Убежать от зверя

Полли врывается в хижину и оставляет нас с Дионом неловко стоять в шаге друг от друга. Он не смотрит мне в глаза. Я хочу поцеловать его, и все вокруг снова начинает вращаться.

— Ты можешь вернуться назад, если хочешь, — предлагаю я.

— Нет, — отказывается он. — Я в порядке, если и ты в порядке.

— Я, правда, хочу быть в порядке, — говорю я. Меня пугает то, как сильно я этого хочу.

— Я знаю, — отвечает он.

Полли возвращается с моим телефоном, выглядя при этом весьма триумфально.

— Забавная история, — говорит она. — На самом деле, в лагере неплохой прием сети. Внутри хижины дерево блокирует сигнал, но хижина сотрудников на холме, и в ясный день можно получить одно или два деления.

— Правда? — спрашивает Дион. Я следую за ними на холм к хижине сотрудников.

— Кому я буду звонить? — интересуюсь я.

— Ты позвонишь доктору Хатту, — говорит Полли, не пытаясь скрыть, что закатывает глаза от моей недогадливости. — А он пнет тебя под зад, в каком бы гольф-клубе он ни находился, а затем мы вернемся назад.

— Он, правда, не очень понимает черлидинг, — говорю ей, набирая номер.

— Он понимает тебя. Пойдем, Дион, — она марширует с ним вниз с холма, пока я нажимаю кнопку «позвонить», и через несколько минут раздаются гудки.

— Гермиона! — приветствует он, отвечая на звонок. — Я думал, сегодня у тебя большой слет черлидеров.

— Национальные соревнования, — поправляю я. — И да, я здесь.

— Тогда, почему, черт побери, ты звонишь мне? — спрашивает он.

— У меня случился своего рода срыв, который, как вы мне говорили, у меня мог произойти, — признаюсь я намного тише, чем ожидала. Сейчас, когда мне пришлось сказать это, сейчас, когда мы далеко от музыки, все снова приходит в норму, хотя края и потрепаны, и я чувствую, что могу взорваться в любой момент. — Они включили мою песню.

— Гермиона Винтерс. Я хочу, чтобы ты внимательно меня послушала, — говорит он. На самом деле, у меня не так много других вариантов, поэтому я слушаю. — Вокруг всегда будут спусковые крючки. Ты услышишь эту песню по радио, будешь регулярно проходить мимо сосен большую часть своей жизни. У тебя будут обрывочные воспоминания о той ночи, когда тебя изнасиловали, и совершенно ясные воспоминания, связанные с твоим абортом. Вокруг будут люди, которым ты просто не сможешь доверять, и люди, которым ты доверишь свою жизнь. Не многим своим пациентам я могу сказать эти вещи, но я могу сказать это тебе. Ты смогла адаптироваться, и ты храбрая. Так что, приспособься, иди и выиграй на этих глупых танцевальных соревнованиях, чтобы мне не пришлось консультировать тебя по вопросам развития комплекса неполноценности.

— Не хочу вас оскорбить, — говорю я, — но я все еще считаю вас самым худшим психиатром.

— Я знаю, милая. Поэтому это и срабатывает.

Я никогда не задумывалась, почему доктор Хатт согласился лечить меня. Он говорил, что хотел взяться за еще одно дело, прежде чем выйдет на пенсию, и я поверила ему, но думаю, здесь что-то большее. Он знал, что вокруг меня будут люди типа офицера Плуммер или Лео Маккена, люди, которые смогут увидеть в нападении на меня переломный момент в их собственных жизнях. Он знал, что другие психиатры попытаются построить свою карьеру на моем случае, с газетными статьями и, возможно, изданными книгами, если бы судебное разбирательство было особенно сочным. Доктор Хатт не хочет ничего из этого. Он просто хочет заново собрать меня воедино и спокойно отправиться рыбачить.

А я хочу победить.

— Спасибо, — говорю я.

