Убей или умри!
Шрифт:
Через пару минут дверь скрипит и открывается. Я, сам не понимая, зачем, притворяюсь спящим, наблюдая из под прикрытых ресниц. В палату входит женщина, скорее всего это та самая медработница. Голос, который я слышал полностью соответствует виду. Ей можно дать и двадцать пять и сорок лет, фигура квадратная, на лице решительность. Не женщина, а боевой таран.
Я на полминуты выпустил её из виду, а когда она снова вошла в моё поле зрения, в руках уже держала подготовленный шприц. Она наклонилась, и ввела иглу в клапан капельницы.
— Отдыхай, — с неожиданной заботой в голосе сказала она. — Ни к чему
Она берет одеяло, накрывает меня, аккуратно подтыкая со всех сторон, еще не успевает выйти из палаты, когда я снова проваливаюсь в сон.
Меня снова будят голоса в коридоре. На этот раз их больше, и они звонче. Они вкручиваются в мозг прогоняя остатки медикаментозного сна. Голова болит ещё больше, место удара пульсирует и от него волнами боль расходится к вискам и ниже к горлу, вызывая приступы тошноты.
Сомнения в том, кому я обязан разбитой башкой, нет ни малейших. Кислый. Его привычки и его почерк. Он уже полгода как хвастается шпане своим кастетом, а на районе уже дважды находили мужиков с черепно–мозговыми и раздетых до нитки. По теплому времени они отлёживалась до первых прохожих, потом писали заявления, но ни свидетелей ни улик не находилось. А вот я мог бы и замерзнуть нахрен. Не знаю, караулил он меня нарочно, или просто нашел удачный способ поквитаться, но дела это не меняло. С Кислым надо было срочно что–то решать. А сначала выбраться из этой одиночной камеры.
— А я говорю, вот у нас бумага о переводе! — уверенно щебетал девичий голос. — И печати все на месте, видите?! Его срочно забирают в Областную больницу на операцию!
— Да как так может быть? — не соглашался с ней кто–то. — Его же не осматривали даже. С чего вдруг решили, что операция нужна.
— Может потому и решили, что вы не осматривали, — парировала первая, — Может он сынок чей, или внук — она перешла на громкий шёпот, — сами понимаете, позвонили, и колеса завертелись, суббота, не суббота, вынь и положь, доставить на осмотр и подготовку к операции.
Дверь в палату распахнулась и действующие лица оказались внутри. Дежурная медсестра сменилась. Вместо вчерашней была женщина средних лет с невыразительным, каким–то вытянутым овечьим лицом и жидкими седыми волосами.
На неё с двух сторон наседали совсем молоденькие медсестрички, чьи лица закрывали одноразовые санитарные маски. У одной я заметил тату в виде пестрой змейки на щиколотке чуть ниже края халата, а на второй униформа едва едва сходилась, грозя лопнуть по шву на роскошной груди.
— Я должна у дежурного ординатора уточнить… я не могу без санкции… у нас так не делается… — отбивалась седая.
— Некогда нам, — спорила с ней любительница тату, — Вы видели чья там подпись?! Да пока мы тут с вами, там уже операционную приготовили!
Обладательница роскошных сисек наклонилась ко мне.
— Идти сможешь? — шепнула мне Бисквитик.
Да хрен его знает, хотелось честно ответить мне. Вместо этого я сказал:
— Смогу.
— Опирайся на меня, — сказала Настя, руку мне на шею закидывай и поднимайся.
В голове кружили вертолеты. Они разворачивались,
сверкая винтами, делали фигуры высшего пилотажа, а потом пикировали так, что желудок подкатывал к горлу. Я приподнялся, сбросил ноги на пол и опираясь на них встал в полный рост.— Куда?! — опомнившись вскрикнула медсестра, — ему нельзя ходить! Сейчас дойдем до ординатора, заверим, возьмём каталку…
— Некогда! — давила на неё Юмми, — Вот ваше начальство пусть с нашим и разбирается. А сейчас некогда, в операционную и так очередь, а мы опаздываем!
Я слушал это бред и думал, имеет ли он хоть какое–то отношение к реальности. Чьи там подписи на бумаге… Откуда взялся сам бланк…
Юмми подхватила меня под вторую руку и они вдвоем спотыкаясь поволокли меня к выходу. Седая медсестра бежала рядом.
— А выписка? А как же выписка? — причитала она.
— Да по почте пришлёте, — отмахивалась от неё Юмми.
— Так мне от вас нужно!
— Значит, мы пришлём!
Мы вывалились на крыльцо. У порога стоял зеленый сильно побитый жизнью УАЗ буханка. Его словно утащили со свалки или из коллекции автохлама. Эмблемы с красным крестом были наляпаны на задних распашных дверях так явно, что даже покладистая дежурная заподозрила что–то. А может она решила, что транспорт областной больницы должен выглядеть представительнее.
— Стойте! Стойте!!! — заорала она, — я запрещаю.
Девчонки распахнули заднюю дверь, буквально закинули меня внутрь и запрыгнули сами. УАЗ взревел мотором, подпрыгнул и резво покатил к выхожу.
Я растянулся на полу, наслаждаясь своей неподвижностью. Боль в голове теперь напоминала жидкий свинец, который плескался в черепе и грозил в любую минуту выплеснуться наружу. Правда долго побалдеть мне не дали. Буханка подпрыгнула на какой–то выбоине и я приложился башкой о железный пол!
— Бляяя! А поаккуратнее нельзя?!
— Терпи Андрюха! — ответил сидя за рулём Симба, — болит, значит живой!
— Где вы нашли эту рухлядь?!
— Думаешь, легко за ночь что–то приличное найти?! — обиделся кореш. — Марина по годовому отчету нашла. Он у них за подсобным хозяйством числился.
— Андрюшенька молчи, не трать силы! — перебила Бисквитик. — Ну что сидишь, накрой его чем–нибудь, а то он еще и простудится, пока доедем, — прикрикнула она на Юмми.
Та оторвалась от разглядывания моих трусов, или на что она еще там внизу могла уставиться, подхватила с сиденья свою куртку и куртку Насти и принялась укрывать меня сверху.
Я выбрался из больницы так же как и лежал, практически без всего.
Бисквитик тем временем, аккуратно придерживала мою голову, так что её грудь заслонила мне весь обзор.
— А мне одежку никакую не прихватили? — поинтересовался я.
— Да как то завертелось, все… — растерялась Настя, — не сообразили.
— Не хотели твоих беспокоить, — добавил Симба.
Буханка нам досталась не только древняя, но еще и в самом спартанском варианте тюнинга. Кабину от салона отделяла глухая перегородка, и голос Симбы слышался через открытое овальное окошко. Никаких сидений не было и в помине. Меня уложили прямо на пол, который по случаю прикрыли длинным цветным половичком. Настя сидела на откидной деревянной лавке сбоку. На Юмми сидений не хватило и она ютилась на выступе от колеса.