Убить своего дракона

Ляля смотрела на нее и думала о том, что действительно глаза у бабки умные, живые. Интересно, сколько ей лет? На что она живет? Пенсия, наверное. Огород.

— Я с людьми стараюсь не общаться. Не любят они меня, сторонятся. Да мне и одной хорошо. Правда, иногда самые смелые приходят за помощью, когда болеют сильно. Господь разум отнимает, а дар дает. Вот и тебя я нашла, выходила. Ох, что-то я разболталась. — Лида встала, показывая повернутой к Ляле сгорбленной спиной, что разговор окончен.

— Спасибо. Как вас отблагодарить?

— А не надо никак. Раз Господь меня к тебе привел, значит, воля его такая была. Иди уже лучше. Надоела ты мне, возиться с тобой. — Старуха вышла и принесла Ляле ее вещи. — Может, проводить?

— Нет-нет. Спасибо, ничего не надо, я как-нибудь доберусь.

— Как знаешь. Тут легко заблудиться. Ну если не хочешь, чтобы я тебя вывела, иди на звук железной дороги. Попадешь к насыпи и по путям направо. На вот тебе. — Лида сунула ей ломоть хлеба.

Ляля шла на звуки поездов. Иногда они приближались, иногда, напротив, становились совсем не слышны. Потом она устала продираться сквозь лес и решила отдохнуть и съесть хлеб. Хорошо, что эта не от мира сего старая Лида не стала ее расспрашивать. Но и про себя ничего подробно не рассказала. Что у нее там случилось? Все так странно, быстро произошло, что Ляля даже не успела подумать о том, что же случилось той ночью, когда она оказалась в лесу. Отщипывая и поедая хлебные кусочки, Ляля стала восстанавливать подробности. Той ночью она вовсе не спала. Ее мутило. Она слышала, как стонет и тяжело дышит Марк, и думала, правильно ли она сделала, что выложила ему всю историю? Ведь сам-то он так ей ничего и не рассказал ни про себя, ни про это происшествие. Просто молча проглотил информацию. А она выпила вина, с голода опьянела и разболталась. Вдруг она все испортила? Зачем пила вино, целый день не евши, или, может, котлета была испорчена? Тошнота подступала к горлу, когда вдруг она услышала, как заворочался и, кажется, сел на полу Марк. Потом тихо встал, замирая после каждого шороха и скрипа, надел джинсы, звякнув пряжкой от ремня, затем, наверное, рубашку, вот жикнула молния на куртке, судя по тому, что шаги были тихие и мягкие — надел кроссовки. Подошел к кровати, наверное, проверяет, спит ли она, и хоть стало очень страшно, Ляля старалась дышать и сопеть как можно естественнее. Потом он аккуратно открыл дверь и запер ее снаружи на ключ. Ляля вскочила. Голова шла кругом, но она постаралась не обращать на это внимания, подошла к столу и, чуть приоткрыв занавеску, впустила луч яркого лунного света и нашарила шпильку, которая, к счастью, так и лежала там, где ее оставили. Не закрывая шторы, подошла к двери и стала шарить в замке, жутко боясь, что вернется Марк или придет эта ужасная тетка. Страшно было открыть дверь и столкнуться с ней. Но любопытство пересиливало все страхи и тошноту, которая волнами накатывала на нее. Она глотнула воды и продолжила ковыряться в замке. Наконец проклятый язычок поддался. Да, у адской домработницы, как назвала ее Ляля про себя, ушло на это гораздо меньше времени. Опытная, видно, в таких делах. Она осторожно выглянула в коридор, никого не было. Надела кроссовки, подоткнула одеяло так, будто под ним кто-то лежит, накинула высохшую, но грязную куртку, прошла на цыпочках к веранде и осторожно стала ходить, из окон просматривая двор. Из той же точки, откуда Марк совсем недавно увидел Владлену, она заметила самого Марка, который стоял и смотрел на колодец, потом резко повернулся, и Ляля отпрянула, испугалась, что лунный свет ее обнаружит. Но он очень быстро прошел мимо, и она, услышав, как скрипнула калитка, вышла из дома. Улица освещалась только одним фонарем вдалеке. Тишину нарушала шумевшая неподалеку трасса. Марк быстро направился к лесу. Лялю мутило и знобило, больше всего ей хотелось вернуться обратно в кровать, но она решила следить за ним до конца. Он свернул за угол, она побежала по траве, чтобы не скрипеть песком и галькой. Из-за угла Ляля видела, как он подошел к тропинке, ведущей в лес, посмотрел по сторонам и скрылся за деревьями. Дорогу освещала луна, она светила гораздо ярче того фонаря на краю дачной улицы. Ляля дошла до места, где исчез Марк, и, еле держась на ногах, слилась с темнотой. Мягкие иголки поглощали звук шагов, она не видела Марка, вглядывалась в черные стволы. Постепенно глаза привыкли к мраку, она прислушалась и пошла потихоньку туда, где хрустел валежник или срывалась с криком птица. Внезапно оглянулась и поняла, что не знает, в какой стороне дом, а Марк исчез. Резь в животе набирала силу, как и головокружение, вдруг Ляля услышала страшный животный крик, потом еще один, и еще. Они прошили стальными прутьями позвоночник, содержимое желудка подступило к горлу, и Ляля побежала сама не зная куда, заплетаясь ногами, падая, вставая, обливаясь холодным потом, ломая ветки, пока наконец не выбежала к небольшой поляне, и когда увидела, что там происходит, упала и больше подняться не смогла.

