У подножия горы Нге

Дедушка Той, не торопясь, по глоточку, выпил, сощурился и покачал головой. У него вино на исходе, он мне как раз об этом говорил, а тут люди сами предлагают,— конечно, он не станет отказываться.

Но как мне хотелось, чтобы он ничего не брал у Фо Ти! Наверное, дедушка просто не знает, какой нехороший человек этот Фо Ти. Наши ребята все его очень не любят...

Фо Ти и Шеу, видно, нравилось, как смакуют их самогон. Но дедушка Той откашлялся и, нахмурившись, обратился к ночным гостям:

— Это не тот самогон, что делает матушка Тхиеу. Ведь вы утверждаете, что вы его перепродаете? Товар хороший, и у меня его как раз сейчас нет — что верно, то верно, да только прошу забрать эту «святую водицу» куда-нибудь в другое место. Я держать то, что недозволено, у себя не стану!

Как я обрадовался, когда это услышал! Я чуть не вскочил — так мне хотелось увидеть физиономию Фо Ти. Да и Шеу тоже хорош, зачем он закон нарушает?! В эту минуту я еще сильнее полюбил дедушку Тоя. Молодец, дед! А я-то боялся, что он примет их подношение!..

Фо Ти сидел совершенно ошарашенный и не мог из себя даже слово выдавить. Зато Шеу говорил за десятерых. Он на все лады ругал дедушку Тоя: и такой, мол, он и сякой. Я вспомнил, как он прохаживался насчет Сунга. Теперь я все понял: тех, кто поступает правильно, не так, как сам Шеу, он ненавидит лютой ненавистью.

Дедушка Той дал ему вволю выговориться, потом сказал:

— Нет, не я, а ты плохой человек. Ведь это ты среди ночи пришел ко мне с запрещенным делом, но я тебя не ругаю, какое же право ты имеешь оскорблять меня? Хватит, поговорили — и будет, забирайте ваш пузырь и уходите, мы с мальчиком спать хотим...

Фо Ти и Шеу вскочили, подхватив корзину, спустились в лодку и уехали.

— Дедушка, идите сюда, ложитесь спать, — высунулся я из-под одеяла.

Но дедушка не стал ложиться. Он взял кальян, затянулся, посидел, сосредоточенно о чем-то думая, потом поднялся, натянул старенький, рваный берет, накинул на плечи старую солдатскую куртку, какую носили еще в колониальной армии, повернулся ко мне и, улыбаясь, спросил:

— Ну, миножка-рыбешка, не боишься остаться один или поедешь со мной, мне в деревню ненадолго нужно?

Нет, у меня не хватило храбрости остаться одному. Я тут же сбросил с себя одеяло и вскочил. Мы закрыли дверь и, сев в дедушкину лодку-плетенку^[15], отправились в деревню.

Озеро ночью казалось еще больше, и трудно было угадать, где берег. Ночь была безлунной, но на небе высыпало много звезд. Созвездие Скорпиона выглядело так, словно оно очень устало и дремлет, низко склонив голову. Над нами с криком пронеслась выпь, она летела за добычей. Ночной ветерок оказался прохладным и быстро согнал с меня остатки сна. Лодка задевала за листья лотосов, и спящие на них лягушки шумно шлепались в воду.

— А если я выучу все стихотворение, вы не будете больше звать меня миножкой-рыбешкой? — спросил я.

— Не буду, тогда я стану тебя звать рыбкой-резвушкой.

— Нет, мне не нравится так.

— А как тебе нравится?

— Просто Шао.

— Ну хорошо, Шао. «Шао-отличник», хочешь?

— Ага...

Я обязательно буду хорошо учиться. Так я и обещал дедушке Тою, а он, одобрительно кивнув, сказал:

— Я тебе за это самых вкусных лягушек припасу, ты же их любишь. Понравилось тебе вчера?

Еще бы не понравилось! Я бы еще съел, если бы было. Лодка уткнулась носом в берег. Мы пошли прямо к дому председателя кооператива, отца Сунга.

— Нельзя допустить, чтобы Фо Ти и Шеу спрятали тот пузырь, верно? — сказал дедушка Той, и голосе у него был очень строгий.

Конечно, какие тут шутки, дело серьезное. И я так же серьезно ему ответил:

— Конечно, дедушка, никак нельзя.

Но тут я вдруг подумал о Шеу. Что, если он обо всем узнает? Ведь он возненавидит меня и не станет больше со мной водиться. Прощай тогда и Пушинка! И зачем только Шеу связался с этим Фо Ти! Но ведь и молчать об этом нельзя...

В доме у председателя все уже спали. Достучавшись, дедушка Той вызвал председателя во двор, сказал ему несколько слов, и мы тут же поехали обратно. В деревне уже начинали кричать первые петухи. Близился рассвет.

V. ГОЛОСА В ХРАМЕ ТРЕХ СЕСТЕР

У меня две новые утки. Теперь, считая вместе с теми, что уже были, у меня пять уток. Загон для них я выстроил очень надежный, никаким лисам в него уж не пробраться, придется им только слюнки глотать.

Рыжик, щенок, которого подарила Хоа, хоть и маленький, но такой умный! Уже разбирается — кто свой, а кто нет. Куда я ни пойду, он обязательно бежит за мной следом. Если приходит кто-нибудь чужой, Рыжик разражается таким лаем, что его слышно на краю деревни.

Я поручил ему охранять загон с утками. Он молодец, старается. Не то что наш кот Полосатик, который всегда занят только собой. Но все же у Рыжика не все получается как нужно. Во-первых, он часто норовит схватить какую-нибудь из уток за хвост, и тогда все они в панике спасаются бегством. Во-вторых, ночью он никак не желает спать во дворе и убегает на веранду. А в-третьих, он очень большой гуляка и непоседа: как услышит где шум, сразу несется туда.

Мама смеется:

— Ты слишком многого хочешь. Сам-то маленький был, ни за что один спать не хотел, уткнешься, бывало, мне в плечо и только тогда заснешь. А щенок, он все равно что ребенок, — ну как он во дворе один спать станет?

Но я с мамой не согласен. Я считаю, что все это потому, что я мало Рыжика учил. Вот пройдет еще с полмесяца, тогда он много будет уметь. Нужно научить его охотиться на хомяков и птиц. Не могу же я всю жизнь надеяться на Шеу и его Пушинку.

Сейчас об этом вообще говорить не приходится — с того дня, как Шеу вместе с Фо Ти милиция застала на месте преступления, прячущими пузырь с самогоном на берегу озера, Шеу из дома и носа не кажет. Я несколько раз пролезал, по старой памяти, через дыру в заборе между нашими дворами, чтобы позвать Шеу, и каждый раз заставал его в одной и той же позе: он лежал, неподвижно растянувшись на кровати и устремив немигающие глаза в потолок.

Говорили, что у нас скоро соберут сход, будут ругать Шеу. Не знаю, узнал ли он о том, что это я вместе с дедушкой Тоем заявил на Фо Ти, но только теперь при встрече со мной он недовольно хмурился и в разговоры не вступал. Как давно мы никуда с ним не ходили!

Было бы, конечно, хорошо подружиться с Сунгом. Но он, как и моя сестра, вечно занят. В прошлое воскресенье я очень на него обиделся. Он пообещал пойти со мной ловить птиц, но когда я зашел за ним, он торопился на молодежное собрание.