Убик (сборник)

— По-видимому, это объясняется тем, что ты изменяешься в направлении нового лона, из которого должна родиться. А этот туманный красный свет означает нехорошее лоно, тебе не следует идти в его направлении. Это унизительный, скверный тип лона. Скорее всего, ты предвидишь свою грядущую жизнь или как там это еще можно назвать. — Он чувствовал себя очень глупо, изъясняясь подобным образом, он принципиально не придерживался никаких религиозных убеждений. Однако явление полужизни было реальным фактом и этот факт всех превратил в теологов. — Ну так послушай, что случилось, — сказал он, меняя тему, — почему я приехал и беспокою тебя. С.Доул Мелипон исчез из поля зрения.

На мгновение настала тишина, а потом Элла рассмеялась.

— Кто или что есть этот самый С.Доул Мелипон? Мне просто не верится, что нечто такое может существовать.

Так хорошо знакомый ему, необычайно приятный, бархатный смех заставил его вздрогнуть: он сразу узнал его, хотя не слышал уже более десяти лет.

— Ты, наверное, забыла, — сказал он.

— Не забыла. Я не могу забывать что-то такое, что называлось С.Доул Мелипон. Это что-нибудь вроде домового?

— Это главный телепат Рэймонда Холлиса. Вот уже полтора года, точнее, с того момента, когда Г.Г.Эшвуд засек его в первый раз, по крайней мере, один из наших инерциалов всегда держится вблизи него. Мы никогда не спускали глаз с Мелипона, мы просто не можем себе такое позволить. В случае необходимости он способен создать вдвое более сильное, чем у любого другого сотрудника, пси-поле. И вдобавок ко всему, Мелипон не один — у Холлиса исчезло еще несколько людей, по крайней мере для нас. А это опасно для репутации фирмы. Ни одна из профилактических организаций, входящих в Объединение, не владеет большей информацией, чем мы. Вот я и подумал: черт побери, пойду и спрошу Эллу, что, собственно, делается и как мне следует поступить. Все в соответствии с твоим завещанием, помнишь?

— Помню. — Казалось, она говорит издалека. — Дайте больше рекламы по телевидению. Предупредите людей. Скажите им… — Голос ее постепенно таял.

— Тебе скучен этот разговор, — невесело заметил Ранкитер.

— Нет. Я… — она заколебалась; он почувствовал, что она снова отдаляется. — Все эти исчезнувшие люди телепаты? — спросила она после некоторого молчания.

— Преимущественно телепаты и ясновидящие. Не знаю точно, но говорят, что их наверняка нет нигде на поверхности Земли. В моем распоряжении дюжина инерциалов, которые неактивны и которым нечем заняться, потому что нигде нет людей с пси-способностями, влияние которых они должны были бы нейтрализовать, но что заботит меня еще больше, гораздо больше: спрос на инерциалов упал. Что еще можно ожидать, если исчезло так много людей с пси-способностями. Однако я знаю, что они все вместе работают над какой-то задачей, вернее, мне так кажется. Более того, я тоже уверен, что кто-то нанял всю их группу, но только Холлис знает, кто именно и где они все находятся. И вообще, чем они занимаются.

Он погрузился в мрачные размышления. Чем может помочь ему Элла? Она лежит в своем гробу, отрезанная от мира с помощью низких температур, она знает лишь то, что он сам ей сообщал. И все-таки он всегда полагался на ее разум, точнее сказать, на ее мудрость, опирающуюся не на знание или опыт, а на что-то врожденное, но даже в те времена, когда она еще была жива, ему никак не удавалось до конца разобраться в этом, и что уж говорить теперь, когда она находится в замороженном и неподвижном состоянии. Другие женщины, с которыми он имел дело после ее смерти — а было их немало, — тоже обладали этим качеством, но только в незначительной степени, так, лишь намеки, указывающие на большие потенциальные возможности, которые, однако — не то что в Элле, — так никогда в них и не реализовались.

— Скажи, — попросила Элла, — что за человек этот Мелипон?

— Чудак.

