Убить ворона

– Интересно… О каких суммах идет речь?

– О сотнях тысяч долларов. Может быть, даже о нескольких миллионах. Налейте мне, пожалуйста, воды!

– Может быть, чай или кофе?

– Нет-нет! Простой воды. Мне трудно говорить. Теперь меня уже ничего не спасет. Чирков давно за границей, поменял имя, внешность – с такими деньгами на Западе все возможно, – и вы его ни за что не достанете. А за это буду отвечать я. Полетят чины, посты. Малютова накажут переводом на другую работу, а козликом отпущения вы, конечно, сделаете меня. Ваши железные нервы не растрогают даже любящие дедушку внуки. Вы никогда не поймете, какая это радость – кормить свое чадо лучшими фруктами и забавляться вместе с ним в бассейне. – Сосновский распалялся все сильнее и сильнее. В его словах смешались страх и горечь, желание надавить на жалость собеседника и сломить его хамством. Он находился в том состоянии, когда, как говорится, не ведают, что творят.

– Остановитесь, Леонид Аркадьевич! Я понимаю, что вы в эйфории, но спустя какое-то время вам станет стыдно за сегодняшний срыв… Перед своими же внуками… В конце концов, человек вы немолодой, и удивительно, что так и не смогли понять – не все в жизни упирается в удачную карьеру и заморские фрукты для желудков обожаемых ребятишек. Впрочем, вас уже поздно учить уму-разуму. Может быть, хоть собственные ошибки научат. В какой стране, в каком банке хранится его счет?

– Не знаю, доверенное лицо не хуже нас умеет хранить тайну. Да разве это имеет какое-нибудь значение? Наверняка это солидный банк, счета которого не сможет арестовать государство. Главное, Чирков давно уже сбежал и насмехается над вами и мной. – Сосновский схватился за голову и стал раскачиваться в такт какой-то немыслимой, одному ему известной мелодии. – Что будет со мной? С детьми? С крошками, которые беззащитны перед этой жестокой жизнью?

– Странно, что вы не подумали об этом раньше. Мне некогда обсуждать с вами морально-этические проблемы. Вы можете еще что-то предпринять – узнайте номер счета и банк, где Чирков хранит свои деньги. Остальное не ваша забота.

– Это невозможно. Я не директор ФСБ и не миллионер. У меня нет рычагов воздействия на бухгалтера.

Пока Сосновский охал и вздыхал, Турецкий спешно составил телеграмму на имя директора пограничной службы и Таможенного комитета. Александр вызвал секретаршу и в присутствии адвоката продиктовал ей телеграмму: «Всем таможенникам и пропускным пограничным пунктам – обратить особое внимание на выезжающих за рубеж лиц мужского пола с приметами: среднего роста, широкоскулое лицо, глаза голубые, брови густые, на левой щеке едва заметный шрам от пореза. Проявить особую бдительность – рецидивист Чирков может иметь подложные документы и огнестрельное оружие».

– Срочно отправить двум указанным адресатам, – отдал распоряжение Турецкий. – А с вами, Леонид Аркадьевич, мы прощаемся ненадолго. Жду вас после обеда в своем кабинете, с новой информацией. Но теперь я должен ехать. – Турецкий с ужасом посмотрел на часы. Реддвей по всем выкладкам уже с недовольной миной должен торчать в Шереметьеве.

Всю дорогу до аэропорта Турецкий лихорадочно сопоставлял детали. «Если у Чиркова такой астрономический счет в банке, значит, за ним числится дельце покрупнее всех тех, которые удалось раскрутить прокуратуре. Это преступление, вероятно, звездный час рецидивиста, подвиг, которым он гордится, но оно-то и оказалось скрытым для следствия. Ясно, что в одиночестве Чирков не смог бы так высоко взлететь. Ворон… При чем тут ворон?»

Реддвей действительно раздувался от негодования.

– Я все понимаю, дружище. Наша работа – не прогулки на яхте, но нельзя же быть столь по-русски непунктуальным. Я жду тебя полтора часа. Как думаешь зализывать свою вину передо мной?

– Вероятно, поедем за мой счет осматривать памятники Кремля, а вечером по традиции – «Лебединое озеро».

– Ни в коем случае. Спасти тебя может только хороший обед в ресторане с настоящей русской кухней и миленькими мордашками. И немедленно.

