У старых грехов тени длинные

Светлана подошла к окну и раздвинула шторы. Комнату залил бледный зимний свет, больше похожий на сумерки.

Вита прикрыла глаза рукой.

– Доброе… утро, – сказала Светлана, – в смысле день уже на дворе!

Вита медленно, как гусеница, выдвинулась из-под одеяла и безразлично дернула плечом.

– Хочу перевязать тебе свитер, – жизнерадостным тоном сообщила Светлана, – не померишь еще раз?

В тусклых Виткиных глазах мелькнуло нечто живое. Интерес? Раздражение?

Проклиная себя за ненатурально оживленный тон, Светлана разразилась каскадом слов. Она рассказала Вите, что Спартакиада по вольной борьбе среди школьников уже почти закончилась, и, как главный организатор, «папка» должен присутствовать на всех мероприятиях, и поэтому он уже с утра уехал по делам. Что погода сегодня лучше, чем вчера, и туман почти исчез.

– Прекрати называть его «папкой», – пробурчала Вита, выползая из кровати и нехотя натягивая на себя свитер.

– Не хочешь, не буду, – покладисто сказала Светлана и оценивающе прищурила глаз.

Свитер обтягивал Виту плотно, как… как колбасная шкурка!

– Ты дышишь, – буркнула Вита.

– Все люди дышат.

– Сердито дышишь, – уточнила Вита.

– Повернись.

Вита неуклюже развернулась на пятках.

Вид сзади был ничуть не лучше, чем спереди. Чтобы удержаться от критики, Светлана сжала губы сложенными в прищепку пальцами.

– Ты опять дышишь.

– Ты еще дышать мне запрети! Почему ты до сих пор в пижаме?

– Кое-кто выдернул меня из кровати, мерить этот… чесучий свитер! – Вита хлопнула по бедрам руками-сосисками.

– Не ужинаешь совсем, а смотри, как поправилась! – не удержалась Светлана.

Витка зашлась стыдным румянцем и на миг слилась со свитером.

Светлана отвела глаза. Сам по себе, не в комбинации с оплывшей мрачной Витой, свитер был очень даже красивый. И узор получился славный. Кто же знал, что Вита перестанет напоминать саму себя!

– Придется-таки свитер распустить, – вздохнула Светлана, не в силах скрыть разочарование.

Вита неловко ссутулила плечи, словно надеялась уменьшиться в размерах.

– Можно, я сниму свитер?

– Ну что же с тебя взять, снимай, – Светлана старалась не смотреть дочери в лицо, – забыла сказать, сегодня церемония награждения, папа собирался взять тебя с собой.

– У них уши противные, – буркнула Вита, выдирая телеса из свитера.

– Уши? – опешила на миг Светлана. – Ах, ты про спортсменов. Не у всех уши безобразные, а только у тех, кто решил не откачивать накопившуюся в ушной раковине жидкость…

– Мне все равно, – перебила Вита и демонстративно ухватилась за край одеяла.

– А уроки кто будет делать? – Светлана вывернула свитер наизнанку и посмотрела на швы. Дернул же ее черт так капитально стачать детали. Сколько времени потрачено впустую! – И не забывай при встрече здороваться.

Вита присела на кровать и тихо, словно про себя, пробормотала:

– А смысл?

– Что ты имеешь в виду? – удивилась Светлана, таким пустым и надтреснутым показался ей Виткин голос. – Какой смысл здороваться? Вообще, или только с родителями? Даже не знаю, что тебе и сказать, существуют нормы приличия…

– Приличия? – Вита неожиданно, словно ее ударило током, дернула головой. – О каких, на фиг, приличиях ты говоришь?!

– Что это за тон? Как ты со мной разговариваешь?

– Неприлично? – фыркнула Вита. – Нарушает твое кредо «ничего не слышу, ничего не вижу, никому ничего не скажу»?

– Кредо? – с негодованием повторила Светлана, одновременно испытывая невольное восхищение. Вита пользовалась словами, которым сама Федора Игнатьевна бы порадовалась. – Что ты можешь знать про меня и мое… кредо.

– Ровно столько, сколько ты знаешь про меня, – процедила Вита.

– Немедленно прекрати! Развела философию на пустом месте! Не хочешь ехать? Пожалуйста, сиди дома. Никто не собирается заставлять тебя делать то, что ты не хочешь. Мы с папой…

– Какой смысл с тобой разговаривать! – звенящим голосом перебила ее Вита.

– Ну вот, опять довела себя до слез, – вздохнула Светлана, – что с тобой происходит…

– Можно подумать, тебе интересно…

– Я твоя мама, – Светлана растерянно развела руками, – конечно, мне интересно, что с тобой происходит.

Вита быстро отвернулась.

– Хоть бы волосы расчесала, – сказала Светлана, рассматривая волосы на Виткином затылке, которые выглядели как лохматый кусок войлока. – Хочешь, помогу расчесать?

Вита резко повернулась и выкрикнула, белея лицом:

– Что я хочу? Я хочу, чтобы меня никто никогда не трогал!

Слова словно ударили Светлану под дых. Стало трудно дышать. Думать. Шевелиться. Даже Виткин профиль выглядел теперь чужим. Тяжелые щеки. Злые губы. Светлана с усилием отвела глаза. Мамы должны любить своих детей. Какими бы они ни были. Она не имеет права. Так плохо. Думать. Про собственную. Дочь. В глубине души Вита славный и добрый человечек…

Вдали заурчал, поднимаясь в гору, мотор приближающейся машины. Светлана подхватила свитер и почти бегом выскочила из комнаты.

Геннадий снял шапку и картинно встряхнул, брызнули по сторонам капельки мгновенно растаявшего в помещении инея. Как в театре, подумала Светлана. Время от времени наступал период, когда муж начинал вести себя так, словно за ним наблюдали. Случалось это нечасто, но всегда заставало Светлану врасплох, и она чувствовала себя статистом, которому забыли сказать название исполняемой пьесы.

Геннадий подошел к зеркалу и пытливо осмотрел свое лицо.

– Что новенького в пубертатных широтах? – Он широким движением мотнул головой в сторону Виткиной комнаты, напомнив разгулявшегося барина. – Оделась уже? Нам скоро выезжать.

В голове Светланы зазвенели цыганские бубенцы и эхо конских копыт.

– Не пойму, что с ней происходит, – сказала она, усилием воли придавливая разыгравшееся воображение.

– На то они и подростки, – Геннадий широко улыбнулся в зеркало, – в растущем организме бродит бешеный гормональный коктейль. Любая проблема выглядит драматично. Наберись терпения, пройдет время, Вита повзрослеет, и мы с улыбкой вспомним прошлое.

– Ты правда так думаешь? – Светлана вытянула шею, пытаясь поймать взгляд Геннадия в зеркале.

– Уверен. – Геннадий повернулся и потрепал ее по плечу.

«Спасибо, барин», – тоненько сказал внутренний голос. Светлана икнула от неожиданности.

– Что? – повернулся Геннадий.

– Дерзит, говорю, – Светлана перевела дыхание, – не хочет никуда ехать.

– Так и сказала? – В глазах мужа мелькнул тревожный огонек. – Объяснила почему?

– Уши, говорит, у борцов противные…