У подножия горы Нге
Шрифт:
— Не знаю...
На что Шеу тут же ответил:
— Зато я знаю! Пока «активист» будет считать твоего отца отсталым, тебе красного галстука не видать! Будь ты самым каким ни на есть активным-реактивным, ты ничего не добьешься. Вот и весь секрет... Ладно, пошли быстрее. Посмотри-ка, шайка «активиста» уже на другое поле перебралась! — И протянул руку, показывая вперед: — Ну вот, что я говорил: вон сколько цапель! Пушинка, живо!
Мы с Шеу прошли немного вдоль берега, выбирая место, где поставить силки. Большой затопленный луг весь зарос густыми, дикими травами. Сейчас он был совсем белым от сидевших тут и там цапель. Мы решили расставить сразу много вязких силков[5] да еще
— Попалась!
Я выскочил из шалаша и бегом бросился на луг. Очень крупная белая хохлатая цапля угодила в дуговые силки, прочно захлестнувшие ее вокруг шеи. Она изо всех сил старалась высвободиться, ноги разъезжались на скользком иле, и во все стороны летели брызги. К обеду у нас были уже две цапли и одна сойка. В дуговые силки попалась только первая птица, двух других поймали вязкие. Пушинка прыгала вокруг мешка, в котором мы спрятали добычу, и заливалась радостным лаем.
Опытный птицелов знает: если повезет — попадется несколько штук подряд, а нет удачи — то хоть целый день сиди, все без толку. Солнце стояло уже прямо над головой, и Шеу сказал:
— Ну, хватит! Хорошего понемножку. Собираем трофеи. Тебе выделяю цаплю поменьше.
— Давайте еще из трубки постреляем, может, несколько воробьев попадется, — принялся умолять я.
— Полдень уже,— отрезал он. — Мне пора возвращаться, своего мальчишку кормить.
Это значило, что с утра он оставил сына дома одного, в лучшем случае сунув ему несколько бататов[6].
Жаль, что не использованы все шарики для стрельбы из трубки. Ну, ничего не поделаешь. Если Шеу что-то решил, его никто не переубедит.
На обратном пути он как бы невзначай спросил:
— У твоего отца еще есть вино?
— В кувшине уже ничего не осталось. Прошлый раз я хотел набрать для вас, так еле-еле нацедил пиалу. А вчера отец угощал деда, пришлось кувшин вверх дном опрокинуть. Да, отец сказал: «Шеу как-то брал взаймы, но что-то все не отдает».
Он задумался, потом сказал:
— Ну ладно. Ты Фо Ти знаешь?
— Фо Ти? Который возле рынка? — неохотно ответил я.
— Ну-ну. Там, правда, его кузница, дом его подальше, за рынком, где капоковые деревья.
— А зачем он вам?
— «Зачем, зачем»! Отнесешь туда большую цаплю, скажешь, чтоб обменял на бутылочку. Сделай для меня, прошу. А я тебе потом щенка дам, выдрессируешь.
Ну вот, вовсе не хочется мне с этим Фо Ти снова встречаться. После того как Фо Ти посмеялся над кооперативом нашего класса, я его старательно избегал.
— А что вы будете есть, если отдадите ему цаплю?
— Ничего,— подмигнул Шеу,— с меня и сойки хватит.
Видя, что я недоволен поручением, Шеу подарил мне дуговые силки, потом развязал мешок, вытащил цаплю и сунул мне прямо в руки да еще подтолкнул, сказав, чтобы я быстрее бежал к старому Фо Ти. Пришлось идти, но в глубине души я остался очень недоволен. Вот будет позор, если кто-нибудь из ребят увидит, что именно я беру у Фо Ти. Как я тогда оправдаюсь перед ними?
Шеу, по-видимому, догадался об этом. Он окликнул меня и подозвал к себе:
— Скажи, чтобы он одолжил тебе бутылку поменьше, пусть нальет туда, а
ты засунешь ее в карман. Так никто и не увидит, что ты несешь.— Нет у меня карманов.
