Убить посыльного

Паркер вернулся в прихожую. Детектив со стрижкой полубокс разговаривал по мобильному телефону. Паркер подошел к другому детективу, помоложе.

— Кто-нибудь видел, как этот парень уезжал?

— Один из соседей запомнил номер, но не точно, — сказал тот. — Темный «мини-купер». — Полицейский полистал свой блокнот. — Его слегка задел фургон, когда он разворачивался. От задней фары у него отлетел кусок пластика.

— А водитель фургона хорошо его рассмотрел?

— Да нет. Говорит только, что за рулем был молодой человек, белый.

— У вас есть визитка?

Молодой детектив протянул Паркеру визитную карточку. Джоэл Коэн.

— Спасибо, Джоэл, — сказал Паркер. — Если у меня что-то получится, я про вас не забуду.

Он положил визитку в карман и подошел к криминалисту, занимавшемуся снятием отпечатков пальцев. Предупредил, что надо будет сравнить их с найденными на месте убийства Лоуэлла. И попросил поговорить об этом с Джоанн.

Когда Паркер уже собирался уходить, Полубокс закончил наконец говорить по телефону.

Паркер притронулся к шляпе и, усмехнувшись, сказал:

— Спасибо за радушный прием. Я позвоню, как только расследую это происшествие.

Веда тяжело вздохнула, закрывая переднюю дверь изнутри. Она весь день просидела на рабочем месте, периодически пытаясь вызвать на связь своего Одинокого Ковбоя. То ли он не носит с собой переговорное устройство, то ли не хочет отвечать.

У нее чуть не случился инфаркт, когда Паркер спросил ее о машине. Но Джейса в ней не оказалось. Она понятия не имеет, куда он подевался. Наверное, увидев полицейских, он решил, что она рассказала о нем, а зря. Из-за того, что он мог так подумать, она и расстраивалась больше всего.

Закрыв дверь, Веда пошла выключать свет, и в это время зазвонил телефон.

Она почти ничего не знала о Джейсе: лишь однажды, когда заехала в Китайский квартал за покупками, увидела там Джейса.

С ним был мальчик лет девяти. Она заметила, что они зашли в рыбный магазин. Когда она в следующий понедельник упомянула об этом, Джейс сказал, что она, должно быть, обозналась.

В конце рабочего дня брать трубку не хотелось, но она подумала: а вдруг это Джейс?

— Курьерская служба «Скороход», — проговорила она привычно.

— Это детектив Дейвис, мэм. Хочу задать вам несколько вопросов.

Веда скорчила гримасу телефонной трубке.

— Вы что, друг с другом не общаетесь? За что только я плачу налоги? За то, чтобы вы приставали ко мне с одними и теми же вопросами, как какие-то дебилы? Можно подумать, мне вечером делать больше нечего, кроме как разговаривать с вами. Все. Я кладу трубку.

Она бросила трубку на рычаг и взглянула на рацию. Попробуем еще раз. Она подрегулировала микрофон.

— Диспетчерская вызывает Шестнадцатого. Где ты, Одинокий Ковбой? Деньги все еще у меня… Ты меня слышишь?

Молчание. Даже помех нет. Просто ничего.

Веда выключила свет и надела плащ. Было уже поздно. Если бы Джейс хотел позвонить, он бы это уже сделал.

В переулке тьма кромешная. Опять пошел дождь. Лампочка над дверью не горела — она выключалась каждый раз, когда начинался дождь. Веда вынула из сумки ключи от машины.

И тут свет ударил ей в лицо, мгновенно ослепив ее.

— Я детектив Дейвис, мэм, — сказал мужчина.

Что-то здесь не так, подумала Веда. Если он стоял здесь все это время, почему не зашел? Почему звонил ей по телефону?

— Мне необходимо получить от вас адрес, мэм.

Странное чувство охватило ее. Ей хотелось побыстрее уехать.

— Какой адрес? — спросила она, медленно продвигаясь к своему фургону.

— Вашего курьера, Деймона.

— Сколько раз вам повторять? У меня нет адреса этого парня. Нет и номера его телефона. Я не знаю, где он живет.

Дейвис подошел к ней ближе.

— Как же такое может быть, что вы не знаете ни адреса, ни телефона своего сотрудника? Этот номер у вас не пройдет!

— Не могу же я вам сказать то, чего сама не знаю.

Она подошла к машине, и тут уже ей некуда было от него бежать. Она стояла, сжимая в руках ключи.

— Значит, не хочешь по-хорошему? — спросил он.

— Я вообще не хочу иметь с вами никакого дела.

— Мне наплевать на то, что ты хочешь, — прорычал он и бросился на нее.

Тяжелый фонарь ударил ее по плечу, нога у нее подвернулась, и она упала, сбросив с себя нападавшего. Потом попыталась подняться, но опять упала.

Дейвис прижал ее спиной к машине. Она почувствовала на горле что-то острое.

— Говори сейчас же, — прохрипел он.

— Я правда не знаю, — сказала Веда. Собственный голос показался ей чужим — таким он был дрожащим и испуганным. Она плакала. Она подумала о своих детях.

— Где он? Ответишь мне — и поедешь домой, к деткам.

Она вся дрожала. Она сейчас умрет, оберегая тайну, которой не знает. Веда дала ему единственный ответ:

— Я видела его в Китайском квартале.

— Значит, в Китайском квартале.

Она собиралась еще что-то ему сказать, но слова почему-то не выговаривались, получались только странные хлюпающие звуки. Дейвис посветил ей в лицо фонарем. Она подняла руку, чтобы пощупать шею, и поняла, что жизнь ее подходит к концу. Рука сразу окрасилась кровью.

Ей хотелось закричать от ужаса, но она не могла этого сделать. Она захлебывалась собственной кровью. А потом упала на мокрый асфальт.

Глава седьмая

Дайана Николсон пила мелкими глоточками весьма посредственное шампанское. Ей было скучно. Отель «Полуостров Беверли-Хиллз» — самое подходящее место для проведения политического мероприятия. Этот банкет был частью кампании по выборам окружного прокурора. Но мало что в мире политики могло произвести впечатление на Дайану. Весь этот мишурный блеск давно для нее потускнел.

Ее муж двенадцать лет жизни отдал политике, это была вторая любовь Джозефа. Его первой любовью была работа, которая сделала его богатым. Дайана шла в этом списке где-то после гольфа и яхты. В последние два года супружеской жизни они встречались в основном на светских мероприятиях.

Он женился на ней из-за того, что она прекрасно подходила ему как спутница в его светской жизни. Она была хороша собой, прекрасно, со вкусом одевалась и умела поддержать любую беседу. Но ее служебное рвение его не устраивало, а она наотрез отказывалась бросить работу. И чем более натянутыми становились их отношения, тем сильнее Дайана цеплялась за свою работу, боясь упустить единственное, в чем она была полностью уверена. Потому что в любви мужа она уже начала сомневаться.