Убить Ланселота
Шрифт:
В ответ грянул хор:
– Глупец! Ты вновь не постигаешь сути!В уши бились голоса, нашептывали:
– Ты разбойник?… Ланселот?… Ты верноподданный?… Сын?… Брат?… Покупатель кафтанов?… Приманка для мошенников, возлюбленный, человек на дороге?… Кто ты?…
– Отстаньте, господа духи! Я не желаю слушать!
– Кто ты?! КТОТЫКТОТЫКТОТЫ?
– Я…
Вся жизнь в единый миг промелькнула перед глазами Хоакина. Начиная с тех времен, когда отец пытался сделать его магом, и дальше, дальше, дальше…
Квинта-Ля
Бизоатон Фортиссимо, его преосвященство, Дюжина решили, что он – Ланселот.
Розенмуллен ославил его честным человеком.
Тальберт считал духом перемен – и разочаровался.
Шелуха. Шелуха…
Цок-цок, цок-цок, копыта. Орда стрелков под звук подков. Проносятся вдоль дороги сосны зеленые, кусты крушины, розовые свечи иван-чая. Мчит карета на восток, везет в Град Града его преосвященство и компанию.
На козлах – могучий детина в шерстяной куртке и домотканых портках; волосы путаной паклей спускаются на плечи. Потрюхивают на бедре боевые счеты.
Когда б имел златые горы И – ока-ока! – отмычку богов, Меня б записали в крутейшие воры, Поскольку красив я, умен и толков.Варвар раскрутил над головой кнут и диким голосом заверещал:
– Арррьях-ха!
От вопля возницы сорвалось с березы воронье. Закружилось в небе, возмущенно каркая. Лошади лишь чуть резвей затрюхали да хвостами тряхнули – стараемся мол, сударь-варвар-господин.
– Имеет смысл обсудить, – деловито начал Фероче, – долевое участие в процессе обесхоакинивания Террокса.
Последние деньки выдались тяжелыми. Переговоры с доннельфамцами, политика, перетасовка войск. Шарлатан не всегда успевал переключиться с одного языка на другой.
– Уж ваше-то участие можно счесть номинальным, – ядовито отозвался Розенмуллен. – Вы нас с его преосвященством едва не ухайдакали на лыжне своей магией.
– Обжираться надо меньше. Я, между прочим, выявил Хоакина и спровоцировал его гнусную разрушительную сущность. Если бы не досадные накладки, оформил бы придворным Ланселотом. Эрастофен, это вы виноваты, что Истессо ускользнул.
Философ не ответил. Лишь глянул на шарлатана так, что у того враз пропало желание наседать с какими бы то ни было обвинениями.
– Все мы наломали дров, – примирительно заметил его преосвященство. – Великолепнейшая идея была – создать легенду о погибшем Ланселоте. И? Ваша светлость, где вы нашли того скульптора?
– …А мой побег? Заставить Ланселота бежать, раструбить по всему свету о его трусости, – поддержал Эрастофен. – Розенмуллен, ваши слуги чересчур дисциплинированны. Это ненормально и подозрительно. Верность долгу должна ограничиваться продажностью.
– Зато никто не спорил, когда я приказал людям стать вольными стрелками, – парировал Розенмуллен. – Весь город облачился в зеленые камзолы. Несмотря на то что налог на стрелковость составлял почти треть от дохода каждого.
– Треть? Хм… недурная идея.
Его преосвященство поерзал на бархатных подушках. От езды в карете старого жреца мутило.
– Я претендую на высшую награду в этом деле. У меня Ланселот не сбежал ни разу.
– Ах,
ни разу?! А кто……Все дальше и дальше от Терекока. От вольнодумствующего Доннельфама, страшной Базилисковой Камении. А в багаже, среди тюков с коронами, мантиями, митрами и горностаями, среди коробок со сластями и винами, лежит человек.
Лицо его обмякло, в уголках губ скопилась слюна. Глаза открыты, но вряд ли Истессо что-нибудь видит. Разум стрелка далеко – бродит среди звезд и чудовищ, духов и ангелов. Его преосвященство постарался на славу. Каждый вечер поит его сонными отварами собственного изготовления.
Хоакин стал обычным человеком. Короли везут Хоакина в Град Града, чтобы сдать в академию и сделать вечным студентом. Учитель музыки Квота Квинта-Ля, черная книга, теория вольных стрелков – всему этому предстоит уйти в небытие.
В университете Истессо ожидают неприятности. Еще бы. Сбежать с экзамена по транспортной магии, умчаться невесть куда, не сдав зачетку… думаете, это вам с рук сойдет? Живо господа маги соберутся. Сам ректор произведет внушение – и придется нерадивому студенту остаться на второй год. А потом еще и еще.
Прекрасный план. Но дюжинцы забыли простую вещь. Когда лавина мчит с гор, сокрушая все на своем пути, бесполезно выхватывать камешек, что ее породил. Над силами, что пробудились в мире, больше не были властны ни сам Хоакин, ни хозяева зверей.
– Что будут заказывать досточтимые господа? Сегодняшний минестроне с соусом песто – просто истинное алхимическое золото. М-м! – Трактирщик причмокнул, целуя кончики пальцев. – А какие ньоки! Красный Вепрь пожинает Соловьиные Язычки, господа посетители.
Горацио Кантабиле заливался соловьем. Он был воодушевлен: в его заведение нагрянули неожиданные гости. Они сидели за тем самым столом, за каким когда-то сидел Хоакин.
– Э-э… Принеси нам вихри теста, сваренны в души веселье. Не забудь рубинов дола, алой крови виноградной и вот этого… ну как же… вот на языке крутилось… А! Нептицу, с желтым фруктом, что кривит лицо в унынье, навевая грустны мысли. Ну а к ней…
– Так-так. Подождите, господа. Значит, спагетти в коньяке, так?… С томатным соусом, ага. Винишко – это само собой разумеется… Какое предпочитаете, господа? Есть Примарола Абруззо, восьмилетнее, есть и Ломбардия Боттелини.
Горацио чиркал в книжечке, переводя пожелания гостей с варварского на обычный человеческий язык.
– И напоследок, конечно, курица, запеченная с лимоном и…
Тут Харметтир Большой Процент замялся. Капли пота выступили на лбу. Происходило это вовсе не потому, что на дворе стояло лето, а шкуру снежного барса он снять не догадался. Перед варварским таном стояла тяжелая задача.
– Мошною леса? – задумчиво проговорил он. – Вожделеньем быстрых белок?
– Что, простите, господин варвар?
В глазах Харметтира блеснули слезы. Толстые губы беззвучно шевелились.
– То, что собирают в гроздьях, вялят, сушат и ссыпают? – рискнул он.
Трактирщик пожал плечами.
– Булочек душа и сытость?
На помощь пришел Оки Длинная Подпись.
– Золотой изюм сушеный и кедровые орешки.
При этом он подмигнул. Привыкший к варварским иносказаниям Горацио едва не добавил в рецепт желатин и толченые персиковые косточки.