Убить судью
Шрифт:
– Болит?
– Пока нет… кефир надо раздобыть… – Пепси стал трогать живот.
– Тьфу, блин, что это сладкое я наложил себе?!
– Где? – Наташа поковырялась вилкой в тарелке Хот-Дога. – У тебя уже мешанина такая, че ты ешь-то?!
– Еду!
– Надо все ложить в разные тарелки, там же и сладости тоже! Это шведский стол! Соленое, сладкое, там все вместе, а ты выбирай! Зачем все брать?!
Я ел макароны, свежие помидоры и курицу. Я всегда ем то, что знаю, в чем уверен.
– Не надо покупаться на такое разнообразие, нужно акклиматизироваться, а потом разгуляемся!
– Потом может и не быть! Куда это все вывалить?
– Оставь, оставь все здесь, сейчас подойдут и уберут, сходи, положи чего-нибудь одного и поешь! – раздраженная Наташа
– Нет, прикольно, столько всего! Вообще прикольно.
Хот-Дог метнулся за едой. К нам опять подошел официант. Наташа попросила убрать тарелку Хот-Дога и заказала всем еще по пиву.
– А ю рашенз? – официант улыбнулся Наташе.
– Ноу! Уи а фром Литвениа!
– Оу!.. – официант опять улыбнулся и ушел.
– Не будем говорить, что мы русские… я сказала из Литвы.
– Почему из Литвы?
– Во-первых, там тоже могут говорить по-русски, он же явно спросил, потому что услышал нас, а потом он все равно не знает, что это за страна… к русским тут, может, такой же подход, как в футболе…
– Какое его дело, откуда мы?! Урод! Носи пиво, убирай тарелки… – Пепси выронил кусок чего-то на скатерть. – Урод!
– Не надо ссориться с официантами, еще нахаркает нам в пиво…
– Лучше вообще быть потише, мы должны быть незаметными!
Со стороны столов с едой раздался страшный грохот. Хот-Дог не удержался… Мы подскочили и побежали к нему. Он лежал на кафельном полу, вымаранный в еде, рядом стояла пластмассовая табличка – видимо, предупреждение, что очень скользко. На табличке было написано «Caution» и нарисован человечек, валяющийся на полу, очень похожий на Хот-Дога. Вообще никто из отдыхающих здесь не ходил, наверное потому, что понимали смысл этой таблички. Все подходили к столам с едой по деревянному полу. Идти к еде по нему было дольше, но безопаснее. Хот-Дог выл на весь ресторан, даже те, кто продолжал есть и не побежал смотреть, – ели теперь без аппетита. Хот-Дог был в ударе – его матерные неологизмы звучали на всю прибрежную зону.
– Вот мудак! – Наташа покачала головой и вернулась за стол. Я и Пепси остались с Хот-Догом. Подошел врач отеля, посмотрел ногу Хот-Дога. Он попробовал поговорить с Хот-Догом сначала по-турецки, потом на английском, потом на немецком, а потом попросил официантов отнести Хот-Дога к себе в кабинет. Мы проводили Хот-Дога… проводили взглядом и пошли доедать ужин.
– Так… – У Наташи заблестели глаза. – Сидите, я прорулюсь пойду… – Наверное, ее презрение к Хот-Догу прошло, и она запереживала… А, может, она теперь из жалости вообще по-другому посмотрит на него. Женщинам это нужно – жалеть, иначе они не любят. Жалость унижает. Это знают женщины, которые любят, и те, кого они любят из жалости, тоже это знают. Без унижения, выходит, никакой любви не получается.
– Наконец-то…
– Что наконец-то? – Пепси открыл баночку с пепси.
– Ну все теперь, они помирятся… о, а где тут баночки?
– У бочонков с вином!
– Тут еще и вино есть?
– Да, но оно прокислое!
Я огляделся.
– А все пьют!
– Так бесплатно! Я когда на курсы сомелье ходил, нас учили определять, надо сначала язык вином обдать, если щиплет, значит стухло!
– На каких курсах ты был?
– Со-ме-лье!
– Когда?
– Ну, ты в армии тогда был…
У меня есть странная особенность, которая, наверное, иногда помогает, – но, конечно, и проблемы создает. Я легко забываю… то, что мне неприятно, я могу так, случайно, забыть… но потом вдруг вспомнить, само собой так получается, я как бы не контролирую этот процесс. Армию я забыл… и пока не вспоминаю – мне хорошо.
