Убить Уайти

Я ничего не ответил. Я был слишком занят обдумыванием этой истории. Захар Путин, он же Уайти Путин. Путин– сокращенная версия Распутина. Я пристрелил этого ублюдка уже дважды, а он все еще преследовал нас, ничуть не измотанный, насколько я знал.

Трудно убить.

Наверное, это семейное.

Как бы безумно все это ни звучало, для меня это имело смысл. Что было альтернативой? В смысле, как еще я мог объяснить все это дерьмо? Конечно, можно было бы сказать, что Уайти был под наркотиками или что-то в этом роде. Я слышал, что PCP дает нечеловеческую выносливость. Способность выдерживать электрошокеры и все такое. Метамфетамины помогают вынести сильную боль и продолжать. Но я отстрелил ему ухо! И в плечо ему выстрелил. Нормальный человек ни за что не оправился бы от этих ран так быстро, как Уайти, даже если бы он был под кайфом. Одной только потери крови должно было хватить, чтобы его уложить.

Юл начал говорить, но я прервал его. Я посмотрел Сондре в глаза и сказал:

– Хорошо, я тебе верю.

– Веришь?

– Да, верю. Но позволь мне спросить тебя кое о чем? Помнишь, как ты просила меня убить Уайти?

Она кивнула.

– Как думаешь, может быть, ты могла бы рассказать мне об этом тогда? Эта информация была бы кстати, прежде чем я попытался сделать то, о чем ты, блядь, просила меня.

– Мне жаль. Я боялась, что ты посмеешься. Ты сейчас злишься на меня?

– Нет, - сказал я.
– Я не сержусь. Просто расстроен и немного ошеломлен. Должен признаться, это не то, что я ожидал услышать.

– Секундочку, - сказал Юл.
– Если этот Распутин был монахом, то откуда у него дети? Разве монахи не безбрачны?

Это был глупый вопрос. Сондра уже сказала нам, что Распутин был сексуальным маньяком. Я начал было кричать на Юла за то, что он не обратил внимания, но потом решил, что он имеет право быть немного не в себе. Мы все были очень напряжены. Не каждый день люди пытаются тебя убить.

– Он не был настоящим монахом, - сказал я ему.
– И Распутин не скрывал, что был женат - или что у него были другие женщины. Он спал с кем попало, пока путешествовал по Греции и Иерусалиму. В каждом порту у него были разные женщины, ты понимаешь, о чем я говорю? У него была законная дочь, я думаю, и ходят слухи, что у него была еще целая куча незаконнорожденных детей. Логично. Если он так много спал, то у него наверняка больше ублюдков, чем кто-либо знает. Парень был игроком. Предположительно, он даже трахал жену царя.

Сондра кивнула.

– Так говорят в России.

– Черт, - сказал я, - если я правильно помню, разве "Распутин" не означает "разнузданный" по-русски. Кажется, наш учитель говорил нам об этом.

Юл нахмурился.

– Что значит "разнузданный"?

– Это значит, что он любил много трахаться. Как Джес...

Я сделал паузу. Я хотел сказать "как Джесси", но не смог вымолвить и слова. В горле стоял комок. Глаза жгло. Юл повесил голову и фыркнул. Я чувствовал себя самым большим в мире засранцем. Джесси был мертв, и это была моя вина, а я использовал его как повод для глупой шутки менее чем через несколько часов после его смерти.

Сондра, должно быть, почувствовала напряжение в комнате, потому что она быстро заговорила.

– Это не то, что означает по-русски. Это не "разнузданный". Распутин - от "распутье", что означает "место перекрестка". Место, где сходятся пути. Дебри. Что вы называете? Лаб...?

– Лабиринт, - сказал я.
– Это называется "лабиринт".

– Вот, что означает "Распутин". Лабиринт.

– А по мне, - сказал Юл, - это значит "плохой ублюдок". Я имею в виду, если этот Уайти похож на своего прадедушку, то как мы его остановим? Как мы убьем того, кто не может умереть, черт возьми?

