Убить Батыя!

– Куда?

– На юг. Тебе вредно сидеть без дела, мысли глупые появляются.

Глядя на его удаляющуюся спину, я пыталась понять, рада или нет такому повороту дел?

Мы уходили на юг в сторону степей, в сторону Батыя. Это хорошо или плохо?

Разобраться в себе не удалось, как и решить вопрос о пользе передвижения.

Словно между делом я поинтересовалась у Вятича, почему бы ему не прихватить с собой пару красавиц. Тот фыркнул:

– Не старайся выглядеть глупее, чем ты есть!

И тут уже я взъярилась, как дикая кошка:

– Я вас за собой не тащу! Оставайся, не то потом скажешь, что я тебя заставила покинуть этот гостеприимный город! Я тебя вообще просила сказать, чтоб меня вернули!

Я готова была выцарапать ему глаза. Представляю себя со стороны: встрепанный воробей, побывавший в когтях у кошки. Но эти самые когти сейчас готова была выпустить и сама. Но не успела, потому что Вятич вдруг притянул меня к себе и… крепко поцеловал.

В первое мгновение я обомлела и даже не сопротивлялась, но тут же взыграло ретивое – уперлась руками в его грудь, пытаясь вырваться. Не тут-то было, одна рука сотника крепко держала мою шею, не позволяя отвернуть голову, а вторая спину. Я чуть не задохнулась, потому, когда он так же внезапно отпустил меня, только хватала ртом воздух.

– Никогда больше не смей устраивать мне сцен и орать на меня!

Глядя в спину удалявшемуся Вятичу, я растирала шею рукой, хватка сотника была крепкой. А губы горячими и властными… И что думать по этому поводу, я просто не знала.

Он сделал вид, что ничего не произошло, спокойно разговаривал с Пургазом, следил за тем, как мы собирались, наставлял остающихся до весны в Сарове парней (с нами уходили всего шестеро, остальные обещали присоединиться весной).

Наконец, мы, напутствуемые Пургазом и остальными горожанами, ушли и в сопровождении Пургазовых воинов пару недель путешествовали из одной веси в другую, но занятости это не прибавило. С самим Пургазом договорились о взаимной поддержке весной против Батыя. Я не очень понимала, зачем ему нужно обязательно с Батыем воевать, пока тот не трогает, но инязор словно чувствовал, что тронет, хотя все говорило об обратном. Год назад куда более сильный Батый разорил булгар и буртасов, потрепал мокшу и заставил отправиться с собой каназора Пуреша, но до эрзя-то не дошел. Может, и теперь не доберется?

Пургаз так не считал, он был инязором боевым и всегда готовым не только отразить нападки врагов, но и совершить, как говорится, превентивный удар.

Если бы тогда знать, что именно наша рать приведет Батыя на земли эрзя, может, я и была бы осторожней?

Но зима уже вступила в свои права, большинство наших ратников разъехались по своим весям и городам, часть осталась у Пургаза до весны, и все мы были твердо уверены, что весной примемся за Батыя снова. Даже я, хотя Вятич ничего не сказал о своей встрече со Славеном. А я гордо не спрашивала, не доверяет – не надо. Только на вопрос: «Меня возвращают?» – получила короткий ответ:

– Не сейчас.

Конечно, хотелось разораться: «Я вам что, игрушка, что ли?!» От полного разлада нас спасла поездка в Козельск и то, что за время нее произошло. Много позже Вятич рассказал мне, что требовали от него волхвы, о чем выговаривали и почему он сам не допустил, чтобы меня вернули так сразу. Но это было потом, много позже…

А тогда еще шла вторая зима ордынского нашествия, Батый был силен, и окончания его власти над Русью не предвиделось. И отомстить за тысячи погибших пока не удалось. Я видела единственный выход: убить Батыя, но сделать это будет можно, только когда он подойдет к лесам Руси ближе. Либо если нам удастся его туда заманить, возможно, ценой собственных жизней.

Если Вятич со мной рядом и меня не переправляют, значит, нашелся способ побороть шаманку? Вообще-то со мной можно было бы и поделиться секретом…

Но пока не делились, а я гордо молчала.

