Убийца ее мужа

«Нет, удобного случая может не представиться долго – набить Дроздову морду надо прямо сейчас».

2

Но рука на дежурного по управлению у Дмитрия не поднялась – уж слишком тот радовался, что так остроумно разыграл Бороздина.

Что возьмешь с этого убогого, пусть живет, вздохнул капитан, и, доведя Ирину Птицыну до нужного ей отдела, побрел на свое рабочее место.

В своем кабинете Дмитрий застал любопытную картину: Колодков поил чаем какого-то незнакомого парнишку. Тот сидел за столом Бороздина, развалившись на его стуле и поставив чашку на его «ежедневник».

Подавив раздражение, капитан пригляделся к юноше, которого никогда ранее не видел, но сразу его опознал: уж больно Гена был похож на своего погибшего отца, Константина Карнаухова. Правда, похож особенным образом: если судить по фотографиям старшего Карнаухова и рассказам о нем свидетелей, тот был очень хорош собой и являлся неотразимым плейбоем. А вот черты лица Гены будто пародировали облик его отца: при всей внешней с ним схожести сын выглядел если не уродом, то достаточно непривлекательной личностью.

– Это Гена Карнаухов, – подтвердил догадку Дмитрия Колодков. – Проблема у нас, товарищ капитан: парню больше прятаться негде, поскольку деньги у него кончились и нечем платить за съемную квартиру. Что делать?

Между тем Гена не только не поздоровался, но и не уступил Бороздину его законное место, продолжая лениво прихлебывать колодковский чай вприкуску с конфетами «коровка», видимо, предложенными ему заботливым старшим лейтенантом.

– В принципе возвращаться домой и поступать на работу, а также вступать в права наследства, – после некоторого раздумья ответил Дмитрий на вопрос оперуполномоченного.

Серега посмотрел на него каким-то дурным взглядом.

– Капитан, ведь речь идет о жизни и смерти этого парня! Ты, значит, думаешь, что Огнев действительно шлепнул в Раменках того, кого надо?

– Нет, я так не думаю.

– И все равно считаешь, что Гена в безопасности?

– Я бы сказал: я так чувствую.

– А ну-ка, ну-ка, расскажи поподробнее о своих чувствах! – У Колодкова загорелись глаза.

– Я чувствую, что «дело Арзаевой» закончено в принципе, но не формально.

– Больно умно и загадочно вы говорите, товарищ капитан, – обиделся Колодков. – Нам, простым операм, вас и не понять.

– Да я и сам толком многого не понимаю, Серега, но есть у меня такое ощущение, что завтра все будет завершено окончательно. А эту ночь Гена проведет у меня.

– Ну, хорошо, раз так. – Колодков ненадолго замолчал. – Трагическое известие, Димыч. Двое наших лейтенантов, которых Зайцев послал в Чечню разузнать о родственниках Арзаевой, погибли при неизвестных пока обстоятельствах.

– Жалко ребят, – печально покачал головой Бороздин. – К тому же и погибли они ни за что. Их смерть, конечно, не связана с московскими убийствами. Просто Чечня есть Чечня. Я бы этих ребят туда не посылал.

…После работы капитан посадил Гену Карнаухова в свою «Самару» и повез его к себе домой.

По дороге Дмитрий припоминал, что у него есть в холодильнике. Память подсказала, что нет ничего.

– Заедем в магазин, Гена. Что будем брать на ужин?

– Что-нибудь скромненькое: пивка и красной рыбки какой ни на есть.

Бороздин взял в супермаркете шесть банок «Хольстена» и нарезку чавычи, а также четыре антрекота. Картошка в доме имелась, это определенно.

Пока капитан чистил к ужину картофель, его гость, поставив перед собой банку пива, развлекался игрой на компьютере, издавая при каждом удачном своем действии восторженный рык.

За столом Дмитрий спросил Гену, что он собирается делать с наследством, которое скоро получит.

– Буду продолжать бизнес отца, – твердо ответил пацан. – Но дела стану вести по-другому.

– То есть?..

– У отца работало слишком много людей. Большинство он держал просто из жалости.

Я подсчитал: пятнадцать процентов персонала можно сократить без всякого вреда для бизнеса.

– Есть еще какие-то идеи?

– Идей хватает. Например, старый друган отца уже лет пять должен ему сто тонн баксов. Надо эти бабки из него выбить. Найму людей, которые знают, как это делается.

Дмитрий подошел к окну, раскрыл его и закурил.

А вот если бы Гену Карнаухова все-таки прихлопнули, пришла капитану в голову нежданная мысль, много ли потеряло бы от этого мировое сообщество? И так л и уж в действительности свята и неприкосновенна человеческая жизнь? К примеру, в Штатах, самой, как считается, демократической, а значит, по идее, самой гуманной стране мира официально действует смертная казнь. А когда американцы бомбят террористов, то по ходу операции уничтожают мирных жителей, называя этих несчастных сопутствующими потерями.

Террористы, в свою очередь, тоже убивают ни в чем не повинных людей, ведя священную войну за справедливость, так, как они ее, справедивость эту, понимают.

И в том, и в другом случае жертвы исчисляются сотнями и тысячами.

А по «делу Арзаевой» погибло всего-то чуть больше десятка человек. И те, кто убил – или тот, кто убил, – этих людей, конечно же, руководствовались вполне уважительными, на собственный взгляд, причинами. Строго говоря, особой разницы ни между террористами, ни теми, кто их физически уничтожает, ни ликвидаторами из «дела Арзаевой» нет. Общечеловеческой морали в действительности не существует.

Осознав, что, по сути, пытается оправдать действия убийц, Дмитрий несколько смутился. Нет, что-то в его рассуждениях, видимо, не так.

– Гена! Спать будем ложиться?

– Ты бы, капитан, лучше еще за пивком сгонял!

И все-таки жаль, что этого парня не пристрелили в Демидове, мрачно подытожил свои размышления Бороздин.

3

Проснулся капитан с удивительным чувством, таким чувством, которого он давно уже не испытывал и даже забыл, каким словом оно обозначается. Но мгновение спустя все-таки вспомнил: это чувство называется счастьем.

Он, в сущности, все понял и уж точно все для себя решил.

Капитан прошел в соседнюю комнату: Гена все еще спал, безмятежно раскрыв рот. Рядом, на полу, валялись две пустых банки из-под пива. Вчера пацан выпросил-таки у капитана пятьдесят рублей и сходил за своим излюбленным напитком в супермаркет.

Бороздин не мог не отдать этому парню должное." именно очевидная никчемность его бытия и не вызывающая сомнений стервозность его характера помогли капитану окончательно разобраться в себе, а значит, и в событиях последних дней.