У нас все хорошо

— Вжик — и готово.

Дети набрасываются на булочки с колбасой; кажется, что, как и всегда, они соревнуются, кто быстрее заглотит свои булки.

— Да не торопитесь вы так.

Откусывая и жуя, Филиппу все же удается задать вопрос, интересный ли это был перекресток.

— Смотря что понимать под словом «интересный». Две дороги, одна — ах! другая — ох!

(Как бомбы и гранаты, как плоть и кровь, как отдых и покой.)

Перед тем как сесть в машину, Петер утоляет сильную жажду. Заправив машину бензином, они отправляются дальше, все трое непрерывно жуя. По радио передают шестичасовые новости.

О том, что в Национальном совете на последнем пленарном заседании перед летними каникулами разгорелся огромный скандал по поводу проекта изменения закона о трудовых камерах, внесенного СПА. И что главы шести земель, члены АНП, проголосовали за народный референдум по атомной станции в Цвентендорфе. Крупное наступление эфиопцев против Эритреи. Бонн принимает на себя председательство в ЕС. Ханс Кранкль в течение следующих трех лет будет отзываться на имя Хуан. Новое приобретение футбольного клуба «Барселона» было встречено бурной овацией сотен поклонников и 120 журналистов в аэропорту столицы Каталонии. Советский Союз готовит космический полет на Марс с экипажем на борту. Принцесса Анна в Вене.

Филипп, по просьбе Петера, наизусть отчеканивает список состава команды, которая неделю назад в рамках чемпионата мира по футболу нанесла поражение нынешнему чемпиону мира. Затем Филипп перечисляет все голы, на какой минуте они были забиты и кто из вратарей играл в воротах. Он называет также единственную замену игрока в австрийской команде — на семьдесят первой минуте Франц Оберахер вместо Вальтера Шахнера. Желтые карточки для Кройца и Цары. Арбитр — Абрахам Кляйн, Израиль. Так проходит некоторое время. Потом Филипп собирается затеять спор с Сисси, какого цвета будет следующая встречная машина. Однако терпит неудачу со своим «дурацким предложением». Ребячество. Драматизация того, что все равно произойдет. Петер предлагает себя в замену.

— Белая.

— Голубая.

Они спорят пять раз подряд. Но ни разу ни один из них не выигрывает, посему они бросают эту затею. Филипп достает свой комикс про Астерикса. Сисси глазеет на летний пейзаж. Петер тем временем ломает голову над тем, чем бы таким немудрящим занять детей. Чем же? Хороший вопрос. Он делает пару попыток, но вскоре замолкает, чтобы не натолкнуться снова на неприятие своих идей. Нелегко выдумать для детей что-то новенькое и занимательное и одновременно не показаться им по-взрослому скучным или чересчур любопытным.

Он заглатывает остатки второй булочки и делает третью попытку. Кстати, когда во время войны продукты выдавались только по карточкам, мясники в один миг приобрели удивительную способность отрезать мясо с точностью до грамма, и эта самая способность так же в один миг внезапно исчезла, как только карточки отменили: «А что, если чуть больше?»

— Потрясающий феномен, а?

В награду он получает одно из привычных колких замечаний Сисси, которая на этот раз ссылается на Эрнесто Че Гевару:

— Капитализм когда-нибудь задохнется в своих противоречиях.

Петер принимает это к сведению. Пусть будет так. В конце концов он ловит себя на мысли о том, что он — в который уже раз? — пытается при помощи быстро мелькающих за окном картин познакомить детей с отечественным культурным достоянием, когда по ту сторону реки Мур, прячущейся за деревьями, открывается взору башня замка Вайсенегг. Неуклюже замаскированный монолог, главная цель которого, как и разговоров с покойной Ингрид, — заключить самого себя в объятия.

За Вильдоном на Сисси нападает словоохотливость — то ли от скуки, то ли от потребности выговориться, такой же беспомощной, как и у ее отца. Пихнув брата, она говорит:

— Объясни-ка мне еще раз, почему ты хочешь стать парикмахером.

Филипп поднимает глаза от комикса и отвечает:

— Я вовсе не собираюсь быть парикмахером.

— Но это ведь хорошая профессия.

— Оставь меня в покое, я не хочу быть парикмахером.

— Но ты же постоянно твердишь, что хочешь стать парикмахером.

— Я еще ни разу не сказал, что хочу им быть.

— А эта профессия была бы для тебя то, что надо.

Филипп изо всех сил пытается спрятаться за комиксом. Сисси не отстает, и он говорит:

— Оставь меня в покое с твоей дурацкой чепухой.

— Почему это дурацкая чепуха? Делаешь женщинам «химию» и варишь им хороший кофе, пока они сидят под сушкой.

— Папа, скажи Сисси, что я не хочу быть парикмахером.

— Сисси, оттачивай свой странный юмор на ком-нибудь другом.

— Я просто интересуюсь, кем он хочет стать в будущем, — парирует хитрюга Сисси и снова поворачивается к Филиппу: — Если ты не хочешь стать парикмахером, то кем же ты тогда хочешь быть?

Филипп смотрит в окно на трассу строящегося автобана к югу от Лебринга, на грузовик, который приближается к ним, направляясь к новому мосту через автобан, под которым они как раз проезжают.

— Ты хочешь стать укладчиком асфальта? — спрашивает Сисси. — Тогда у тебя будут мускулы, круглый год загар, в общем, просто класс. Девочкам это нравится. Знаешь, а ты ведь довольно симпатичный паренек.

Филипп кривит лицо. Уроки последнего времени научили его игнорировать комплименты Сисси. На похвалы попадаются только дураки.

— Ты симпатичный, но немного маловат ростом, — говорит она. — И я боюсь, что ты уже больше не вырастешь. Останешься таким же маленьким, как сейчас.

— Неправда.

— Это называется нехватка гормона роста. Тебе уже не поможешь, потому что ты повзрослел, у тебя уже появляется пушок над верхней губой. Но не грусти. Красота — это еще не всё.

— Не будь такой жестокой с ним, — вступается Петер.

Он потирает щеки. И думает о том, как в последние годы Сисси заботилась о Филиппе и как часто она из-за этого испытывала большую нагрузку. Петер всегда снимал перед ней шляпу и поэтому на многое смотрел сквозь пальцы. Сейчас его мучает вопрос, не оттого ли в последнее время — когда же это началось? — Сисси так резка с Филиппом, что ее маленький братик постепенно становится самостоятельным.

— Я же сказала, что он симпатичный паренек.

Филиппа, впавшего наконец в ярость, прорывает:

— Папа, у этой дуры плохое настроение только потому, что она влюбилась на школьном вечере.

Еще до того, как Петер успел набрать в грудь воздуха, чтобы попросить Филиппа выбирать выражения, Сисси прошипела:

— Заткнись!

— Папа, его зовут Валентин! Он…

Фраза остается незаконченной. Сисси набрасывается на брата, хватает его за шею и закрывает ему рот рукой. Филипп продолжает говорить, но так как он не может теперь издать много звуков, а то, что ему удается пробормотать, заглушается угрозами Сисси, то разобрать ничего не возможно.