– Клуб «Ривьера», знаешь, да, у них были курсы сомелье… я к ним ходил… Парень такой прикольный из города, из ресторана «Феллини», крутой такой, нюхал, лизал, пальчики такие пухлые, бокальчик так поднимал… его арендовали, и он нас учил… – Пепси начал изображать парня из «Феллини», поднял кружку с пивом и стал нюхать его. – А кончилось, – Пепси заржал на весь зал, – прикинь, все кончилось через неделю… Андрюша, помнишь Андрюшу, он что-то справлял в ресторане,
а этот клоун наблюдал за ним, наблюдал, сопел, что-то занервничал, потом вываливает из кухни, трясется, подбегает к Андрюше, говорит: с этой рыбой надо пить белое вино! И Андрюше такую морду строит, столичную. Короче, невовремя он со своим советом сунулся, Андрюша ему штопором голову пробил… и курсы потом наши распустили… но я все помню… это вино прокислое…Я доел и пошел за чаем. Пепси продолжал смеяться. Я видел это издали, когда обходил то место, где упал Хот-Дог. Пепси смеялся и смотрел туда, где только что сидел я. Наверное, ему все равно – ушел я или остался… с ним рядом проживал жизнь какой-то его личный собеседник, и Пепси не скучал даже в одиночестве.
– Андрюша ему такой: я всегда пью красное! И ба-бах! – Пепси сделал резкий удар по воздуху. – О, прикольно, это ты где набрал?
Я разложил на столе блюдца с пироженками.
– Там, у кофейного аппарата. Смотри, вот такие не бери, – я показал на пироженку, обсыпанную орехами, – беспонтовая, я пока шел попробовал, зря взял, на, пробуй, может, ты съешь.
Пепси засунул в рот мою надкусанную пироженку, сморщился. Пришла Наташа.
– Круто, перелом руки! И солнечный ожог живота! Хот-Дог сможет здесь жить бесплатно две недели! За счет отеля!
– О, пойдем тоже упадем!
– Нет, больше не прокатит! Такие наглые! Я сказала: не заплатите, мы в суд подадим, какого хрена натирать пол перед ужином! Он не читает ваши нелепые надписи! Гд е надпись по-русски, что здесь скользко?! Все, как и в футболе, такое же отношение!
Надо же, неудачникам всегда везет, это такая по жизни у них компенсация, упал – живи в отеле бесплатно, наркоман – не служишь в армии, Пепси и Хот-Дог поэтому проскочили… так, опять я эту армию вспомнил… не вспоминать, лишь бы не вспоминать… точно… в последний раз я вспомнил ее, когда устраивался на атомную станцию, я думал меня возьмут на входе документы проверять, а они так посмотрели на меня, прочитали личное дело и сказали: «У вас такой опыт – вы должны к нам поступить снайпером»! Я пришел домой и вспомнил, вспомнил весь свой опыт… я тогда, это было в сентябре… все пошли в школу тогда… я стоял и смотрел в окно, как дети идут в школу… родителей не было, сестры ушли в колледж… я закрыл форточку, включил газ и лег на диван… закрыл глаза… мама разбудила меня… я открыл глаза и подумал, наверное, она не пережила, что я покончил с собой, и мы встретились… но мама сказала, что ужинать придется бутербродами, потому что авария – газ во всем городе отключили… не знаю, что было правдой, иногда мне кажется, что я живу, но это не жизнь, то, что я проживаю… видимо, тогда я все-таки задохнулся, а все что сейчас вокруг – это и есть тот свет, для меня он такой… нет, это наверняка не так… не могут же все мои друзья быть здесь со мной! Тем более Хот-Дог сломал руку! Хорошо, что все плохое я так быстро забываю, лишь бы случайно не вспомнить!
– Что? – Наташа и Пепси не ели и смотрели на меня.
– Ты сейчас зачем это все нам рассказал?
– Что рассказал? – Я понял: моя внутренняя речь, то, что я думал, что произношу про себя, оказывается, временами пробивается и вовне.
– Пробивается… ты обращай внимание, ладно? – Пепси долил пепси в стакан, встал и пошел наливать кофе.
– Зачем Хот-Догу вторая неделя?
– Вдруг мы не успеем! Он закончит, и мало ли что…
Наташа, кстати, как-то особо не парилась по поводу, как мы все здесь провернем…я думаю… стоп… подумаю об этом наедине, вдруг я сейчас говорю вслух… подумаю наедине, если не забуду…
– Ты подумай, мы можем реально тут зависнуть, а, может, и не понадобится вторая неделя…
– Я подумаю, наедине…
– Подумай-подумай!
– Круто, там столько всего, смотри, на, бери… – Пепси поставил перед Наташей большую тарелку. – Это фрукты в карамели!
– О! Супер! Это я люблю… – Наташа откусила, встала и пошла сама выбирать себе сладости.
– Давай, гони, эти все только их и берут! – Пепси улыбался всем своим набитым ртом. – Пироженки один ты набрал!
– Я ж не знал, первый день, сегодня разведка…