У Пяти ручьев

Какие тайны скрыты за этой стеной? Что там? Что заставляет Крака с неистовым торжествующим криком носиться взад и вперед? Так бывало, когда он находил в лесу кости.

Пещера древних людей? Берлога медведя? Или трупы несчастных Яна и Пимки?.. Но фантазия в ужасе пятилась от такого предположения. Нет! Если они не спаслись, их кости сгорели бы в этом ужасном пожарище. И Крак вел бы себя иначе. Но, во всяком случае, прежде чем уходить, надо было заглянуть туда.

Кругом все было завалено древним буреломником. Ребятам пришлось стать на четвереньки. Они поползли по земле под навесом елей. Низкие еловые ветви, лохматые и поросшие мхом, загораживали им дорогу. За ними преградили путь огромные вывороты. Гигантские деревья, вывороченные бурей вместе с корнями, походили на лесных чудовищ, залегших в чаще сторожить вход в эти заповедные дебри.

Воображение невольно разыгрывалось. Казалось, это вход в какое-то древнее таинственное святилище, куда запрещен доступ человеку.

Что было там – неизвестно. Но вход сюда, правда, был запрещен.

Раздался отчаянный крик Федьки. Несчастный напоролся на тайный самострел. Он с маху, как полз, глубоко наколол плечо на стрелу. К счастью, древний самострел полусгнил и не действовал. Федька, собственно, сам ранил себя и больше вскрикнул от испуга, чем от боли.

Ребята перевязали его и осмотрели когда-то страшное орудие.

Это был старый лук с полусгнившей тетивой и с такими же стрелами. Когда-то эта спрятавшаяся смерть стояла на дорожке и грозила поразить всякого, кто шел здесь. Но теперь самая дорожка давно заросла, лук пришел в негодность. С возросшим интересом и удвоенной осторожностью, предварительно обшаривая каждую ветку и пядь земли, стали ребята подвигаться дальше.

Находка этого страшного сторожа, истлевшего на своем посту, как-то странно оживила деда, и он не отставал теперь от ребят.

Кругом в девственной чаще царила гробовая таинственная тишина. Изредка только раздавался легкий треск. Вероятно, трещало сухое дерево, перестоявшее на корню. Иногда долетал какой-то тихий шум. Это шатались вершины елей, пихт и кедров от набегавшего с реки ветра.

Наконец, крики Крака послышались где-то совсем близко. Разгадка приближалась.

Еще несколько сажен...

Ребята так и замерли от неожиданности...

К тыльной части Кликун-Камня примыкала скрытая со стороны реки небольшая гора с древней лиственницей и кедрами. Проход на нее вдруг сразу стал свободным до самой макушки, где виднелись какие-то странные предметы, точно из земли росли оленьи рога, и слышались крики Крака.

Крепко сжав ружья, ребята стали подниматься.

На горе перед лиственницей были разостланы, точно для сушки, ряды полуистлевших оленьих шкур, снятых с головами и ногами. Крак теребил их, садился на отростки рогов и кричал. Они были положены сюда давным-давно, многие совсем уже истлели и поросли травой.

Головы оленей были обращены на север. Кругом валялись еще груды костей оленьих, лошадиных и еще чьих-то, более мелких. Черепа были развешаны кругом на деревьях.

– Что за оленье побоище? – спросил Андрей, недоумевая.

Кругом по ветвям еще сохранились осевшие хлопья гнилой белой шерсти.

– Олени все белые! – воскликнул удивленно Тошка, глядя на деда.

– Да, – сказал дед. – А белых оленей теперь на Урале уж не водится.

Он посмотрел внимательно кругом. Потом, вместо ответа, молча показал пальцем на стоявшую в десяти шагах перед ними старую лиственницу.

Ребята взглянули. Из сумрака ветвей древней лиственницы на них с двухсаженной высоты глядела страшная рожа огромного идола, вделанного в ствол.

Крак вздыбил на идола перья, зашипел и перелетел на соседний кедр.

Дед плевался и не хотел глядеть на вогульского шайтана. Он стал к нему спиной, казалось, даже его боялся.