Турецкий не считал себя гурманом, и все его знакомство с общепитом в основном заканчивалось прокурорской столовой, а ресторанная публика успешно пополняла папки его сложных дел. Изрядно поднапрягая мозги, Александр сумел выцедить из недр памяти полуэкзотический ресторан «Бочка», раскинувшийся на набережной Москвы-реки. Природное любопытство Реддвея одержало все-таки верх над тренированным равнодушием настоящего супермена – всю дорогу из Шереметьева Питер молчал и, раскрыв рот, пялился в окно.

– Забавно вы тут живете, – кивнул головой Реддвей на перманентный дорожный ремонт, сопровождающий их машину на всем протяжении пути. Вой сигнальных сирен предупреждал, что водители, застрявшие в пробке, нервничают.

– Можно подумать, что у вас нет пробок, – парировал Турецкий. С этим старым другом России все время нужно было держать ухо востро, чтобы не опозорить Отечество.

Словно для подтверждения этой мысли, невесть откуда взявшийся «СААБ» нахально нырнул в открывшийся просвет, подрезая их машину. Крепко выругавшись, водитель резко дернул рулем, а Реддвей едва не набил себе шишку, проклиная русское лихачество.

– Это и есть знаменитые новые русские? Удачное знакомство, подойдет для моего файла. Хочу тебе похвастаться, Александр, мы теперь завели специальный отдел – изучаем нравы ваших нуворишей. Оказывается, это отдельная народность со своими традициями, костюмами, культурой.

– Наверное, ты приехал собирать материал для докторской диссертации? Не иначе?

– Посмотрим, посмотрим… Может, я какую информацию и для твоей докторской диссертации подкину.

В «Бочку» их пустить не хотели. У барной стойки за бильярдом крутилась длинноногая девица, эффектно наклоняясь над шаром и виляя попкой, туго обтянутой черным коротким платьем. Угольный негр ловко цедил пиво одновременно в две кружки, а вежливая женщина-администратор объяснила друзьям, что сегодня в их ресторане пообедать не удастся:

– В четверг мы жарим быка на вертеле, билеты распродаются заранее. Извините.

Однако уйти они не успели.

– Здравствуйте, Александр Борисович, – статный блондин-администратор раскланивался с Турецким, приветливо улыбаясь. – Как поживаете?

Турецкий вспомнил этого красавца совсем в другой обстановке, когда он, размазывая слезы по щекам, доказывал в его кабинете, что пришел на квартиру к проститутке десятью минутами позже, чем ее убили. Дело тогда получилось громким, отправились за решетку высокие чины, уличенные в связях с солнцевской мафией. А ведь все начиналось так банально – убийство проститутки якобы этим самым администратором. Но Турецкий раскрутил всю банду по полной программе, а отданного на заклание парня вытащил из тюрьмы. Администратор, конечно, не забыл этой истории:

– Не уходите, Александр Борисович, я вам с другом сейчас столик самый лучший найду. Отведаете быка. Лучшее наше блюдо.

Словно скатерть-самобранка раскинула на столике, у которого усадили Реддвея и Турецкого, разнообразные яства. Деревянная лестница, ведущая наверх, удачно скрывала друзей от посторонних глаз. Наконец-то Пит мог расслабиться и забыть все мытарства, выпавшие ему в это утро в варварской стране. Два дюжих парня принесли тушу и водрузили ее над очагом. Запахло настоящим лесным костром, и синий дымок заструился в дыру трубы, нахлобученной над вертелом.

– Ну что, теперь прощается мое опоздание? – Турецкий кивком показал на продефилировавшие у их глаз по лестнице стройные ножки.

– Теперь прощается, – Питер проводил девицу долгим одобрительным взглядом. – Тем более я ненадолго. Приехал показать тебе кое-что интересненькое и по дружбе предупредить – кое-кого ждут большие неприятности. Собственно, эти сведения разглашению до поры до времени не подлежат, но нас с тобой слишком многое связывает, и я слишком тебя уважаю, чтобы со стороны наблюдать, как ваше ведомство станут поджаривать на вертеле, будто этого быка.

Молодцы старательно крутили тушу, обливаясь потом. Мясо шипело и взрывалось на огне пузырьками жира. Питер с видом исследователя изучал процесс:

– Слов благодарности не нужно. В конце концов, солидарность, на мой взгляд, главный залог успеха. Ты как думаешь, Александр?

– Мне не до философствований, я могу думать только о том, чем же ты меня огорошишь.

– Во! Точное слово! И смешное! – Пит пришел в восторг. – Так вот, три самолета «Су» проданы в Иран. Как тебе такое известие? Ты еще не в обмороке? Надеюсь, тебе понятно, какими проблемами подобная акция грозит политическому благополучию России. Международными конвенциями Ирану запрещено продавать оружие, и ваша страна подписывала эти соглашения.