У рыбацкого костра

Чудак…

Тут я то ли краем глаза увидел, то ли шестым чувством почувствовал, что с одним из моих поплавков что-то происходит. Нужно было сосредоточить все внимание на этом главном предмете интереса. Тьфу… это будет всего-навсего плотва. «Жалкую плотвишку вытащу, - подумал я машинально.
– Ну, да ладно, и она пригодится…»

–  До свидания, - услышал я прямо над ухом.

Я повернулся, чтобы как можно сердечней ответить деду. Он протянул мне руку на прощание. Я поспешно пожал ее, буркнул свою фамилию - и снова к основному объекту…

–  Как ты сказал, сынок?
– услышал я из-за спины нетерпеливый голос.

–  Ширковский.

–  А как звать тебя?

–  Хенрык.

–  Есть у тебя брат Эдэк и сестра Зися?

–  Есть, - ответил я нетерпеливо, потому что рыба клевала все азартнее и азартнее, нельзя было прозевать момент подсечки, а старик все сильнее повышал голос - еще спугнет мне рыбу. Но откуда он знает, что Зися, а не Зося?

–  А мать, мать?
– он дышал над моим ухом.
– Хелена?

–  Хелена.

–  Жива?!

–  Жива.

–  Сынок!!

На этот раз он произнес это таким тоном, что меня охватило волнение. И лишь только тогда я заглянул в его глаза, озаренные последними лучами заходящего солнца.

‹№ 40, 1980)

Перевод с польского В. Честного

Уильям Хиллен

Радужная форель на озере Дивном

Автор книги «Черная река», из которой взят этот очерк, - сотрудник канадской Службы рыбы и дичи. У. Хиллен - опытный охотник и рыболов, хороший знаток географии края, жизни и быта индейцев.

Гроза, выкованная по всем правилам кузнечного ремесла, неотвратимо подкатывалась. Ливневые облака громоздились в виде наковальни, которая неслась на нас, гоня перед собой бурлящий облачный вал. Над пачками черных крыш высилась колоннада с обманчиво белыми капителями. Выпущенная на тихоокеанские просторы буря мчалась на восток. Сквозь налетевшие тучи послышался рокот далекого грома, и от склонов гор отразились раскаты взрывов. Все замерло в ожидании.

–  Нас будут лечить электрошоком, - предсказал Слим.

–  Может, остановимся?
– предложил я. Добраться к Чайни- Фолз до темноты мы не успевали, но могли бы натянуть палатку, пока не начался ливень.

–  Ручей Дивного озера здесь, - сказал Чарли.
– Лошадям жратвы от пуза.

Небольшой, но до краев полный ручеек пересекал дорогу, тек вдоль поросшей тополями равнины, спускался по ерику на другую равнину и там впадал в окаймленное лугами озеро. В невысокой осиново-березовой рощице мы нашли хорошее место. Молнии раскалывали небо над головой. Дождь лил как из ведра. Град барабанил по брезенту с оглушительным грохотом. Из черного фундамента бури высунулась зазубренная вилка, и, потыкав в купу деревьев неподалеку, наполнила воздух озоном.

–  Время засечь успел?
– спросил я.

–  Мы в самом безопасном месте.

–  Может, попытать счастья на Дивном, когда немного утихнет? Минни тут сетью десятифунтовиков брала.

–  А чего ждать? Плащи у нас есть.

–  Плохое место при молнии, - предостерег Чарли.
– Большая гроза!

–  Ладно, обождем немного, - уступил Слим.

Чтобы не терять времени, мы решили пока что ознакомиться с обликом этой малоизвестной местности по топографической карте и аэрофотоснимкам, сделанным с шестикилометровой высоты. На обширном пространстве оледенение выдолбило углубления для сотен больших и малых озер, раскиданных по плоскогорьям Нечако и Фрейзера. Цепь озерков шла вдоль южного склона Тополиной горы.

–  В них во всех должна быть форель, - сказал Слим.
– Мы пошли на озеро. Чарли, пойдешь?

–  Нет. Пока в палатке побуду. Минни говорит - плот на той стороне, у луга.

Гроза поутихла, и мы отправились в путь. Лошадиную тропу затопили бобры, и мы пошли по кромке леса. Километрах в трех под склонами, поросшими тополями, березами и редкими соснами, лежало озеро. Тишину нарушала только выпрыгивающая из воды форель. Мы приготовили поплавочные удочки с тяжелыми поводками.

Плот Минни оказался типичным индейским плотом - продолговатым, узким, легким в управлении. Я подвел его к месту, откуда уже можно было добраться до выныривающих рыб, - над отмелью, где форель пряталась в камышах. Не успел Слим закинуть леску, как из прозрачной воды выскочила огромная радужная форель, схватила муху с первого удара, сделала четыре быстрых прыжка и ушла под водой на простор.

–  Она утащила мою наживку!
– пожаловался Слим. Увидев, как забурлила вода от поднимающейся форели, я хлестнул удочкой, и муха повисла над водой в самое время. Рыба подскочила, прошлась на хвосте по воде, отряхнулась, снова подпрыгнула и бросилась в глубину позади плота. Я чуть не остался без пальца. Форель замедлила ход, утащив только половину запаса лески. Слим греб следом за рыбой, а я потихоньку подводил ее к краю плота, где Слим поймал ее сеткой.

–  Фунтов девять-десять, - объявил он перед тем, как снять рыбу с крючка.
– Здоровая и жирная.

Мы вернулись на отмель, но ветерок повернул на сто восемьдесят градусов, и прыгунов больше не было. Слим закидывал удочку снова и снова. Я наладил катушку с донной удочкой и протянул ему. Он забросил больше двадцати метров лески, дал ей погрузиться и стал медленно сматывать. Я удерживал плот неподвижным у края обрыва.

Наживка была уже почти у плота, когда вдруг ее схватила рыба. Сняв форель с крючка, мы прикинули, что в ней должно быть фунтов одиннадцать-дьснадцать. Как и первая, это была крепкая и сильная рыба.

Крупную форель мы со Слимом обычно берем сачком. Это лучше для рыбы, которую не приходится вконец изматывать, прежде чем снять с крючка. Даже действуя с предельной осторожностью, иной раз мы вынуждены помогать рыбе прийти в себя, пока она наберет кислорода и восстановит силы, чтобы уплыть. Если у нее нет кровотечения или ушиба внутренних органов, она все равно выживет. От потери крови рыба гибнет. Рыболовы на живца, особенно специалисты по кетовой икре, часто обнаруживают, что крючок вонзился в верхнюю часть желудка. Именно в этом случае рыба теряет много крови.

Ветер, который за всю грозу был не больше пяти узлов, опять повернул на сто восемьдесят градусов, и рыба снова начала искать корм на поверхности. Но черные полосы дождя молотили воду, молния била в вершину горы и целилась вилкой в гнездо скопы. На озере было небезопасно. Мы пристали к берегу и разожгли костер.

Сэк появился из-за сосен и присоединился к нам, отряхнувшись и окутав нас скунсовой атмосферой. На прошлой неделе, обследуя пенек, он напоролся на скунса, который тут же «надушил» его. Я окунул пса в томатный сок, выкупал его с мылом, а потом опрыскал дезодорантом, но в мокром виде он по-прежнему распространял запах скунса, висевший над ним, как облако.