– Он HE неуязвим, - сказал я.
– Он может чувствовать боль. И страх. Вы, ребята, слышали, как он кричал, когда я стрелял в него. И Распутин умер, в конце концов. Так что, нам просто нужно убить Уайти достаточно сильно, чтобы сделать работу раз и навсегда. Убедиться, что от него ничего не осталось, чтобы он мог подняться и снова прийти за нами.

– Но как?
– снова спросил Юл.

– Я не знаю, - прошептал я.
– Hо нам лучше придумать что-нибудь побыстрее.

– Почему?

– Слушай.

Звуки молотка эхом разнеслись по складу. Кто-то бил по заколоченным окнам.

– О, черт, - лицо Юла побледнело.
– Мы в полной заднице.

В кои-то веки он был прав.

15

Удары становились все громче и настойчивее. Это был звук человека, у которого был очень плохой день и который готов выместить свое разочарование на других людях.

– Что нам делать?
– крикнул Юл.
– Это он!

– Может, и нет, - сказал я, выглядывая из-за коробок.
– Это могут быть полицейские. Или какой-нибудь бездомный. Мы не...

Громкий треск прервал меня. Казалось, что фанера, которую я прислонил к разбитому наружному окну, упала на пол вместе с деревянными ящиками, которые я использовал, чтобы удержать ее на месте. Затем наступила тишина.

Мы уставились друг на друга, широко раскрыв глаза. Сондра и Юл напряглись, затаив дыхание. Я огляделся в поисках оружия, но ничего не было, кроме нескольких деревянных брусьев и клубка пластиковых транспортировочных лент и металлических ремней, все они были порезаны или сломаны. Брусья были вне пределов досягаемости. Если я доберусь до одного из них и сумею вырвать кусок дерева, то окажусь на открытом пространстве без всякого прикрытия. Это было нехорошо. Я мог бы задушить Уайти одной из транспортировочных лент, а может, и перерезать ему горло, если бы нашел достаточно острую металлическую - и если бы смог подобраться к нему достаточно близко. Связанный с Распутиным или нет, я готов был поспорить, что ему будет трудно пережить перерезанное горло. Правда, была небольшая вероятность, что я подойду достаточно близко, чтобы сделать это, но 9-мм был бесполезен без патронов, разве что в качестве дубинки. Конечно. Вот оно! Я могу выбить ему мозги прикладом пистолета, а потом он может выстрелить мне в лицо. Я не сомневался, что у Уайти еще остались патроны в пистолете. Он не был похож на человека, который вышел бы из дома без них.

Все еще напряженный, Юл наклонился вперед и прошептал мне на ухо:

– Это не похоже на копов, Ларри.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, во-первых, они бы кричали "Стоять, это полиция!" или "Бросьте оружие". Я этого не слышу.

Словно в подтверждение слов Юла, голос Уайти разнесся по пустому складу.

– Выходите-выходите, маленькие мышки. Вы вели себя очень плохо, и пора положить этому конец. Сегодня у меня есть еще другие дела.

Сондра протянула руку и сжала мою ладонь. Я попытался улыбнуться ей в знак заверения, но вместо этого задрожал.

– Мистер Гибсон, - позвал Уайти, - я знаю, что вы прячетесь здесь. У меня есть к вам предложение. Если вы выдадите девушку, я позволю вам и вашему другу уйти невредимыми. Полиция скоро будет здесь, я думаю. Вы можете покончить со всем этим сейчас. Просто отдайте мне девушку.

– Это звучит довольно разумно, - пробормотал Юл.
– Я голосую за то, чтобы мы сделали то, что он сказал.

Невероятно, но я посмотрел на него. Я не мог понять, шутит Юл или нет. Его выражение лица было серьезным.

– Заткнись, - предупредил я его.
– Это не гребаная демократия. Сондра никуда не пойдет. И помалкивай.

Шаги приближались; туфли на твердой подошве стучали по бетону. Уайти насвистывал заунывную мелодию, которую я не узнал. Звук охладил меня.

– А, это что?
– oн больше не кричал. Он был достаточно близко, чтобы мы могли без труда его услышать.
– Возможно, вы прячетесь в темном подвале? Прячетесь, как маленькие крысы. Нет, скорее всего нет. Сондра не любит темноту... Да, моя дорогая? Навевает плохие воспоминания, не так ли?