— Ну засунь за пояс, на животе неси. Тут уж и вовсе ничего не заметно будет. Ладно, беги быстрей. Просишь о такой ерунде, а он ломается...
Одним духом, втянув голову в плечи, я домчался до рынка и разыскал дом Фо Ти. Он как раз сидел за столом. Увидев меня, он заметно удивился, предложил сесть и спросил с ехидной ухмылкой:
— Так, так, наверное, лопаты от «Красных флагов» уже сломались? На поклон пришел?
Я не стал отвечать, а просто протянул ему цаплю, сказав, что Шеу просит поменять ее на вино. Фо Ти отложил в сторону палочки для еды, которые держал в руках, взял цаплю, пощупал, прикинул на вес и с безразличным видом бросил в угол.
— Мала больно, что за такую дашь!
Взяв со стола пиалу, он осушил ее одним духом и, протягивая пустую, сказал:
— Если хочешь, могу налить вот столько!
— Да за такую цаплю на базаре самое малое можно два хао[7] получить!
Фо Ти опустил пиалу на стол и противно хихикнул.
— Ну, так и быть. Подожди, вот доем, тогда налью вина.
Пришлось сидеть и ждать, пока он закончит свою трапезу.
Наконец он съел все, что стояло перед ним, утер рукой рот и поднялся. Мне бросилось в глаза, что все лицо его испещрено мелкими синими жилками. Приоткрыв дверь, он выглянул наружу — нет ли кого — и только после этого прошел в другую комнату, вынес буйволиный пузырь, в котором обычно хранят вино. Вынув затычку, он осторожно налил четвертинку, дрожащими руками передал ее мне и, нетвердо ступая, проводил меня до дверей. Когда я был уже во дворе, он окликнул:
— Эй, скажи Шеу, если еще что-нибудь вкусненькое раздобудет, пусть приходит, я обменяю.
Я вернулся в нашу деревню только к обеду. Под ложечкой у меня сосало, есть хотелось так, что кружилась голова. Но лишь я приблизился к крайнему дому, как кто-то с громким воплем прыгнул на меня из-за кустов, и мне тут же закрыли глаза. Оказывается, Хоа, Тханг и Быой давно уже поджидали меня. Они принялись громко смеяться, глядя на мой испуганный вид, а Хоа сурово сказала:
— Что это за член кооператива, который целыми днями неизвестно где болтается и весь план кооператива провалил! Ведь пять очков за это снимут! Мы тебя ждали-ждали... Если мы план на сегодняшний день сорвем, то только из-за тебя!
Тханг, выхватив у меня из рук мешок, тут же развязал его и завопил:
— Ребята, цапля! Ага, Шао, значит, ты все утро птиц ловил!
Оно ухватились за мешок, вытащили цаплю и запустили туда руки: нет ли там чего еще. Хорошо, что там были только дуговые силки и бутылочка со смолой. Ну и страху я натерпелся! А если бы я положил туда четвертинку? До чего Шеу догадливый, он все заранее знает!
— Шао, а меня научили новым приемам борьбы! — похвастался Быой. — Давай сразимся еще разок там же, на Каменистой поляне.
Он кулаком шутя сильно ткнул меня в живот. И надо же ему было наткнуться на бутылку, которая была спрятана у меня за поясом.
— Ой, как больно! — завопил он, отдергивая руку. — Что у тебя на животе железяки какие-то, что ли!
И, подскочив ко мне, принялся ощупывать, искать, что же такое на мне спрятано. Я похолодел от страха и изо всех сил пытался вырваться из его рук, но не тут-то было. Вдруг от слишком резкого рывка с моей рубахи отлетели все пуговицы, она распахнулась, и глазам всех предстала злополучная четвертинка. «Ого! — закричали все трое разом.— Вот это да! Вино, значит, покупаешь!». Хоа, эта вредина, скривившись, приблизила свой нос прямо вплотную к моему лицу и принюхалась: