У Великой реки. Поход

Мне самому в лесу приходилось охотиться, и не так уж редко. За исключением случая последнего, когда тварь была явно созданной колдовством, все остальные, а их не меньше десятка, были… гм… естественного происхождения, если можно так выразиться. И в справочниках своих, каковых у меня дома на полке немало, нашёл я только шестерых. А четверо были не пойми кто, я о таких и не слышал. Листал, листал все эти книги, да так и не нашёл.

Вот, опять… и светлячок полетел в сторону, завис. Я положил ружьё поудобней. Он даже цвета не поменял и ярче не стал. А три других увеличили промежутки между ними и всё кружились в вышине, не проявляя никакого беспокойства. Если так можно сказать о маленьких шариках света колдовского происхождения, совершенно неодушевлённых. Затем и тот светляк, что улетал, вернулся на своё место в неторопливом хороводе.

Так и прошла моя смена, я лишь время от времени подбрасывал дров в костёр. Когда же полтора часа прошли, я растолкал демонессу и Машу. Лари открыла глаза, как будто и не спала. Длинные вертикальные щели зрачков пару раз дёрнулись — и превратились в зрачки обычные, человеческие, расширившиеся, правда, до самого края радужки, отчего зелёные глаза превратились в чёрные, а потом ещё и засветились в темноте. Вот это да! В жизни не видел такого. Наверное, мало с тифлингами общался.

Маша же проснулась с трудом, пару минут просто молча сидела, моргая сонно на костёр. Затем протянула руку за кружкой с остывшим чаем, глотнула пару раз и вроде бы пришла в себя. Потёрла друг о друга ладони, вытянула их вперёд, и я опять ощутил волну Силы, хоть и не столь мощную, как недавно. Маша замерла, как будто прислушиваясь к внутреннему голосу, затем удовлетворённо кивнула и сказала:

— Нормально, хорошо держится. Можно было даже не просыпаться.

После чего натянула себе на голову полу спальника и мгновенно уснула. И я последовал её примеру.

Проспать мне удалось примерно час. Проснулся от пинка в бок, слава богам — не сильного. Открыл глаза, но вскакивать не стал: тоже в своё время сам себя научил такой привычке. Мало ли кто на тебя в такой момент смотрит и думает: спишь ли ты?

— Что? — шепнул я.

— Светляк завис над чем-то, — прошептала Лари, глядя на меня своими жутковатыми поблескивающими глазами.

— Чем?

— Не понимаю. Не знаю. Вставай посмотри, — всё так же прошептала демонесса.

— У тебя же ночное зрение, — поддел я её.

— Оно в траве. Ты в местной живности лучше меня разбираешься.

Я откинул полу спальника, сразу сграбастал ружьё. Так мне спокойней. Поморгал, прищурился, вытягивая из выпитого отвара всё, что он мог дать моему ночному зрению. Действительно, один из светляков висел на одном месте и разгорелся заметно ярче. И проявился звук, как будто где-то что-то искрит. От него звук, между прочим. Хоть бы осветил, что там такое…

Как будто повинуясь моей мысленной команде, светляк загорелся ещё ярче, опустился ниже. И в его мёртвом голубоватом свете появились очертания чьей-то спины, слегка поднявшейся над травой, как будто немалого размера четвероногий приземистый хищник изготовился к прыжку. Хотя о чём это я: «как будто»? Он, тварь такая, и изготовился. А замер потому, что не может понять, что это над ним. Метров тридцать до него от нас. И взгляда я поэтому сейчас не чувствую — оно на светляка таращится.

Я посмотрел на Лари — она глядела на замершее существо не отрываясь, направив в ту сторону ружьё. Три светляка по-прежнему продолжали свой круговой бег. Я аккуратно отложил двустволку, поднял карабин. Приложился. Где там у того, что сидит в траве, может быть башка? Знать, где башня — первое дело, она всегда есть, даже если на первый взгляд и нету. Такое тоже встречается.

Магии не чувствуется. А нечистью может быть запросто, хоть и сомневаюсь в этом. Очень уж повадки животные. Нечисть должна сейчас завывать на все лады, шипеть там или ещё чего. А вот так красться… сомнительно это. Только по торчащей холке не удаётся понять, что же это такое.