– Ребята, идола надо в музей, – предложил Тошка.

– Выковыряем его, – согласился Федька.

Дед рассвирепел и умолял не трогать шайтана и не подходить к нему. Но ребята не обратили на него внимания. Они окружили идола и начали рассматривать.

Грубо вырубленное лицо напоминало бабу, какую лепят мальчишки из снега. Это был старик с длинной бородой. На голове его еще уцелели остатки истлевшей шкурки драгоценной черно-бурой лисицы. Седалище идола было завернуто в потемневшие от времени лохмотья, нечто вроде красного сукна.

– Знаете, это, кажется, шайтан, покровитель охоты! – воскликнул Гришук. – Посмотрите-ка! Вокруг-то! Целый музей!

Действительно, большого шайтана окружало бесчисленное количество маленьких шайтанчиков, прикрепленных к ветвям дерева. Тут были и маленькие деревянные болванчики, закутанные в истлевшие тряпки, вроде детских кукол. И медные изображения лебедей, похожих на те, что привозил шаман. Некоторые истуканчики были отлиты из меди, олова. И один, очень маленький шайтанчик, был, по-видимому, золотой, настолько он был тяжел и блестел. Тряпье на них все поистлело и сваливалось при первом прикосновении. К тому же их потрепал уже Крак, побросавший много идольчиков на землю.

– Надо еще поискать, – сказал Федька.

Стали копать под священной лиственницей. В этом принял участие и дед. Они нашли там зарытыми жертвенные орудия: древнее копье, которым закалывали жертвенных животных, лук, стрелы и топор, кроме того, целую груду медных колец, серебряных и медных монет, очень старинных, еще екатеринбургских времен.

– Ну, музей наш сразу на ноги встанет, – довольно улыбался Гришук.

Пока ребята копали под лиственницей, рядом на священном кедре работал Крак. Он трудился, как хороший сыщик, и открыл целые вороха пожертвованных шайтану шкурок. Тут были и соболя и черно-бурые лисицы, но все это поистлело и никуда не годилось. На кедре висело также несколько чучел гагар, гусей, филинов, внизу лежали кучи костей жертвенных животных, трубки и еще множество подобных предметов.

Музей экспедиции порядочно обогатился в тот день. Но никаких следов Яна и Пимки в этом единственно уцелевшем от пожара месте не оказалось.

X. У Пяти ручьев

Тошка видел, что дед что-то задумчив.

– Ты что? Говори!

Науськанные Тошкой ребята прицепились к нему.

– Говори! Ничего, дед, говори!

– Мы Пять-то ручьев, сынки, не там искали.

– Ну!

– Кликун-Камень настоящий здесь, и они, стало быть, здеся.

Ребята сделали вид, что сомневаются. Кликунов-Камней на этой реке, может, десяток, и все они походят друг на друга. Добро бы еще в лесу дедовы затески сохранились, но пожар уничтожил все.

Выслушав все эти возражения, дед со всем согласился, но не сдался.

– Трефилий-то нам тогда и говорил: вы, де, не все видели, тут, де, такая мерзопакость есть. И плевался. Знамо дело, это он про шайтанову кумирню за Кликун-Камнем. Верно, и он натакался.

Ребята переглянулись, Стар, стар дед, а голова работает. Это предположение было вполне вероятно.

– А далеко твой лог от Крикун-Камня?

– Версты две, либо как, не боле.

– Да ведь ты опять... Опять тебе поблазнит.

– Глаза завяжи, дойду! – петушился дед. – Ах, угодники. Такое место, да что я в самом деле кто вам сдался?

Ребята решили уважить старика, пожертвовать одним днем.

Когда они переправились на противоположный берег, лес там еще дымился.

По обуглившейся земле местами горячо было ступать, кое-где внутри еще горело. Почернелые стволы, догорая, валялись на земле, завалив дорогу, иные стояли и дымились.

– Зато гнуса нет, – шутил дед.

Возбужденный, он начал ковылять так, что ребята едва поспевали.