— Всегда пожалуйста, Гермиона!

А затем, что становится для меня откровенной неожиданностью, он добавляет:

— Удачи.

Я отключаю телефон, не попрощавшись, и спускаюсь вниз к Полли и Диону. Это заняло больше пятнадцати минут. Мы пропустили особое выступление Эйми. Теперь я могу извиниться за все произошедшее, а Полли не скажет мне в ответ, что все нормально. Мы это пропустим. Мы оставим это позади, вместе.

— Извини, что заставила пропустить выступление Эйми, — говорю я.

— Я посмотрю запись, — говорит она, но я знаю, что она поняла меня. — Давайте возвращаться. Я хочу увидеть, как выйдет следующая группа, а потом, наверно, нам следует поправить твою прическу.

— И мою, — добавляет Дион. — Я думаю, что она сместилась на целый сантиметр, когда я поймал тебя.

— Мое сердце кровоточит, — говорю я ему. Полли закатывает глаза, но улыбается, когда берет меня за руку.

Когда мы возвращаемся на трибуны, зрители болеют не за нас. Но я притворяюсь, что это так.

Глава 31

Большую часть утра мы проводим, сидя на полу в хижине девочек и притворяясь, что не умираем от волнения. Технически, лагерь Manitouwabing, не говоря уже о нашем тренере, придерживается строгой политики, когда дело касается хижин для мальчиков и хижин для девочек, но поскольку мы на конкурсе и наша школа подписала отказ от претензий, политика лагеря стала немного мягче. Поэтому мы перетащили матрасы со всех верхних коек на пол, разложив их рядышком, и это выглядело как самая странная студенческая ночевка в мире. У нас было целых пять минут, чтобы привыкнуть к земле на площадке, прежде чем они объявят нас, и сейчас мы решаем, как правильно их использовать.

— Левая сторона выглядит неплохо, — говорит Тиг. Он сидит на моем матрасе и играет с замком на моем спальном мешке. Перед ним макет поля, сделанный из карандашей, ручек, и нескольких моих шпилек, которые не поместились в моих волосах. — Но вот склон на правой стороне они не исправили.

— Справа от нас или от сцены? — спрашивает Дженни. Я рада, что она об этом спросила, так мне не приходится этого делать. Нам с Полли не удалось понаблюдать за второй командой, но они были не особо смелыми в использовании пространства, так что мы бы и не увидели ничего из того, что хотели. — Я имею в виду зрителей.

— От сцены, — говорит Тиг, указывая на карандаш. — На этой стороне можно было увидеть всех подготавливающихся, и их гимнасты практически растерялись.

— Так что на практике нужно, прежде всего, выполнить акробатику, — говорю я. Мы с Полли сидим бок о бок, прислонившись к каркасу кровати, в то время как Мэлори и Карен выглядывают из-за наших плеч. Все сидят очень аккуратно, избегая помять форму или прическу. Выглядит все это немного комично.

— А затем броски, я думаю, — говорит Полли. — Не так, что прямо вверх-вниз, а когда каждый приземляется не в том месте, откуда был подброшен. Зрители, будьте настороже.

— Это не может быть настолько опасно, — замечает Алексис. Она возится с ленточкой, и Камерон отодвигает ее руку в сторону, чтобы она все не испортила. — Или, возможно, они не позволят этому здесь произойти. Плюс в том, что мы все выжили в лагере.

— Веский довод, — замечаю я. — Просвети и меня, ладно?

— Но я пока еще ни разу не уронил тебя, — возражает Тиг, и я ничего не отвечаю, потому что это правда.

Звучит аккуратный стук в дверь, что означает, что это не Кэлдон. Мне интересно, может ли это быть мой отец, неизвестно как предупрежденный о моем обмороке, но когда Карен открывает дверь, за порогом стоит Эйми, все еще в своей форме, хотя ее волосы слегка растрепаны. Там, где были заплетены косички, теперь волны, и она выглядит моложе, чем обычно.