Его хватку и поцелуй я старательно не вспоминала и от самого сотника старалась держаться подальше. Прошло немало времени, пока пребывание в Пургазовом городе забылось…

Козельск

Делать было катастрофически нечего, и я принялась намекать, а вернее, просто ныть, что и мы могли бы съездить посмотреть, что там с Козельском. Наконец Вятич согласился. Решили ехать по первому стойкому снегу, так легче. С нами собрались четверо козельских парней. Компания подобралась хорошая, подготовились основательно, все же предстояло проехать половину Руси.

И вот мы уже взлетели в седла (мне нравилось именно взлетать, словно демонстрируя свою удаль, после этого в нем сиделось легче), пообещали вернуться через месяц-полтора, и Пургазова весь скрылась из вида. Эрзя проводили нас до Оки, пожелали помощи попутника (духа – помощника в дороге) и развернулись обратно.

За Окой я заартачилась. Мне вовсе не улыбалось снова увидеть место, где я обнималась с трупами, да что нам делать в разрушенной Рязани? Мне пошли навстречу – делать действительно было нечего, Рязань прошли стороной, но на саму дорогу все же выехали, как ни мало по ней ездили теперь (вернее, не ездили вовсе), она была видна, не заблудишься.

Я уже дважды проезжала по этой дороге – один раз в Рязань с Анеей и второй, будучи раненной, обратно в Козельск. Рана давно превратилась просто в шрам, но ровнять его я пока не давала, успеется. Волосы заметно отросли, они снова лежали густой волной на плечах, но в косу еще не заплетались. Однажды я попробовала, получилось очень смешно – толстый обрубок был похож на что угодно, только не на косу. Пришлось пока оставить такую мысль и даже снова подрезать, чтобы не лезли в глаза. Ладно, убью Батыя и отращу косу…

Где-то в глубине шевельнулась мыслишка о том, что времени отпускать косу до пояса у меня уже не будет, ведь меня вернут обратно в Москву. И тут… следующую мысль я осторожно задавила, потому что она была явно крамольной. Я явно… не слишком хотела обратно в Москву. Оправдывалась тем, что здесь еще так много дел.

Сначала шли разоренные места, к виду которых наши глаза были привычны, потом стали все чаще попадаться деревни, где татары не побывали. Вот это было непривычным и даже казалось почти кощунственным.

Я не слишком помнила дорогу, за год пришлось повидать столько, что забывчивость неудивительна, тем более здесь не было дорожной разметки, указателей, обозначений населенных пунктов. Не было и карты, двигались мы по памяти. Парни, отправившиеся с нами, были козельскими, но я куда больше полагалась на Вятича. Вот за кем – как за каменной стеной… Если бы не Батый, так совсем хорошо.

И все-таки большой Оптин лес узнала сразу, что-то словно кольнуло внутри, слишком многое связано с Козельском. Стоило закрыть глаза, и перед мысленным взором вставал сам город, еще не сгоревший, даже не осажденный, где лукавая Лушка училась читать, пыталась обыграть меня в крестики-нолики или размахивала мечом. Где мы с ней бродили по лесу, разыскивая волхва Ворона, купались, собирали малину или купались, когда делать этого уже было нельзя, попались татям и спаслись только из-за моей наглости…

Как же хотелось вернуться в то довоенное счастливое время! Пусть бы снова нас ругала Анея, хмурил брови отец, обещал отходить вожжами Трофим, который в действительности и мухи за всю жизнь не обидел. Снова слышать громкий голос Любавы, рассказывать сказки маленькому князю Ваське, биться деревянным мечом вместо настоящего боевого и не ждать ничего плохого.

Но то время уже не вернуть. Нет Козельска, я-то знала, что он разрушен. Уплыли и теперь неизвестно где Анея, Лушка и Любава. Да и князь Васька со своей матерью-княгиней тоже. Разве найдешь их теперь на просторах Руси без телефона, Интернета и даже адресного стола? Живы ли вообще, ведь уйти из города даже на лодках еще не означает выжить. Летописи твердили, что все жители Козельска погибли. Если все, то кто же рассказал, как это произошло?