Вскоре Ляля вскочила, стряхнув с себя неприятные воспоминания. Надо идти дальше. Она немного постояла, ожидая стука колес электрички, и когда различила их, вновь пошла на звук, думая о том, что главное — добраться до дома, а там уже подумать, как разбираться со всей этой компанией.

* * *

Владлена отогнула край занавески и выглянула во двор. Машины вроде разъехались. Стало быть, поминки закончились. Она заснула и ничего не слышала. Чувствовала себя плохо. Душа томилась и скрежетала, как ржавый часовой механизм. «Интересно, этот вор остался?» Она выглянула за дверь, поводила головой, прислушалась и пошла на звук со стороны кухни. Туда-сюда болталась и хлопала рама окна, занавеска от ветра рвалась наружу, свет уличного фонаря отблеском плясал по комнате. Вот непогода-то снова разыгралась. Она закрыла окно и включила свет. На столе стояла грязная посуда, валялся мусор, недоеденная заветрившаяся еда.

— Вот скоты, баре. Ненавижу, — зашипела Владлена и, схватив тарелку с недоеденной картошкой, долбанула ее об пол и стала неистово кидать все со стола и бить, скрежеща зубами, исходя ненавистью и желчью. Она поскользнулась на остатках еды, попыталась удержаться за столешницу и сильно ударилась локтем. Боль немного отрезвила ее, Владлена плюхнулась на стул, обвела взглядом разгром и стала тихо подвывать. Вдруг сквозь собственные всхлипывания женщина услышала дверной скрип, вытерла рукавом нос и насторожилась. Тишина. О чем она думала перед тем, как зайти на кухню? Остался ли Марк? Она как раз пошла это проверить. Значит, он здесь? И может быть, даже видел происходящее?! Она не помнила себя, не понимала, как все это произошло, разум отказал, и только бешенство и ненависть выплескивались наружу. Владлена совсем не могла их контролировать, пока не ударилась. Она потерла ноющую руку, достала ведро и стала собирать с пола осколки посуды, когда снова раздался стук, будто что-то упало. Она замерла и прислушалась — тихо. Может, это ветер, окно в ее комнате не закрыто. Наскоро собрав полотенцем грязь с пола, Владлена, медленно ступая и оглядываясь, двинулась в сторону комнаты Марка. Дверь была немного приоткрыта, но адвоката за ней не оказалось. Кровать аккуратно заправлена, и ни одной вещи. Сначала Владлена обрадовалась, что он не стал свидетелем ее срыва, но, вспомнив о том, что звуки все-таки были, пошла проверять дальше. Дом затих и как будто следил за ней, ждал, когда она попадет в ловушку. Иногда под ее шагами поскрипывали половицы. Луна местами освещала пространство, заглядывая в незашторенные окна. Лампы Владлена не включала. Ей казалось, что лучше передвигаться в темноте, так ее меньше видно. Только кому? Она чувствовала чье-то незримое присутствие. Шорохи — осторожные, еле уловимые, и вдруг эту шелестящую тишину разорвал звон стекла. Это в ее комнате что-то упало и разбилось. Владлена прижалась спиной к стене и замерла. Постояла немного, успокаивая разбушевавшееся сердце, и осторожно заглянула в комнату. В желтоватом свете на кровати она увидела черный силуэт Ляли. Та сидела на подушке и мерцала глазами. Рядом, на белом пододеяльнике, отчетливо выделялась маленькая темная кучка. Владлена захлебнулась от злобы:

— Ах ты тварь! — Она кинулась на кошку, которая даже не шелохнулась, и большой осколок разбившегося стакана впился Владлене в пятку. Она громко застонала, нагнулась, чтобы извлечь стекло из ноги, и в этот момент сзади тяжелое повисло на волосах, когти несколько раз проехались по ее шее, Владлена упала на пол, закрывая лицо и голову руками. А когда через некоторое время решилась встать и подошла к зеркалу платяного шкафа, увидела раскрасневшееся лицо и растрепанные волосы, посмотрела на свои руки — под ногтями была кровь. — Неужели это я сама? Неужели сама? — В зеркале вырисовывалась кровать. Владлена вгляделась в отражение, потом осторожно обернулась, — пододеяльник был чист. Она медленно подошла к кровати, разгладила небольшую темную складку, и едкие слезы страха смешались с потом на ее красном лице. Она закрыла окно и легла спать.