— Работает ради денег? Или из убеждения? Когда они начинают распространяться обо всей этой пси-мистике, об ощущении цели, о космической идентификации, это всегда вызывает во мне подозрения. Ведь именно так было с тем отвратительным Сараписом, ты его помнишь?

— Сараписа уже нет в живых. Я полагаю, что Холлис убрал его за то, что он тайком от него пытался организовать свое собственное дело и стать, таким образом, его конкурентом. Один из ясновидящих Холлиса предупредил его об этом. Мелипон, — продолжал он, — является для нас гораздо более серьезной проблемой, чем был в свое время Сарапис. Когда он в хорошей форме, то требуется не меньше трех инерциалов, чтобы уравнять его поле, и на этом мы ничего не выигрываем. Получаем — точнее, получали — тот же гонорар, что и при использовании одного человека. Объединение ввело теперь прейскурант, и мы вынуждены под него подлаживаться.

С каждым годом он думал все хуже и хуже об этом Объединении, оно стало для него чуть ли не навязчивой идеей. Он считал, что оно не приносит никакой пользы и слишком дорого обходится. А кроме того, очень уж они там самоуверенны.

— Насколько мы понимаем, побудительным мотивом Мелипона являются деньги. А в чем, собственно, разница? Или ты считаешь, что это менее опасно?

Ответа не было.

— Элла! — позвал он. Тишина. Он нервно забормотал: — Эл, Элла, ты меня слышишь? Что-нибудь случилось?

«Черт побери, — подумал он, — опять она ушла». Наступила пауза, а потом его правого уха коснулась материализовавшаяся мысль:

— Меня зовут Жорж.

Это не были мысли его жены, они имели элан другого вида — более живые и в то же время менее связные, лишенные свойственной Элле быстроты восприятия.

— Прошу вас отключиться, — произнес Ранкитер, охваченный неожиданным страхом. — Я беседовал со своей женой, Эллой, откуда вы тут взялись?

— Меня зовут Жорж, — наступала мысль, — и со мной никто не разговаривает. Я к вам подключусь на минутку, если вы не имеете ничего против. Кто вы такой?

— Я хочу говорить со своей женой, миссис Эллой Ранкитер, — пробормотал Глен. — Я заплатил за беседу с ней и хочу говорить именно с ней, а не с вами.

— Я знаю миссис Ранкитер. — На этот раз мысли звучали в его ухе намного сильнее. — Она, правда, разговаривает со мной, но это не то же самое, что беседовать с кем-то вроде вас, с кем-то из мира. Миссис Ранкитер находится тут вместе с нами, она не в счет, так как знает не больше, чем все мы. А какой сейчас год, скажите, будьте добры? Интересно, уже отправили тот гигантский корабль на Проксиму? Меня это очень интересует. А я, если вам будет угодно, позже расскажу все это миссис Ранкитер. Договорились?

Ранкитер выдернул из уха динамик, поспешно отложил в сторону микрофон и все прочие приспособления, вышел из душной, пропыленной комнаты и быстро зашагал между замороженными саркофагами, аккуратно составленными в пронумерованные ряды. Служащие моратория, встречавшиеся на его пути, торопливо отступали, когда он решительным шагом приближался к ним, выискивая глазами владельца.

— Что-нибудь случилось, мистер Ранкитер? — спросил фон Фогельсанг, заметив, что клиент поворачивает в его сторону. — Чем могу служить?

— Там что-то отзывается в проводах. — Ранкитер остановился, тяжело дыша. — Вместо Эллы. Черт бы побрал и вас, и все ваши хитрые штучки. Таких вещей не должно быть. И что это вообще значит? — Теперь он шел за хозяином моратория, который направился в сторону помещения 2А. — Если бы я подобным образом руководил своей фирмой…

— Эта особа представилась?

— Да. Он сказал, что его зовут Жорж.

— Это Джори Миллер, — сказал фон Фогельсанг и скривился, явно обеспокоенный. — Мне кажется, он установлен в холодильнике рядом с вашей женой.