Убей, если предам

Я истерично захохотала.

— Какой бардак здесь оказывается творится.

Кирилл согласно кивнул. Но я не спешила так просто сдаваться.

— Все это хорошо мальчики, хотя и страшно. Но как вам арест Игнатьченко? Кто его свалил? Если уж этот новый юристконсульт так хорош в этих делах, может это его работа? Так сказать проба пера перед назначением…

— Зачем Шимову отделываться от Игнатьченко, он же его прикрывал? — спросил Димка. Я пожала плечами.

— Это ты мне скажи, зачем.

— Но у Шимова не было проблем с Игнатьченко, — встрял Кирилл.

— Да ну? — прищурилась я. — А как же тогда вышла вся эта неловкость с подставой в кабинете главного прокурора?

— Да мало ли, кто мог вмешаться…

— Кирюх, — вытянув руки, я ладонями обхватила голову Курьянова, заставляя того смотреть прямо на меня. — Не ты ли ещё несколько дней назад утверждал, что если Игнатьченко посадили, то уж точно с ведома Влада. И даже просил, чтобы я поискала для тебя информацию…А теперь вдруг такой поворот: у Шимова не было проблем с Игнатьченко. То есть за это время либо ты поменял свою точку зрения, либо проблемы всё — таки появились? — съязвила я.

Кирилл фыркнул.

— Просто мне не по нутру, что ты вечно его выгораживаешь.

— Зато ты всегда выставляешь его крайним.

Димка налив в рюмки коньяка, объявил перемирие.

— Знаете, — объявил Матвеев, через минуту, которая ему понадобилась на проживание закуски, — вы оба необъективны.

— Ну конечно, — фыркнул Курьянов одновременно с моим недовольным голосом. Хотя… вообще — то, Димка был прав. Кирилл и я — мы оба относились к Шимову привзято. Курьянов ненавидел Влада и всеми способами старался ему навредить. Я же любила этого человека.

Мужчины продолжили спор. Было любопытно на это посмотреть: удастся ли Матвееву убедить Кирилла в своей правоте, или не удастся?

— …Насть, а ты как считаешь? — спросил Кирилл. Я вздрогнула и поняла, что пропустила какую — то часть разговора.

— Про что считаю? — спросила я.

Кирилл вздохнул.

— Димка говорит, чтобы не вашим, не нашим.

— То есть ты перестанешь винить Шимова?

Курьянов покачал головой.

— Мы не будем вообще упоминать Шимова, — встрял Матвеев. — Рассмотрим другие версии. — Какие? — не поняла я.

Кирилл закатил глаза.

— Чего тут не понятного: другие версии. Без Шимова.

— И ты на это согласишься?

Кирилл пожал плечами.

— Если Шимов виноват, то правда сама выплывет наружу. Если только ты не решишься снова его выгородить.

— Я выгородила, как ты это называешь, Влада только один раз. Который и сама заслужила.

— Вот про это я и говорю, — кивнул Кирилл. — Ты казнишь себя, ушла с работы, забросила карьеру, личную жизнь, а по — хорошему это он за подобные дела должен был сесть в тюрьму. Но ты же у нас слишком добренькая.

Я перевела взгляд на Матвеева.

— Надеюсь, теперь тебе понятно: Кирилл всегда и во всем будет винить Шимова. Это как в том анекдоте: чтобы мы ни собирали, всё равно получается автомат Калашникова.

— Не хвались, горох, — щелкнул меня по носу Курьянов — Сам не лучше фасоли.

— Я предлагаю вам мировую, — вмешался Димка, — по — другому вы не сумеете. И если рано или поздно не превратитесь во врагов, то друзьями уже точно не будете.

— А в академии мы были не разлей вода, — с грустью добавил Матвеев.

— Ты у меня всю дорогу списывал, — прищурилась я. Кирилл улыбнулся.

— А я этого и не отрицаю. Не всем же по энциклопедиям лазить, кому — то надо и по деревьям. Я практик.

— Ну конечно…

Разговора у нас так и не получилось. Как не старался Димка, ни я, ни Кирилл не хотели, да и не могли, изменить своей точки зрения. Это дело давно стало уже очень личным, а Димка этого никак не мог понять.

Он пытался ещё несколько раз уговорить нас прийти к какому — то единому мировому соглашению, но всё безрезультатно.

— Извини, — пробормотал Димка, должно быть, уже подъезжая к моему дому. Всю дорогу мы промолчали.

Почувствовав на себе пристальный взгляд приятеля, я пожала плечами.

— Ты не виноват.

— Я и не знал, что между вами всё так серьёзно. — Интересно, про кого он сейчас говорит, про меня и Шимова, или про меня и Курьянова. Я не хотела задавать этот вопрос, поэтому пробормотала нечто неопределённое.

— Знаешь, — хохотнул Димка, — не могу представить тебя в роли внедрённого агента.

— Почему? — прищурилась я.

— Ну… — промямлил Димка.

Конечно, я знала, что в академии все считали меня ботаником. Я не вылезала из библиотеки, писала эссе, участвовала в семинарах и форумах. На одном из форумов я прочла информацию о конкурсе, позволявшем победителю закончить магистратуру в Парижском университете. Нисколько не рассчитывая на успех, я написала нужные бумаги и отослала их. А через два месяца получила ответ — я оказалась второй победительницей.

Так я оказалась во Франции, в то время как мои бывшие однокурсники в большинстве устраивались работать по специальности в России.

Когда я вернулась в Россию, мне предложили довольно интересное место в Москве. И я с удовольствием работала там, пока однажды на встрече выпускников ко мне не подошёл Кирилл. Он работал «на земле» в родном городе. В тот день мы долго разговаривали. Он интересовался моей жизнью, работой, много рассказывал про себя. Слушая его, я понимала, как отличается наша жизнь: он ежедневно рисковал собой и своими подчинёнными, в то время как я пыталась улучшить формулировки законов, которые, возможно, никогда не будут приняты.

А утром позвонил Кирилл и предложил поучаствовать в секретной операции, которую готовит его руководство против крупного местного бизнесмена.

— Ты что, — засмеялась я тогда, — какой из меня оперативный агент?

— В том то всё и дело, — засмеялся Курьянов в трубку. — Ты совершенно не подходишь на роль агента, с твоим — то послужным списком.

— Очень лестная оценка, — возмутилась я.

— Ну, Насть, — протянул Кирилл. — Ты только подумай: твоей квалификации вполне достаточно для того, чтобы занять должность главного юрист консульта концерна, который возглавляет наш клиент. Знаешь ли, он крайне осторожен и просто так к нему не подберешься…