* * *

Гавр лежал на диване в пустой квартире с зашторенными окнами и думал, где взять денег. Может, продать что-нибудь из книг. Библиотека занимала целую стену, но он ничего не понимал в этих листочках под переплетом. Или вот какие-то статуэтки. Но это копейки. Телефон звонил настойчиво и громко. Замолкал и через какое-то время оживал вновь. Номер незнакомый. Сначала Гавр хотел его выключить. Но потом подумал, что назначенный срок расплаты еще не подошел, поэтому вряд ли это они. И все-таки взял трубку.

— Я все знаю.

— ???

— Или перестань пудрить мозг, или пеняй на себя.

— Я не понял, вы чего, совсем трёхнулись? Что вы знаете? Кто это?

— Через неделю ты должен придумать, как безболезненно разрешить ситуацию.

— Да кто это, черт возьми! Срок еще не подошел! Какая неделя? — Не выдержав, он сорвался на крик. Но в ответ услышал лишь короткие гудки.

— Вот суки! — Трубка полетела в стену.

* * *

Марк остановил машину возле ворот. Он купил новый автомобиль. Тот не очень сильно пострадал, но ездить на нем больше не хотелось. Несмотря на поздний вечер, свет в окнах не горел. После Ольгиных похорон прошло несколько дней, прежде чем он решился сюда приехать. Дом возвышался остроконечным конусом над забором, раскачивались ели, в сумраке похожие на живых мохнатых великанов, и флюгер-петушок скрипел на ветру. «Надо бы его смазать», — подумал Марк и толкнул калитку. Она оказалась открыта.

Он не стал сразу заходить. Присел на крыльцо. Мысли о Владлене тревожили его не меньше, чем мысли об Ольге. Совершенно ясно, что от нее нужно избавляться. Но как? Ольга просила его не оставлять Владлену хотя бы до тех пор, пока она не найдет работу, а желание подруги для него — святое. Однако он постоянно чувствовал исходящую от домработницы угрозу. Ему казалось, что с машиной что-то сделала Владлена. Бред, конечно, полный бред, что она могла сделать, но избавиться от подозрений он не мог. Понятно, что домработница бьется за свою жизнь. Ей сына растить, и вроде он неплохой парень оказался, только странно, что не пришел проститься с Ольгой. Лет Владлене слишком много, чтобы ходить по разным домам убираться. Вообще она хоть и своеобразная, но очень старательная. И если по совести, он, Марк, не должен ее обманывать. Может, оставить им квартиру? Он бы и оставил, не живи в нем острое ощущение опасности, зла и обмана, исходящих от «родственницы». «Ну, оставлю, конечно, оставлю им эту квартиру. Хотя с какой стати? Надо подумать». Он поднялся и вошел в дом. Выключатель в коридоре не сработал. «Может, пробки?» Щиток располагался на кухне, и нужно было пройти по коридору, чтобы проверить, все ли там в порядке. На ощупь передвигаясь по стенам, Марк добрался до кухни, открыл дверь и на мгновение растерялся: за столом с прямой спиной сидела Владлена и, улыбаясь смотрела на него. Она только процедила сквозь зубы:

— Пришел. Долго же мне пришлось ждать. — В ее сипловатом шепоте мелькнуло безумие.

Она вдруг напомнила ему его классную руководительницу — жирную, мерзкую и очень злую тетку. Как он раньше не замечал этого сходства. Классная ненавидела всех учеников. И не дай бог опоздать, не вызубрить урок или шептаться — из-за своего всегда идеально убранного стола вставала она с прямой спиной, жирными волосами, затянутыми в жидкий маленький пучок, из которого вечно торчали несоразмерные шпильки. И, щерясь прокуренными желтыми зубами, вместе со слюной выплевывала оскорбления из своего рта в адрес провинившегося:

— Ну что, недоносок, наверное, тебе нравится подметать дворы или мыть подъезды? А может, твоя мечта точить болванки? — Визгливый голос набирал обороты, она срывалась на крик. — Так какого же хрена ты не пошел в путягу после восьмого класса? Думаешь, очень умный и поступишь в институт? Никуда ты не поступишь, понимаешь, тупица! С твоими жидкими мозгами и дрянным поведением вылетишь из школы с волчьим билетом и будешь работать грузчиком всю свою жалкую оставшуюся жизнь!

Марк встряхнулся. Поза домработницы не изменилась.

— Владлена Семеновна, кажется, пробки вылетели. Я проверю.

— А я ждала тебя, вор.

— Вы, похоже, окончательно сошли с ума. — Он направился к счетчику. Ничего не разглядел и безрезультатно потыкал в кнопки. — Фонарь есть?

— Не поможет. Я там уже все починила.

— В каком смысле?

— Сядь, отдохни.

Марк изучающе посмотрел на Владлену. Совсем сбрендила. Ладно, поиграю в ее идиотские игры. Ему даже стало интересно. Он испугался лишь вначале, когда неожиданно увидел ее здесь, сидящую в темной тишине. Он отодвинул стул и сел, откинувшись на спинку. Эта змея давно бы уже оказалась за решеткой, если бы у него нашлась хоть одна улика против нее.