Тварь всё же решилась. Сначала я почувствовал взгляд — голодный, но не злобный. Точно, хищник. Нечисть так глянет, что мороз от затылка по всей спине бежит, до самой задницы. А когда хищник — чувствуешь, что тебя уже почти едят.

Вот там башка должна быть… лопатки вижу и хребет выпирающий на спине… ниже… если на меня смотрит… так! Я нажал на спуск, и укороченная СВТ-К толкнула меня в плечо, из пламегасителя вырвалось в стороны голубоватое пламя. Раз! Два! Три! И вдруг светляк метнулся вниз, как будто кто-то в темноте взмахнул гибким прутиком с лампочкой на конце. Треснуло, грохнуло, вспыхнуло, рассыпалось искрами, кто-то взревел, а затем огромным прыжком отскочил в сторону, пропустив над собой картечь от выстрела демонессы, развернулся так, что мы увидели только мощные лапы и длинный хвост, и огромными прыжками, сгибая спину чуть не пополам, умчался в лес.

— Кто это был? — спросила проснувшаяся и сидящая в спальнике Маша.

На удивление, она стрельбу восприняла совершенно спокойно, как будто не она её разбудила, а поднос с кофе в постель.

— Мантикора [80] , — ответил я.

Не узнать чудовища было почти невозможно. Даже рассматривать не требовалось: такими прыжками двигаться, кроме неё, никто не может.

— А они разве здесь водятся? — удивилась девушка.

— Северные водятся. Их несколько видов, — ответил я.

80

Мантикора — согласно мифологии чудовище с человеческим лицом, но большими и острыми зубами, телом льва и хвостом скорпиона. Питается исключительно человеческим мясом, передвигается большими прыжками и с невероятной скоростью. Из всего сказанного правда только последнее. На самом деле морда мантикоры лишь отдалённо похожа на шимпанзе, да и то надо обладать немалой фантазией, чтобы такое разглядеть. Зубы действительно всем на зависть, равно как и невтягивающиеся когти, весьма тупые, кстати, от соприкосновения с почвой, зато на достаточно длинных пальцах, что позволяет хищнику лазить по деревьям, хоть и неуклюже. Хвост у мантикоры усажен многочисленными острыми шипами на конце и напоминает скорее палицу. Так им хищник и действует при необходимости. Однако яда в нём нет, мантикора выслеживает добычу на тигриный манер и атакует из засады.

— На островах в Южном океане самые большие, — добавила Лари.

— Ушла? — уточнила Маша.

— Пока ушла, — скривился я. — Но может вернуться.

Самое плохое в мантикорах — они огня не боятся. Совсем. Не всякий хищник может прыгнуть прямо к костру, а мантикора может. А прыгнуть она способна метров на десять — не уверен, что успеет тот же светляк её ударить. А ещё она часто атакует ушедшую от неё добычу повторно. Или устраивает засаду на неё. Особенно если добыча её ранила, а я в неё точно пару раз попал, и шаровая молния угодила. Теперь до утра покою не будет.

— Три светлячка летает, — сказал я, ткнув пальцем вверх. — Пока достаточно?

— Достаточно, — кивнула Маша. — Разве что… вот так сейчас сделаем.

Она опять прикрыла глаза в сосредоточенности, вновь повела руками перед собой. Теперь Сила вспорхнула с её ладони лёгкой пташкой, быстро достигшей одного из шариков. Он вдруг покраснел, затем опять вернулся к синеватому электрическому свету, но вырос раза в четыре.

— Вот так, — удовлетворённо сказала Маша, открыв глаза и глядя на своё произведение. — Теперь этот будет ударным, а два других — сторожами. Можно спа-а-ать…

Последние слова она произнесла сквозь зевок — и завалилась на бок, опять накрывшись спальником. Я глянул на часы: ещё минут тридцать сна до смены у меня есть. Редко когда во время ночёвки в лесу выспаться удается — не одна, так другая тварь на твой костёр выходит. А без костра будет ещё хуже. Ладно, тридцать минут тоже неплохо.

Угадав мои мысли, Лари сказала:

— Да ложись уж… Разбужу.

— Ага, — легко согласился я и тоже завалился, положив ладонь на цевьё ружья.

Почувствовал, как меня быстро засасывает омут сна, и тут же снова был разбужен очередным неласковым пинком.