У Вечной реки.
Шрифт:
— Скажи на милость! — воскликнул с притворной суровостью. — Дети начали вмешиваться в государственные дела! Скоро моим советникам нечего будет делать… Ну, так и быть, заступница. Если ты просишь, я не отправлю его в подземелье, — и подумал снисходительно: «Девочка, похоже, влюбилась. Но это просто ребячество. Забудется и пройдет…»
— Мой государь, ваша прогулка затянулась, — возникший словно из-под земли Робер решительно и бесцеремонно обратился к молочному брату, ничуть не смущаясь присутствием Бернара и его дочери. — Лекарь велел вам вернуться в покои. Вы совсем не бережете себя.
Растерянно и смущенно Эжен улыбнулся ему в ответ. Принцесса с откровенным любопытством разглядывала незнакомца,
— Ваша дерзость, граф, не знает границ, — нахмурив брови, сухо заметил он. — Вы помешали нашей беседе. Слишком много стали себе позволять!
— Я служу моему королю, — с вызовом отвечал юноша, и из этого следовало, что до всех остальных ему нет никакого дела.
Несколько мгновений они мрачно смотрели друг другу в глаза. Бернар проиграл поединок — он первым отвел взгляд.
— Прощаю вас за бесстрашие, но берегитесь впредь рассердить меня, — помолчав, холодно сказал он, взял Элиану за руку и удалился вместе с ней по мраморной дорожке сада.
Проводив короля глазами, Эжен с укором обернулся к другу.
— Зачем ты испытываешь его терпение? — спросил печально, не понимая, откуда у Робера такая к нему неприязнь.
— Я не привык угождать и лицемерить, — сквозь зубы ответил граф. — А его любезность доводит меня до бешенства!
— Ты несправедлив, — тихо откликнулся юноша. — В сущности, мы заслужили смерть. Но с нами обошлись милосердно.
— А по мне — лучше заживо сгнить в подвалах замка, чем быть обязанным врагу, — жестко отрезал Робер и добавил с горечью: — Впрочем, тогда нам пришлось бы расстаться, мой государь. Только это удерживает меня, и не хватает решимости разделить судьбу остальных…
— О чем ты? — бледность покрыла лицо Эжена: он не был еще уверен, но догадался.
— Да, брат мой, — уловив его мысль, грустно кивнул граф. — Исключение сделано для нас двоих. Другие пленники брошены в подземелье.
— Почему ты не сказал раньше? — глухо спросил король, чувствуя, как снова боль подступает к груди и слабость сковывает тело.
— Мне и сейчас не следовало говорить об этом, — опомнившись, прошептал Робер и опустил голову, до крови кусая губы.
— Я бы все равно узнал правду, — Эжен чуть улыбнулся побелевшими губами, желая ободрить друга, которого только что хотел упрекнуть. — Не надо меня жалеть.
— Мой государь! — буквально взмолился граф. — Прошу вас не поступать опрометчиво! Я сболтнул, не подумав. А ваша рана еще не зажила…
— Не стоит откладывать неизбежное, — спокойно заметил Эжен. — Пусть все решится сегодня. Я иду к королю.
— Я провожу вас, — виновато попросил Робер.
— Нет! — в голосе юноши зазвучали стальные нотки. — Бернар раздражен. Ты снова выведешь его из себя, а речь теперь не только о нашей судьбе.
— Я не хочу, чтобы нас разлучили, — чуть слышно сказал граф.
При этих словах Эжен, успевший отойти на несколько шагов, оглянулся и воскликнул с горестным смехом:
— Тогда я буду просить, чтобы нас сковали одной цепью. Ты об этом мечтаешь?
— Больше мне нечего желать, мой государь, — серьезно ответил юноша. — Не забудьте же о своем обещании!..
Бернар сидел в своем кабинете и разглядывал старую латинскую книгу, присланную ему в подарок епископом.
— Ваше Величество! Король Эжен просит принять его, — доложил бойкий паж, и пленник показался в дверях.
— Заходите, — поднимаясь навстречу юноше, с улыбкой сказал Бернар. — Полчаса не прошло, как мы расстались, а вы уже заскучали… А как же предписания лекаря? Что скажет ваш сердитый друг?
