Убитая жизнь

Таня очень хорошо помнила, как отец горячечно объяснял жене, что он хочет, и сильно злился, когда та его не понимала, терпеливо уточняя детали. Таня плакала, смотря на жаркие споры родителей, и тогда они подбегали к ней, твердя: Успокойся, красавица! Ты наша радость! Самая… самая… самая…

И Таня поверила в это. И это никто не оспаривал. Даже приезжавшая иногда бабушка говорила, что её внучка вся в отца — умная и красивая.

Став директором производства, отец совсем перестал уделять семье внимание. У него просто не хватало на это времени. Мать, устав от забот и одиночества, запила.

Денег в семье было с избытком. Сестра матери часто у них бывала в доме, нередко вместе с сыном. Так Таня и Сергей привыкли к тому, что часто проводили время вместе, и он стал девочке ближе, чем подружки по школе. Пока сестры распивали на кухне очередную бутылку вина, мальчишка уводил свою двоюродную сестру на улицу, ну а местная детвора, зная, что Таня дочь всесильного и авторитетного начальника, зачастую льстили ей, не желая вызвать её гнев.

То же самое было и в школе, где учителя не хотели конфликтовать со ставшей слишком своенравной девушкой. А тут еще в Тане сошлись две непримиримые сущности — ум и красота.

Не сказать, что Таня была слишком умна, нет. Она многого не понимала, но неким внутренним чутьём, вероятно перешедшим к ней от отца, могла соображать. Хотя часто и притворялась туповатой. Но притворство было только для того, чтобы подтвердить догадку. Что события далее будут развиваться так, как она и думала.

Лишённая склонности к полноте, Таня не прилагала особых физических усилий для поддержки своих женских форм. Она умела «слушать» свой организм и никогда ему не перечила. Но уже, будучи студенткой Московского института народного хозяйства имени Плеханова, столкнулась с трудностями.

Во время учебы Таня жила вместе с бабушкой — в квартире на Большой Серпуховской улице. Бабушка Тани придерживалась старых взглядов на интимные отношения, а девушка всячески подчёркивала свои достоинства.

— Татьяна, а ты что так разоделась?! — громко вопрошала старушка, недовольно оглядывая нескромный вырез на блузке и такую же нескромную обтягивающую юбку с разрезом.

— Да, ничего, ба, — отвечала девушка, крутясь перед огромным зеркалом. — Мне нравится…

Она любила своё тело и любила, чтобы ей завидовали. Старшекурсники толпой собирались у стадиона, когда девушки из группы на занятиях по физкультуре совершали пробежки вокруг футбольного поля. Таня млела от взглядов и чувствовала себя королевой. Вот только желание не приходило…

Она никак не понимала, почему девчонки так возбужденно шепчутся между собой, порой вздыхая: "Я бы ему отдалась" Закатывают глаза, поглаживая грудь и живот. Что такого?! У бабушки она спросить не решилась, а вот у матери поинтересовалась, когда на каникулы они вдвоем поехали в пансионат у Черного моря.

— Да ничего такого, дочка, — мать погрустнела. — Наверное, и есть в этом что-то приятное. Но так…

Таня не принадлежала к числу тех людей, которые интересуются близкими отношениями между мужчинами и женщинами. Конечно, она знала, почему получаются дети, и в результате каких действий, но теоретически. Желающие посягнуть на её девственность парни получали от неё жесточайший отпор. Да и не была она такой наивной дурочкой, чтобы поддаваться на уловки — пила чуть-чуть на сборищах студентов только шампанское, и не ходила во всяческие походы на «шашлыки» и природу, и не искала себе кумиров.

Кумир для неё был только один — она сама.

Мальчишки из института к такому положению вещей в Таниной голове быстро привыкли, но её руководитель преддипломной практики этого не знал. Да ещё бабуля расстаралась — пригласила его домой.

Руководитель оказался расчётлив и довольно молод. Он обладал авторитетом, как теоретика, так и практика, к тому же с очень солидными связями.

— Будь с ним поласковей, — напутствовала бабушка. — Практика за границей будет для тебя трамплином. Твой отец не вечен, а мать никудышная.

— Ты что такое говоришь, ба?! — возмутилась Таня. — То мне одеться нельзя так, как хочу! А то… будь поласковей?!

— Артём Григорьевич — мужчина перспективный, — объясняла бабушка. — Не чета каким-то студентикам. Ты — девушка видная…

— Ба! — крикнула Таня. — У меня есть голова на плечах.

— Одной головой стенку не прошибёшь, — отмахнулась старушка. — И с одной головой жить не так просто. Да и не оценят мужики твою голову, если в ней только мозги… А тебя, Танька, природа щедро одарила — грех не воспользоваться. Мужики, если ими умело крутить — глотки перегрызут друг другу. Уж стараться для тебя будут! Из порток выпрыгивать! Пользуйся только!..

И Таня решила воспользоваться, когда в деканате объявили распределение по практике. Ей не захотелось ехать в какой-то Мухосранск, в заштатное отделение Госбанка. Она считала, что достойна гораздо лучшего. С её-то мозгами и оценками…

Так она и заявила своему руководителю практики — прямо и безапелляционно.

Тот окинул её оценивающим взглядом и вяло поинтересовался:

— И чем же вы лучше других, голубушка?

Она не смутилась и не занервничала. Мозги заработали чётко, как бульдозер, сметающий гору мусора.

— А чем Аралушкина лучше меня? У неё и оценки хуже…

Артём Григорьевич усмехнулся.

— А вы, Татьяна, сходите к замдекана своего факультета, и поинтересуйтесь у него. Распределение подписываю не я. Он курирует научные работы студентов и посчитал, что Аралушкина, видимо, перспективнее вас. Если он что-то поменяет, то я не буду возражать.

Таня двинула к замдекана, не откладывая в долгий ящик. По лестнице поднималась, нарочито выпрямив спину и виляя бедрами, заставляя студентов спотыкаться на ступеньках, когда те сворачивали головы в её сторону.

— Ни фига себе, какая красотка!

Не сдержался кто-то. Это возглас придал Тане дополнительную уверенность.

К замдекана попасть было не так просто…

— Вознесенская, а что вы хотите?

Вопрошала сухая, как вобла, секретарь замдекана, поправляя огромные, в половину лица, очки.

— Я хочу, чтобы мне поменяли место моей преддипломной практики, — выпятив грудь, Таня надменно возвышалась над невзрачной секретаршей.

— Предложения о месте практики должен дать ваш научный руководитель, — завистливо сглотнув слюну от вида Таниных прелестей, сверкнула глазами секретарь.

Таня слегка опешила — её гоняют, как собачку за сахарной костью. Это было недопустимо в её понимании, и она отправилась домой — жаловаться бабушке.

К своему удивлению дома она застала отца.

— Вот что, доча, — он взглянул на стол, накрытый бабулей для руководителя практики. — Оставь мечты до лучших времён. Собирайся, поедешь на практику ко мне. Я приватизировал предприятие и мне нужно поставить на нём автоматизированный бухучёт.

Таня недовольно сморщилась. В её представлении практика на предприятии отца была ещё худшим местом, чем мифический Мухосранск. Пришедший к ним на ужин Артём Григорьевич почему-то занял позицию отца.