Убить мертвых

Святые братья уже держали наготове носилки. Трое из них уложили Миаля и перенесли его в одноэтажную гостиницу.

Дро остался снаружи. Через открытую дверь ему была видна большая комната, которую делили на части ширмы и косые лучи утреннего солнца. В углу громоздились сборные кровати, одну из которых уже подготовили для приема больного.

Цветом ордена был кремовый — тот же, что у старой побелки на стенах. Кирпич, домотканые простыни, люди — все вылиняло до оттенка райского сияния. Придя в себя, Миаль, чего доброго, решит, что попал в странное загробное царство, населенное уродливыми ангелами.

Один из этих ангелов подлетел к человеку в черном плаще.

— Милосердие твое воистину достойно похвалы, сын мой, — сказал монах, который был куда моложе Дро. — Привезти недужного путника сюда и заплатить за его кров... Поверь, твое сострадание к ближнему не останется незамеченным.

— Неужели? Я так старался не привлекать внимания.

Монах скорбно улыбнулся.

— Кажется, ты упоминал, что хочешь сегодня же двинуться в путь. Мы могли бы... некоторым образом... договориться о лошади. В общем-то наша община не занимаемся торговлей, но я уверен, что мы сойдемся в цене. Принимая во внимание твои... э-э... затруднения...

— Какие затруднения?

Монах недоуменно уставился на него.

— Твой недуг.

— Какой недуг?

— Твою ногу. Я заметил твою хромоту.

— О, — сказал Парл Дро. — Надо же!

Монах озадаченно воззрился на охотника.

Должно быть, святой брат только сейчас понял, что Дро над ним издевается. Монах сложил руки перед грудью и спрятал ладони в рукавах, опасаясь, что его жесты и застарелые трудовые мозоли слишком о многом говорят.

— Без сомнения, тебе будет удобнее ехать верхом, чем путешествовать пешим.

— В стенах гостиницы — вряд ли, — усмехнулся Парл Дро, повернулся и пошел прочь. Монах прищелкнул языком, увидев его хромоту. Охотник обернулся и посмотрел на него. Монах невольно отступил на шаг и снова спрятал руки в рукавах.

Дро вышел за ворота, перешел по цепочке камней уличную канаву и зашагал по другой стороне улицы. Но, проходя мимо кожевенной лавки, он обнаружил, что монах догнал его и теперь семенит почти бок о бок.

— Сын мой, нам должно расстаться друзьями.

— Не думаю, что это обязательно.

— В священном писании сказано, что обязательно, — с важным видом заявил монашек. — Всем, кто повстречался в пути, должно расставаться друзьями.

— Жаль, что это правило никогда не соблюдается.

Женщина грациозно склонилась к большой печи для обжига горшков. Ее волосы были того же цвета, что и глина. Она смерила Дро долгим и нежным взором и заставила зазвучать в его душе те самые струны, что он так не хотел трогать. Но тут монашек дернул его за рукав и отвлек.

— Когда соберешься в путь, подумай о лошади. Мы можем договориться без посторонних, если хочешь, тогда я уступлю ее дешевле. Не забудь.

— Прости великодушно, — сказал Дро, — но, кажется, я уже забыл.

Он толкнул дверь и вошел в таверну.

Монашек остался снаружи с открытым ртом. Когда он обернулся, рыжеволосой женщины уже не было видно.

Четверть часа спустя она вошла в таверну. На ней было другое платье, более открытое, и большие медные серьги в форме листьев. В зале таверны никого не было, кроме кошки — или двух кошек? — и Парла Дро, который в дальнем углу пил местное вино.

Женщина взяла кружку со стойки и присела за столик напротив него. Дро молча посмотрел на нее.

— Не угостишь ли меня? — осведомилась она.

— Не угощу, но если хочешь — пей, — он пододвинул к ней бутыль.

