Убитая пирамида

– Говори, не томи.

Сути многозначительно медлил.

– Ну что, тебя надо упрашивать?

– Герою подобает торжествовать скромно. На складе хранилась высококачественная медь.

– Это мне известно.

– Зато ты не знаешь, что Чечи сразу же после разговора с тобой велел перенести один неподписанный ящик. Внутри было что-то очень тяжелое, потому что его с трудом вытащили четыре человека.

– Солдаты?

– Стража, приставленная лично к химику.

– А куда унесли ящик?

– Неизвестно. Но я найду.

– Что нужно Чечи для изготовления сверхпрочного оружия?

– Самый редкий и самый дорогой материал – железо.

– Я тоже так думаю. Если мы правы, это и есть сокровище, которого так жаждал Кадаш! Зубоврачебные инструменты из железа… С их помощью он надеялся вновь обрести былую сноровку. Остается выяснить, кто ему рассказал о тайнике.

– Как вел себя Чечи при вашей встрече?

– Сдержанно и осмотрительно. Жалобу подавать не стал.

– Странно как-то. Ему следовало бы радоваться, что вор попался.

– Что означает…

– … что они сообщники!

– У нас нет никаких доказательств.

– Чечи рассказал Кадашу о существовании железа, а тот решил украсть немножко для собственных целей. А когда у Кадаша ничего не вышло, он не захотел, чтобы его сообщник предстал перед судом, на котором ему самому придется давать показания.

– Опыты, железо, оружие… все ведет нас к войску. Но почему Чечи, обычно столь молчаливый, вдруг разоткровенничался с Кадашем? Какое отношение зубной лекарь имеет к военному заговору? Чушь какая-то!

– Может, наши размышления и не безупречны, но в них есть доля истины.

– А по-моему, мы заблуждаемся.

– Не надо отчаиваться! Ключевая фигура здесь Чечи. Я буду следить за ним днем и ночью, расспрошу всех, кто его окружает, и пробью наконец эту стену, которой отгородился от мира наш скрытный и неприметный ученый.

– Если б я мог действовать…

– Потерпи немного.

Пазаир поднял глаза, полные надежды.

– Есть выход?

– Можно продать мою колесницу.

– Тебя выгонят из отряда.

Сути стукнул кулаком по стенке.

– Но ведь надо же тебя вытащить, и побыстрее! А Сабабу?

– Даже не думай. Долг судьи, выплаченный проституткой! Да старший судья портика меня в порошок сотрет.

Смельчак вытянул лапы и доверчиво поднял глаза.

33

Смельчак панически боялся воды, поэтому предпочитал держаться от берега на почтительном расстоянии. Он носился во весь опор, потом вдруг возвращался, что-то вынюхивал, подбегал к хозяину и снова мчался прочь. На берегу оросительного канала было безлюдно и тихо. Пазаир мечтал о Нефрет и все пытался истолковать нюансы ее поведения в свою пользу, ведь последний раз она явно показалась ему более благосклонной, по крайней мере, соглашалась его слушать.

За тамарисковыми зарослями промелькнула тень. Смельчак ничего не заметил, и судья спокойно продолжал прогулку. Благодаря Сути расследование немного продвинулось, но сумеет ли он сделать что-нибудь еще? Простой неопытный судья всецело находился во власти вышестоящих инстанций. Об этом ему в самой резкой форме напомнил старший судья царского портика.

Беранир всячески поддерживал своего ученика. Если потребуется, он готов был продать дом, чтобы Пазаир смог выплатить долг. Разумеется, к вмешательству старшего судьи портика следовало отнестись серьезно – этот упрямый, жесткий человек нередко осложнял жизнь молодым судьям, чтобы закалить их характер.

Смельчак резко остановился и стал принюхиваться.

Тень вышла из-за укрытия и направилась к Пазаиру. Пес зарычал, хозяин придержал его за ошейник.

– Не бойся, мы здесь одни.

Смельчак ткнулся носом в хозяйскую руку.

Это была женщина.

Высокая, стройная, лицо скрыто под темным покрывалом. Уверенным шагом она подошла поближе и остановилась в метре от Пазаира.

Смельчак застыл на месте.

– Вам нечего опасаться, – заверила она.

И откинула покрывало.

– Ночь так тиха, царевна Хаттуса, и так располагает к уединенному размышлению.

– Мне нужно было застать вас одного, без свидетелей.

– Официально вы в Фивах.

– Какая прозорливость!

– Ваша месть оказалась весьма действенной.

– Моя месть?

– Меня отстранили, как вы того желали.

– Не понимаю.

– Не стоит надо мной смеяться.

– Именем фараона, я ничего не предпринимала против вас.

– Разве я не зашел слишком далеко, по вашим собственным словам?

– Вы меня вывели из себя, но я оценила вашу смелость.

– Вы признаете обоснованность моего поведения?

– В доказательство скажу только одно: я говорила со старшим судьей Фив.

– И каков результат?

– Он знает правду, инцидент исчерпан.

– Только не для меня.

– Мнения вышестоящего чиновника вам не достаточно?

– В данном случае – нет.

– Поэтому я и пришла сюда. Старший судья предполагал – и не зря, – что эта встреча необходима. Я поведаю вам правду, но взамен требую молчания.

– Я никакого торга не признаю.

– Вы невыносимы.

– Вы надеялись, что я сразу соглашусь?

– Вы меня не любите, как и большинство ваших соотечественников.

– Вам бы следовало сказать: наших соотечественников. Вы же теперь египтянка.

– Разве можно забыть, откуда ты родом? Меня волнует судьба хеттов, попавших в Египет в качестве военнопленных. Некоторые осваиваются быстро, другие выживают с трудом. Я обязана им помогать, и поэтому я переправляла им зерно из амбаров моего гарема. Смотритель сказал, что запасов до следующего урожая не хватит, и предложил договориться с одним знакомым чиновником в Мемфисе.

Я дала согласие. Поэтому вся ответственность за этот груз лежит на мне.

– Верховный страж был в курсе дела?

– Естественно. Он не усмотрел ничего преступного в стремлении накормить голодных.

Что тут может сделать суд? Разве что обвинить ее в административном правонарушении, да и то виноваты будут оба смотрителя. Монтумес станет все отрицать, судовладелец окажется ни при чем, Хаттуса даже не предстанет перед судом.

– Старший судья Фив и его коллега из Мемфиса привели документы в порядок. Если процедура покажется вам незаконной, вы вольны вмешаться. Буква закона соблюдена не была, согласна, но разве дух закона не важнее буквы?