ведь это обыкновенный юмористический рассказ.

– Не думаю, – сказал Астахов. Они помолчали.

– Когда я уезжала из Москвы, – переменила тему разговора Ольга, – мне казалось, что я буду совсем одна. Ну, понимаете, ведь все знакомые, подруги, друзья остались там… А получилось не так… Вот мы, например, – если вновь встретимся, то будем уже старыми знакомыми, правда?

– Правда, если признаете, – сказал Астахов улыбаясь.

– То есть как это признаю?

– Ну, если не откажетесь от знакомства. Только навряд ли мы встретимся.

– Почему?

– Я уезжаю далеко. На Курилы.

– На Курилы? – повторила Ольга и замолчала, подавленная представившимся ей расстоянием. – Послушайте, – внезапно сказала она, пристально вглядываясь в глаза Астахова, – а вам не надоело вот так… – Она замолчала.

– Как?

– Ну, плавать, зимовать, бить китов… А теперь на Курилы…

– Не надоело, – твёрдо сказал Астахов. – Я ведь тоже… обгоняю время.

– Но всё-таки, – точно не слыша его последних слов, сказала Ольга, – неужели вам не хочется обосноваться, осесть?

– Подвесить себя к потолку? – усмехнулся Астахов. – Нет, пока не хочется.

Они замолчали.

– Ну, вот что, пойдём по домам, – сказал вдруг Астахов, поднимаясь.

– Вы думаете, ваш стол уже освободился? – спросила Ольга.

– Наверно. Не в бильярд же они на нём играют.

– Как же мне попасть в свою нишу? Я же заблудилась. – Идёмте, провожу.

Они молча дошли до двери.

– Ну, спокойной ночи, – сказал Астахов и добавил: – Вы там не мёрзнете? А то ватную куртку могу дать.

– Нет, спасибо, у меня есть одеяло, – ответила Ольга и сильным рывком отодвинула дверь.

Впервые за пятеро суток раздевшись, Ольга легла на влажную простыню («какой здесь сырой воздух!» – подумала она) и укрылась домашним шелковистым одеялом.

В нише было темно, только дракон тускло светился на ширме: где-то неподалёку горел свет.

Ольга думала об Астахове.

«Видимо, неплохой человек. Странно, что есть на свете люди, которые никогда не были в Москве. А вот встреться я с ним в Москве, мне было бы интересно с ним разговаривать? Он как-то не похож на тех людей, с которыми мне приходилось встречаться… Ему, наверное, скучно со мной. Он и старше меня, наверное, лет на десять, а то и больше… Что-то в нём есть такое, от чего становится легче, когда находишься с ним рядом. Жалко, что он не врач и нам не придётся работать вместе… Предложил ватную куртку… Наверное, ему неудобно лежать там, на бильярдном столе…»