Убить фюрера
Шрифт:
Это было как удар цунами. Но за первой волной последовал откат: мол, ничего еще не ясно, пассажиры спасены все до одного, такой пароход просто не может утонуть.
Биржа отреагировала моментально. Перестраховочные премии на груз «Титаника», поднявшиеся было до шестидесяти процентов, снова упали до двадцати пяти. Курс акций радиокомпании «Маркони» взлетел в четыре с половиной раза. Ценные бумаги синдиката, в состав которого входила «Уайт стар лайн», сначала резко ослабли, затем вернули себе прежнее достоинство. Но все это ненадолго. Точку поставило официальное сообщение линии «Белая звезда»: в два часа двадцать минут пятнадцатого апреля сего года пароход «Титаник» затонул в районе 41 градуса 46 минут северной
Двадцатого апреля Вадим вернулся в Берлин. Выглядел он так, будто приехал не с курорта, а с проигранной войны, где получил хорошую взбучку.
— Ты там не переусердствовал с рислингом и сексом? — спросил его Каратаев. — Как развлекся? Где теплее вода: в бассейнах Опельбад или в Аукаммтале? Между прочим, в следующем году в Висбадене открываются знаменитые Термы Кайзера Фридриха. Надо будет обязательно съездить. Как продвигается строительство?
— Тебя беспокоит, успеют ли они к сроку, Савва? Не знаю, я не интересовался.
— Ну а игра? То, что ты продулся, я вижу. Можешь также не прятать правую руку, на которой нет твоего траурного перстня. Я спрашиваю: как вообще?
— Да так. Сейчас не сезон.
Нижегородский явно избегал разговоров, связанных со своей поездкой. И Савва это заметил.
— Ну расскажи хоть что-нибудь интересное, — приставал он. — Кого видел, что слышал. Я тут, понимаешь, с его мопсом вожусь, а он…
— Я же говорю, не сезон.
— Слушай, Нижегородский, а ведь ты не был в Висбадене, — с пристальным прищуром посмотрел на него Каратаев.
— С чего ты взял? — В глазах Вадима мелькнула тень беспокойства.
— С того самого. Если ты там был, то не можешь не знать, что произошло в «Лотосе» третьего дня.
— Опять что-то вычитал в своем газетном архиве? По-твоему, я только и делал, что торчал в «Лотосе»? Там и других мест хватает, где поиграть или натрескаться местным шампанским.
— Чтобы знать, что в этом казино на глазах у всех застрелился венский студент Бруно Пукспаум, не надо торчать в нем безвылазно, — вкрадчивым полушепотом произнес Каратаев. — Об этом случае я прочитал не в своем архиве, а вот в этой «Лейпцигер иллюстрирте», — Савва показал рукой на лежавшую на диване газету. — Вот, можешь полюбопытствовать. А уж в Рулетенбурге про это должны были говорить в каждой забегаловке. Так где ты был?
— Это допрос? — Выгадывая время, Вадим стал не спеша раскуривать сигару. — Уж не думаешь ли ты, что я ездил спасать «Титаник»? Или ты все еще не в курсе, что он благополучно утонул? Как ты и хотел.
— Я в курсе, но мне неприятно, что ты что-то скрываешь. И не нужно иронизировать.
Нижегородский вдруг резко поменял тон на доверительно-дружеский.
— Да успокойся ты, Савва. Ну что, я обязан докладывать тебе обо всех своих… ну о похождениях, что ли? Ты уже мог, кажется, заметить, что я не любитель подобной трепотни. Да, последние четыре дня я провел во Франкфурте. Это совсем рядом, в тридцати километрах от Висбадена. Еще в свой первый приезд туда я познакомился с одной женщиной и теперь гостил у нее. Тебя интересуют подробности? А о самоубийстве… Да, действительно, что-то такое я слышал.
«Все врет», —
окончательно решил Каратаев, придумавший историю с венским студентом в качестве ловушки.— Нижегородский, ты не спишь?
Каратаев постучал в дверь и вошел. В руках он держал газету. Вадим лежал на диване и смотрел в потолок.
— Хватит, Савва. Я уже не воспринимаю все эти подробности.
— Но это касается нас.
— Нас? Что, кто-то уже проболтался?
— Наоборот. Похоже, дал вечный обет молчания.
Нижегородский сел.
— Кто?
— Джеймс Джереми Холлоу, член совета директоров банка «Ройял Бэнк оф Скотлэнд», — Каратаев посмотрел на товарища и помахал газетой. — Это «Франкфуртер цайтунг», статья «Еще одна жертва „Титаника“».
— Что там?
— В субботу вечером Холлоу был найден дома с пулей в голове. Рядом валялся его револьвер. Никакой предсмертной записки не обнаружили и связывают факт самоубийства с гибелью единственной дочери. Она была пассажиркой «Титаника» и накануне вместе со своей гувернанткой попала в официальный список погибших. — Савва сложил газету. — Мне кажется, Нижегородский, мы потеряли двадцать миллионов. Когда у тебя встреча с Бергманом?
Вадим снова лег, заложив руки за голову и прикрыв глаза.
— Завтра в час дня. — Он помолчал. — Потом уеду к чертовой матери. Месяца на полтора. Отпускаешь?
— Это куда, если не секрет?
— Сначала в Вену: давно хотел там побывать. Заодно утрясу кое-какие дела с документами. А в начале июня махну в Англию. В Эпсоме — это недалеко от Лондона — состоится ежегодное Дерби и Оукс. [14] Просто развлекусь.
— Могу дать призеров. В нашей июньской прессе есть достаточно подробные отчеты…
14
Оукс — традиционные скачки молодых кобыл, проводимые на четвертый день Дерби там же в Эпсоме.
— Не надо. Я же сказал — просто развлекусь.
— Ну, как знаешь.
На следующий день, когда Нижегородский вошел в кабинет главы нотариальной конторы «Бергман», его ожидали пятеро человек. Сам Иосиф Бергман, барон фон Летцендорф, шведский аристократ и два немца — участники и свидетели пари, состоявшегося в клубе «Галион» третьего апреля. Кивнув собравшимся, Вадим сел в предложенное нотариусом кресло.
— Начнем? — Бергман обвел взглядом присутствующих.
— А чего тянуть? — с долей вызова спросил Нижегородский. — Я только не вижу здесь господина из солнечной Шампани или хотя бы его представителя.
Барон фон Летцендорф хрустнул газетой и сделал вид, что поглощен чтением.
— Господин Жувиль прислал телеграмму. Он болен. Что касается господина Холлоу…
— Я знаю, — Вадим жестом руки остановил нотариуса. — Мне жаль, что так вышло.
Бергман, невысокий человек с большими рыхлыми губами, густыми черными бровями и равнодушным взглядом, как бы говорившим: кроме вашего дела, господа, у меня куча других забот, — открыл папку.
— Тогда позвольте зачитать текст вашего договора…
— Не имеет смысла, господин Бергман, — сложив газету, сухо заметил барон. — Все всем ясно и так. «Титаник» на дне, так что не будем тянуть резину. Выдайте ему наши векселя и покончим с этим делом.
— Остальные того же мнения? — спросил невозмутимый еврей.
Швед со вздохом кивнул, свидетели тоже (но без вздоха). Нотариус достал из стола ключи и направился к сейфу. Через минуту на журнальном столике перед Нижегородским лежали пять векселей. Свой собственный и четыре остальных он аккуратно сложил пополам и сунул в боковой карман.