Убить Мертвых

Аллегра наливает себе в кофе сливки с сахаром.

— Почему его назвали Джонни Сандерс?

Фиона улыбается, как мать, вспоминающая первый шаг своего ребёнка.

— Когда его привезли сюда, Джонни был в одном из своих состояний фуги. Мне кажется, ему сложно было передвигаться, когда он был в отключке. Он несколько дней игнорировал нас и не разговаривал. Просто пялился в стену. Мы привыкли оставлять включёнными телевизор или музыку, когда нас не было в комнате, чтобы у него была компания. Обычно одна из нас находилась в квартире, но той ночью у Трейси сломалась машина, и мне пришлось ехать за ней. Когда мы вернулись, Джонни скакал вверх-вниз, подпевая стереосистеме. Это была песня «Джонни Сандерс» группы «Городские дьяволы убийства».

Я пью кофе неразбавленным. Приятно пить кофе ради него самого, а не как лекарство после прошедшей ночи.

— Почему, когда мы вошли, он таращился на свои руки через увеличительное стекло?

Трейси наливает себе кофе.

— Он не таращился. Он работал. Как я уже говорила, Учёные зациклены. Они очень хорошо что-то делают, и делают это снова и снова. Полагаю, они будут делать это вечно.

— Джонни любит слова и геологию. Он переписывает на песчинки весь «Оксфордский словарь английского языка». Когда я интересовалась в последний раз, он был на слове «сборный».

Я беру свой кофе, возвращаюсь к двери Джонни и открываю её. Он стоит на коленях, склонившись над сумкой-холодильником с пригоршней свиных потрохов в каждой руке. Его рот и грудь перепачканы кровью и наполовину растворёнными мармеладками. Не совсем фото для ежегодника, но в Даунтауне я видал и похуже. Чёрт, я делал и похуже. Заметив меня, Джонни улыбается.

— Это действительно здорово. Спасибо.

— До того, как Трейси сказала мне принести конфеты, я даже и не знал, что Бродячие могут чувствовать вкус.

— Так считает большинство людей. Они приносят вонючее мясо и старую свернувшуюся кровь. То еда зетов. Эта намного лучше.

— Всегда пожалуйста. Кто к тебе ходит?

Он пожимает плечами.

— Несколько Саб Роза. Думаю, важные, но не слишком интересные. Они всегда спрашивают о том, что я помню. Я отвечаю им то же самое, что и тебе. Я ничего не помню из того, что было до того, как проснулся. Но полагаю, они считают, что если продолжать спрашивать, то я вспомню, и они выиграют приз или что-то в этом роде.

— Даже если ты что-то помнишь, тебе не нужно ничего им рассказывать. Это твои воспоминания, а не их.

Он кивает и запихивает в рот ещё потроха.

— Если не возражаешь, я допью кофе и вернусь, и мы ещё немного побеседуем.

— Ладно, — говорит он с набитым ртом.

Я возвращаюсь на кухню, и Фиона наливает мне ещё кофе.

Трейси пристально смотрит на меня.

— Должно быть, ты ходишь по треклятой воде. Джонни никогда так запросто не разговаривает с людьми, особенно когда ест.

— Я довольно неплохо лажу с монстрами.

— Джонни не монстр, — заявляет Фиона таким тоном, что я понимаю, что больше не получу от неё кофе.

— Ага, он самый. Выгляни в окно. Джонни — худший кошмар, который когда-либо являлся большинству этих людей.

— Это лишь потому, что они его не знают.

— Они не хотят знать его. Или тебя. Вы кормите монстра и прячете его объедки в мусорном контейнере под коробками из-под пиццы. Не поймите меня неправильно. Я люблю монстров. Но для людей, которые их не любят, те, кто помогают монстрам — сами монстры.

— К чему ты клонишь? — спрашивает Трейси.

— Как вышло, что вы стали мачехами Джонни?

— Дедушка был Саб Роза, но папа родился без дара, как и все мы. После того, как дедушка умер, семья скатилась в полную задницу. Слышал об Енохе Спрингхиле?

— Угу.

— Он был дальним кузеном. Раньше его ветвь семьи присматривала за Джонни. Когда остался один Енох, тот не мог позаботиться о самом себе, не то, что об Учёном. Вот когда он достался нам.

— Пойду посмотрю, закончил ли Джонни, — говорит Фиона и идёт в его комнату.

— Некоторые из крупных семейств предложили платить нам, чтобы мы присматривали за ним. — продолжает Трейси. — Они это обставили так, словно делают нам одолжение, потому что все мы, Спрингхилы, такие лузеры. Правда же заключается в том, что никто из них не хочет держать Джонни рядом с собой. При всех своих деньгах и власти, они просто кучка ссыкунов.

Она оглядывается через плечо.

— Не говорите Фи, что я так сказала.

— Мы сохраним твою тайну, — говорит Аллегра.

Трейси смотрит на моё пальто, затем на меня.

— Ты упакован?

— Всегда.

— Можно посмотреть?

Я достаю Смит и Вессон, и протягиваю ей рукояткой вперёд. Она взвешивает в руке .460.

— В кого ты собираешься из этого стрелять?

— Никогда не знаешь, когда Ганнибал вернётся со своими слонами.

Она возвращает мне пистолет.

— Много лет назад я была копом. Рада, что мне больше не нужно таскаться с этим.

— С Бродячими на свободе, возможно, тебе захочется пересмотреть это. По крайней мере, на ближайшие несколько дней.

Она пожимает плечами.

— Подумаю насчёт этого.

Фиона возвращается с пластиковым мусорным пакетом, наполненным чем-то мокрым.

— Джонни закончил и привёл себя в порядок. Можете поговорить с ним ещё несколько минут, но потом, полагаю, на сегодня будет достаточно.

Она намекает, что хочет, чтобы мы убрались отсюда, но слишком вежлива, чтобы сказать это.

Мы возвращаемся в комнату Джонни и садимся. Он выглядит намного лучше, чем когда мы вошли в первый раз. Бдительный и бодрый.

— Я лишь хочу спросить тебя ещё о паре вещей, и затем мы оставим тебя в покое.

— Всё в порядке. Мне нравится беседовать с вами.

— Трейси сказала, что раньше ты жил в доме Спрингхилов. Я тоже там бывал. Ты когда-нибудь спускался в подвал за стеной?

— Всё время. Еноху нравилось, чтобы мы там играли.

Я серьёзно ничего не хочу знать об играх, в которые может играть с зомби чокнутый аутофаг.

— Прошлой ночью из этого подвала выбралась группа Бродячих. В одной из стен была здоровая дыра. Она выглядела новой и как будто вела в туннель. Знаешь, куда он ведёт?