У подножия Саян

— Раз я принимаю маточную отару — уход за ней должен быть особый. Надо выбирать лучшие пастбища, как бы ни трудно было. Например, в Кулузуне. Далеко, конечно, зато пастбища замечательные. Мало еще используем их.

— Правильно решаешь, — поддержал парторг. — Навестим вас там.

Выходя из правления, Лапчар встретил Шавар-оола:

— Перебросишь меня?

— Парни нашего аала не подведут. Хоть завтра.

Так и сделали. Утром Лапчар погрузил вещи в машину, посадил в кабину Анай-кыс с малышом, и Шавар-оол покатил их в Кулузун. Сам он должен был на следующий день пригнать туда отару. Провожая их, старый Ирбижей напутствовал:

— Работа бывает разная, дети мои, но смысл у нее один. Она и радость приносит, счастливым делает, если любишь ее. Далеко едете от нас, работайте и там хорошо. Народ все видит, все знает — ему везде столбовая дорога.

Утро обещало ясный день, крепчал мороз. Лапчар гнал отару к горам Кулузуна.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Ответвление Агылыга Кулузун представляет собой цепь невысоких обрывистых гор, склоны которых покрыты густыми лесами. Местные жители говорят, что весна к ним приходит раньше. Вряд ли это так. Она приходит в пределах одного колхоза везде одинаково. Но здесь, на склонах гор, снег тает быстрее, чем на равнине. Внизу едва пригревает солнце, а тут, смотришь, появились проталины, обнажив прошлогоднюю траву, побежали ручьи. А это значит весна, скот может прокормиться.

Теперь склоны были сплошь покрыты снегом. Молодая семья поселилась в старом зимовье. Неплохая кошара. Вода недалеко. Но для людей, приехавших из села, зимовье показалось одиноким, заброшенным. Неделями они не видели людей. Только лай собаки, отдававшийся эхом в горах. Иногда она убегала на пригорок и выла будто от скуки. Тогда и людям хотелось завыть.

Вообще на Кулузуне зимовья были не так уж редки. Большинство из них принадлежали колхозу «Чодураа», шивилигских всего три. Чабаны встречались, ездили друг к другу, получали почту, покупали товары в автолавке.

Когда Лапчар познакомился с близлежащими аалами, то и их юрта перестала пустовать. У них тоже стали бывать люди, делились своими заботами, семейными тревогами, говорили о колхозных делах. Юрта стала похожа на юрту. Снег вокруг был истоптан овцами.

Начали готовиться к приему молодняка. Конечно, приедут помощники-сакманщики, но главная забота все же лежит на чабане. В одну ночь может появиться на свет двадцать-тридцать ягнят. Тут только управляйся — не зевай! Лапчар и Анай-кыс хорошо знают это с детства.

После обеда Лапчар завернул отару на новое пастбище, где снегу было поменьше, сам вернулся к юрте наколоть дров.

Залаяла собака. Поднял голову и увидел всадника в дохе. Конь под ним вспотел. Видно, издалека. Привязал коня и направился прямо к Лапчару. Под дохой виднелось короткое пальто. На ногах ботинки. У юрты он сбросил доху. Лег тридцати, коренастый, внимательный взгляд больших открытых глаз. Подойдя, быстро поздоровался, протянул большую сильную руку. Лапчар посмотрел на его ботинки и поежился.

— Вы — Лапчар Ондарович, чабан колхоза «Шивилиг», — то ли утвердительно, то ли вопросительно сказал он.

— Да, я. — Лапчар заметил, что он немного заикается.

— Я Кызыл-оол, из газеты «Шын», — и добавил: — Тюлюш Тадар-оолович.

Лапчар понял, почему приехал корреспондент. А тот заговорил о другом.

— Возле вашего аала ночью лисы бегали. Совсем свежие следы. — И показал глазами на окружающие горы. — Вот где охота, да?

— Зверь есть. Да сейчас такое время — каждый стреляет. Из Кызыла приезжают, так даже ночью охотятся, при свете фар. — Лапчар еще раз посмотрел на ботинки приезжего и пригласил его в юрту.

— Таких мы наказывать будем, браконьеров. Вы здесь давно, Ович?

— Да нет, месяц всего.

Войдя в юрту, Кызыл-оол стоял некоторое время не двигаясь, подпирая головой стропила. Когда глаза стали привыкать после солнечного света, он увидел Анай-кыс, подошел, поздоровался с ней, задержав взгляд.

— Это моя жена, Анай-кыс Ховалыговна, — знакомил их Лапчар, взяв на руки сына. — А это Тюлюш Тадар-оолович Кызыл-оол, сотрудник газеты «Шын».

— Оо, я часто читаю ваши материалы. Помнишь, Лап, последний фельетон.

— Да, интересные вопросы поднимаете, — поддержал жену Лапчар.

— Я смолоду как-то начал с фельетона, так и пошло, — говорил Кызыл-оол, сидя за только что сваренным Анай-кыс крепким душистым чаем.

Потом говорили о работе чабана, о международном положении, о новостройках и планах Тувы — обо всем, что касалось их края. Лапчар с нетерпением ждал, когда же речь зайдет о его письме, но тарга все не касался этой темы.

«Может, он вообще не знает о нем, а приехал совсем по другим делам?» — подумал Лапчар, собираясь к овцам. Кызыл-оол тоже поднялся, захотел пойти с ним. Лапчар предложил ему надеть валенки, но он отказался.

— Я ваши места хорошо знаю, тоже пас овец неподалеку, — сказал Тюлюш Тадар-оолович, — Каргыраа Борулуг-Шавыга, Орту-Шавыга...

В это время Анай-кыс достала валенки:

— Наденьте, Тюлюш Тадар-оолович.

— Спасибо, Овна, — сказал он и начал снимать ботинки.

Лапчар заметил, что тарга все время обращается к ним «Ович» и «Овна» и решил, что ему так действительно лучше обращаться, чтоб не споткнуться при заикании, выговаривая полностью их имена.

— Это и есть те овцы, Ович, которые остались от нападения волков?

— Да, Тюлюш Тадар-оолович, потом добавили еще, и сейчас здесь 450 овцематок.

— А волки есть?

— Пока не видно, но мы все время начеку.

— Верно, Ович. Волки — опытные бродяги. Могут в один миг появиться, неизвестно откуда.

Пока Лапчар обходил отару, Тюлюш Тадар-оолович сфотографировал его. Потом один поднялся на гору и вернулся через несколько минут.

— Вы ходок отличный, Тюлюш Тадар-оолович, — заметил Лапчар.

— Люблю смотреть на эти просторы, хороши они зимой и летом. Как бы хорошо было здесь, в верховьях Агылыга, выращивать хлеб.

— Да, просторы что надо, хлеб здесь будет отличный. И животноводству это помогло бы. Это земли колхоза «Чодураа». Вот бы объединиться с ними и освоить эти земли.

— Интересно, что думают в Агылыге?

— По пути к нам вы видели могилу?

— Видел, Ович, подъезжал даже. Рядом плуг лежит.

— Так вот, один парень из Агылыга хотел вспахать там землю... Убили его. Это и есть его могила...

— Смельчак, видно, раз в такую целину плуг запустил. На лошадях ведь! Теперь колхоз сильнее лошадей?