У тебя есть рога - я скажу тебе "да!"

Переночевав в захудалой гостинице, поутру краснокожий заглянул в "Убийцу салблезуба" -самый известный оружейный магазин мегаполиса. Ведь крайние меры предполагали наличие оружия.

Черт был аферистом. Мошенником. Но никак не убийцей. Более того - за всю жизнь он не убил никого! Ни единого землянина, ни единого инопланетянина. Что для скага - большая редкость. Убийство соплеменников для рогатых так же естественно, как продавать их в рабство. Впрочем, если второе предполагало наживу, то первое - гораздо более серьезно. Скаг убивал ради чести. А честь - это то, что дороже золота. Выше чести могут быть только заветы предков, которые, как раз, и повелевали никогда, никому, ничего не прощать. Долг крови - это святое. Скагаранские земли - вообще единственное место на планете, где всегда найдется причина быть легально застреленным из любого калибра.

Жонаш был на удивление спокойным краснокожим. И последователем новых истин... хотя нет, это ложь. Когда ему было выгодно, жулик разделал законы, изложенные в заветах предков. Когда выгодно иное - новые истины. Потому и смог прожить столько, не отнимая другие жизни, и сохранить свою, что тоже непросто.

Но мир изменился. Изменился и сам черт. Голова работала не так хорошо, как раньше, и другого выхода, кроме элементарного, простого и грубого гоп-стопа, он не видел. А какой может быть гоп-стоп без гром-палки? Правильно, никакой!

От многочисленных образцов, больших и маленьких, коротких и длинных, вороненых и хромированных, разбегались глаза. Преступник в жизни не держал в руках огнестрельного оружия. И не знал, что выбрать.

Бродя по магазину, отмахиваясь от назойливого продавца, мошенник рассматривал чучела, разгрузки, камуфляж... как вдруг он остановился перед весьма необычным экспонатом. Мундиром полковника скагаранской милиции. Брюки, рубашка с галстуком, китель, портупея. И даже лакированные штиблеты.

– А это что?
– заинтересовался скаг.

– Ах, это... это форма полковника Дубоша, казненного лично, самим ханом Хадашем! Я сам, своими руками, отстирывал с нее кровь!
– гордо заявил торговец.

– Как она у тебя-то оказалась?

– Вдова принесла...
– пояснил владелец магазина.
– Бедная, несчастная, старая женщина осталась без кормильца... и пятеро детей на шее! Вот и распродает имущество супруга.

– Померить можно?

– Померить - можно, - разрешил лавочник.
– Но ты же понимаешь, что без документов ее носить нельзя! Это пять лет каторги!

Жонаш усмехнулся про себя. Год - не срок, два - урок, три - пустяк, пять - ништяк. Так говорили осужденные в Городе Башен. Да кто осмелится подойти к полковнику, чтобы проверить его документы?

Форма села на афериста, будто на него и была пошита. Надев фуражку, черт сделал важный вид, глядя на себя в зеркало. Идеально! Прямо настоящий полковник! Простое, жестокое, грубое убийство хана Вудаша отменялось. У преступника созрел другой план, более изысканный, не предполагающий кровопролития.

– Сколько ты за нее хочешь?
– спросил инопланетянин, любуясь на свое отражение.

– О, сущие пустяки! Всего две тысячи!

– Долларов?
– усмехнулся рогатый, поднимая свои кожаные штаны с карманов, в котором лежали остатки золота.

– Каких еще долларов?
– возмутился продавец.
– Рублей!

– Руб... рублей?
– выдавил из себя, икнув от удивления, черт.

Сорок алтынов! Такой суммы у краснокожего не было... вот же старый скряга! Сам, поди заплатил за форму сотни полторы! Да и Жонаш тоже сплоховал - показал свою заинтересованность. Старость...

– Так это форма не абы кого, а самого полковника Дубоша! Казненного не абы кем, а великоуважаемым ханом ханов Хадашем! Собственной рукой! Да на ней была кровь полковника!

– Земля не видела такого меркантильного скага, как ты!
– разъяренно заговорил покупатель.
– Как тебе не стыдно - наживаться на бедной, несчастной, старой вдове, понесший столь горестную утрату? И пятерых чудесных рогатых сорванцах, которые, несомненно, вскоре станут великими воинами! Двадцать монет, и не больше!

– Платишь золотом, - просиял лавочник.
– Хорошо, скину немного. Тридцать пять алтынов!

– Даже если б на ней сохранилась кровь самого полковника Дубоша, и то - я дал бы максимум тридцать золотых! А так... двадцать две! И не забывай, что я не смогу носить эту форму. Будет пылиться у меня в шкафу!

– Только ради голодных детишек, оставшихся без отца - двадцать девять монет!

– Дети... да, дети - это свет Тилиса, Единого В Трех Ликах, - согласился жулик.
– Детей обделять нельзя. Двадцать пять.

– Ладно, - махнул рукой владелец магазина.
– Давай двадцать пять. Но только из-за моего почтения к Тилису, Единому В Трех Ликах, чье имя ты упомянул!

Из "Убийцы многорога" краснокожий вышел прямо в форме, не переодеваясь, вызвав немалое удивление продавца. В его кармане осталось всего два алтына. Сто рублей. Ровно столько, сколько было в момент освобождения. Но взгляды, которые ловил на себе фальшивый полковник, того стоили. Прохожие улыбались, стараясь изобразить любезность, многие слегка склоняли голову, выражая почтение высокопоставленному милиционеру.

К сожалению, на пистолет денег уже не хватило. Все ушло на маскарад. Подобрав оставленный кем-то на скамейке "Ханский вестник", преступник завернул за угол, где, вырвав страницы, скомкал их и засунул в кобуру. Для объема. Чтобы не висела, смущая своей толщиной.

Теперь инопланетянин превратился в самого настоящего стража заветов предков. Ну... почти настоящего. Выпятив грудь, распрямив плечи, подняв подбородок, вернулся на улицу, обвел ее взглядом, и сразу нашел, кого искал. Троих милиционеров - сержанта и двух рядовых, неспешно бредущих по тротуару.

– Сержант, ко мне!
– приказал Жонаш.

Привыкший слепо подчиняться старшему по званию не задавая лишних вопросов, сержант подбежал к офицеру и вытянулся в струнку, взяв под козырек.

– Ты и те двое - поступаете в мое распоряжение, - как можно более официальным тоном произнес махинатор.

– Но, товарищ полковник...
– попробовал возразить правоохранитель.

– Никаких "но"!
– отрезал рогатый.
– Следуйте за мной.

– Слушаюсь, товарищ полковник!

Чеканя шаг, не оглядываясь, черт направился к вокзалу. Трое милиционеров следовали за ним, мошенник прекрасно видел их отражение в витринах магазинов, надраенных до зеркального блеска.