Но Эжен не поддержал шутливого тона беседы.
— Я осмелился прийти к вам, потому что имел случай убедиться в вашем великодушии, которое ничем не заслужил, — тихо начал он, и голос
его дрогнул. Справившись с волнением, пленник продолжал: — Теперь я взываю к справедливости. Мои воины, взятые в плен, томятся в подвалах замка. Разве они более виноваты, чем я, который привел их сюда и велел сражаться? Тогда почему их участь тяжелее моей? Они расплачиваются за мое преступление… Я прошу вас… о милости… — и, заметив, как помрачнело лицо короля, закончил с гордой решимостью: — Но если вы сочтете это невозможным, я хотел бы разделить судьбу своих подданных: мое место рядом с ними, в темнице…— Ваша тревога напрасна, юноша, — после недолгой паузы мягко сказал Бернар. — Участь этих людей совсем не так тяжела, как вам представляется. Их жизни и достоинству ничто не грозит. Даю вам слово…
— Значит, вы ничего не сможете сделать для них, — понял Эжен и улыбнулся печально. — Ну что ж! Зовите стражу и велите меня увести. Я такой же узник, как и они. И должен быть примерно наказан.
— Ох уж эти мне горячие головы! — в сердцах воскликнул король. — То им не терпится стать героями, то оказаться в мучениках… Не выйдет! Довольно того, что уже натворили. Слава Богу, здесь пока решаю я! — и осекся, прочитав в глазах юноши боль и отчаяние, как у раненого оленя, окруженного сворой псов. Можно ли было мучить его дальше?! В конце концов, мальчик по-своему прав… И Бернар не выдержал, уступил, отвергая доводы рассудка: — Хорошо, — морщась, как от зубной боли, устало сказал он. — Я отпущу ваших людей. Но кто поручится, что, оказавшись на воле, они не соберут новое войско, чтобы силой освободить своего короля?
— Я прикажу им не делать этого!
Окрыленный внезапной надеждой, Эжен не скрывал своей радости, и Бернар в который раз поразился благородной наивности юного короля. Он смело мог отпустить его под честное слово, не опасаясь новой войны, и чуть было не поступил именно так, поддавшись внезапному порыву, но опомнился и успел удержать готовые вырваться слова. Кто-то должен искупать вину. И Эжен останется пленником до тех пор, пока не рассчитается сполна за все свои заблуждения. А вместе с ним и молочный брат, который не покинет его даже под страхом смерти.
— Они свободны, — Бернар всегда выполнял обещания и сейчас, позвав слугу, распорядился выпустить узников из подземелья. Потом обернулся к юноше: — Вы удовлетворены? Тогда ступайте к себе и не сердите лекаря. Для беседы у нас еще будет время, — и, взяв Эжена под руку, мягко, но настойчиво выпроводил его за дверь.
Убедившись, что пленник направился в отведенные ему комнаты, вернулся в кабинет и сел у окна.
«Неужели он всерьез решил, что я могу отправить его в темницу?» — подумал, вспоминая подробности разговора, и, усмехнувшись снисходительно, снова уткнулся в книгу.
За стеной, в покоях принцессы, слышался звонкий голосок девочки. Элиана о чем-то спорила с нянькой и несколько раз повторила имя Эжена. Но отец, увлеченный чтением, не обратил на это никакого внимания.
Прошло несколько дней. Юный король был уже почти здоров и теперь с утра до вечера проводил в саду: здесь стены замка не давили так сильно, и можно было ненадолго забыть о том, что он пленник. Граф Робер сопровождал его в этих прогулках, но все чаще Эжен отсылал его, желая побыть в одиночестве, не замечая, что наносит обиду верному другу. Иногда в глубине сада он слышал смех Элианы, игравшей с фрейлинами, и торопливо сворачивал в сторону, чтобы не встретиться с ней. Он чувствовал, что ребенок имеет над ним слишком большую власть, и это его пугало. Не капризов девочки боялся Эжен, но ее настойчивого внимания, от которого он смущался и чувствовал себя неловко, вызывая своим видом многозначительные улыбки придворных. И только сам он не мог понять, что же с ним происходит.