Она наполнила кружку и осушила ее. Солнце лишь чуть-чуть позолотило ее матовую кожу. В ее глазах таился соблазн прохладной тени в летний полдень, оттененный огненным блеском медных листьев в ушах.

— Моего мужа нет дома, — сказала она негромко.

Дро молча смотрел на нее.

— Я хочу сказать, — пояснила она, — что мой дом пуст. И пусто мое ложе.

— Нет, — сказал он. — Спасибо.

— Я не приглянулась тебе.

— Ты очень привлекательна.

— Но не для тебя.

— Почему? Ведь я сам сказал, что ты привлекательна.

— Однако тебе я не нужна. Или я просто кого-то тебе напоминаю? — она улыбнулась ему. — Хорошо бы поплавать на лодке в омутах твоих глаз. Ты очень красив, даже больше, чем рассказывают. И гораздо моложе. Видишь, я знаю, кто ты такой. Может, и другой слух тоже обернется правдой, — она замолчала, ожидая, что он спросит, о каком слухе идет речь. Но Дро, разумеется, промолчал. — Говорят, что ни один охотник за призраками никогда ни с кем не делит ложа. Нерастраченная страсть дает вам запас сил. Как пресловутая девственница, которая может приручить единорога... Нет, я вовсе не хотела сказать, что ты девственник. Да и единорогов не бывает, если уж на то пошло... На улице шелковисто зашуршали капли дождя. Дверной проем затянули серебряные нити. Женщина взглянула на них.

— Думаю, что знаю, куда ты держишь путь, если только это место в самом деле существует. Может быть, когда ты доберешься туда, то пожалеешь, что не был ласков со мной.

— Почему?

— О, тебе стало интересно, не так ли? Почему? Да потому что, сказав, что моего мужа нет дома, я умолчала о кое-каких подробностях. Он ушел от меня два года назад — решил попытать счастья на твоем поприще. Он не столь одарен, как ты, и не стяжал твоей славы. И я не думаю, что ему удастся прожить так же долго, как тебе. Он бросил меня, потому что ему вздумалось побывать в древнем городе, что зовется Гисте Мортуа. Он никогда не вернется, я на это и не рассчитываю. Может быть, он нашел себе другую женщину, лучше меня, и решил остаться с нею. А может, обрел свой город на склоне холма или в озере, куда его снесло оползнем. Призрачный город. И этот город убил его. Он никогда не мог объяснить толком, говорил, что Гисте стоит одновременно в нашем и каком-то ином мире, и найти его можно только в правильное время, когда звезды располагаются по-особенному. Но мой муж был из тех, кто никогда не отрекается от зова плоти. Наверное, потому он и не достиг высот в твоем ремесле, Парл Дро.

Она встала, повернувшись лицом к мерцанию дождевых струй.

— Этим утром, — проговорила она, — незадолго до рассвета я видела девушку. Она шла по улице, прошла прямо под моим окном. Больше никого вокруг не было. Я ее не узнала, но, впрочем, было еще довольно темно. Потом я увидела — что-то блестит. За ней оставались мокрые следы. Она шла к странноприимному дому монахов. Когда она подошла к стене, окружающей монастырь, уже светлело, и я увидела сквозь нее кирпичную кладку.

Умолкнув, женщина продолжала стоять и отрешенно смотреть на дождь.

— Возможно, тебе стоит попробовать сменить ремесло, — наконец произнес Дро.

— Может быть, стоит... Немного позже я раскинула карты для гадания. Мне выпал Король Мечей, то есть ты. А в Зодиаке — водяной знак двух Рыб и воздушный знак Лиры, слабость и гениальность — наверное, это твой больной юный друг. И она тоже там была. Дева верхом на единороге, захлестнувшая цепь вокруг его шеи. Берегись, мой прекрасный герой.

— Хорошо, — отозвался он. — Спасибо за предупреждение.

— Если я буду нужна тебе зачем-нибудь, — сказала она, — мой дом стоит сразу за гончарной лавкой. А зовусь я Синнабар.