Убийца манекенов

– Я видел модели свадебных платьев, – сказал Игорь. – Сам придумал?

– Сам. У меня не только свадебные, – похвастался Митрофан. – Регина разве не показывала?

– Нет. Я у нее недолго был. Может, не успела.

– А это правда, что вы хотите вернуться? – не выдержал Митрофан.

– Правда. Только не в качестве дизайнера, а совладельцем. – Игорь, улыбаясь, смотрел на Митрофана. – Я работал у нее пять лет. Потом уехал в столицу, думал начать там бизнес. Не получилось. Конкуренция страшная. Зовут работать дизайнером, но ты сам знаешь, что значит работать на хозяина. На твоих нарядах этикетка дома моделей. Ну, я и предложил Регине – давай вместе. Ты занимаешься финансами, я – творчеством. И никто друг другу не мешает. Она обещала, что подумает, а тем временем пригласила тебя. Завтра хочет ткнуть меня мордой в стол. В двенадцать. Тебя ведь тоже пригласила?

Митрофан кивнул.

– Узнаю Регину, – вздохнул Игорек.

– И куда же вы теперь? Назад?

– Ага. А потом домой, в Кению. Там родители, сестры, брат. Нас в семье шестеро. У меня брат и четыре сестры. А мама из этого города. Ее зовут Светлана. Поживу с ними полгодика, привезу новую коллекцию. Давно хотел представить национальные африканские модели. И ткани. Ты себе не представляешь, Митрофан, что это такое! – воскликнул Игорь мечтательно. – Хлопок ручной выделки, раскрашенный вручную. У нас хорошие ткани, секреты красок передаются из поколения в поколение. Женщины-красильщицы называются «галадуна-мусо», а мужчины – «галадуна-че». А технология такая: женщины стягивают ткань нитками, делают сборки, завязывают узелки, иногда вкладывают внутрь камешки, а потом бросают в чаны с краской. Сушат на свежем воздухе под тентами и уже из сухой ткани выдергивают нитки. Узоры получаются уникальные и никогда не повторяются. А качество материи – просто фантастика! Хочешь посмотреть?

Заинтересованный Митрофан кивнул. Игорь раскрыл свою холщовую торбу, достал альбом, где вместо страниц были куски ткани в пластиковых кейсах.

– Смотри! Мне предложили контракт на разработку моделей в национальном стиле. Африка теперь входит в моду. – Игорь с улыбкой смотрел на Митрофана.

Тот листал альбом. Гладил пальцами скользкий пластик.

– Если бы мы с Региной договорились, – продолжал дизайнер, – я бы устроил в городе показ африканских моделей. Платья, аксессуары… Пуговицы, пряжки, заколки для волос, бижутерия ручной работы из кости, дерева, рога, стекла, керамики. Она предлагает мне вернуться на прежних основаниях, но я не хочу больше пахать на Регину. Я хочу работать на себя. Я предложил выкупить у нее половину бизнеса. У меня были планы расширить производство, но, видимо, не судьба.

– Чай уже готов, – объявила Лялька, появившись из кухни и уставившись на гостя. – Нести сюда?

– Не нужно, – запротестовал Игорь. – Давайте на кухне, по-домашнему. Я принес шоколадное ассорти. Кто любит конфеты?

– Я! – закричала Лялька, подбегая и хватая его за руку. Тут она увидела, что ладонь у дизайнера розовая, и принялась рассматривать ее. Держа в своей руке руку Игорька, она поворачивала ее то одной, то другой стороной, удивляясь. Она никогда раньше не видела негра, и он ей страшно понравился.

Они пили чай под старомодным оранжевым абажуром с бахромой. Лялька одну за другой поедала конфеты и не сводила глаз с негра.

– Эй! – прикрикнул на сестру Митрофан. – Притормози!

Лялька смутилась и положила надкушенную конфету обратно в коробку. Игорь дернул ее за косичку:

– Хочешь подарок?

Лялька вспыхнула и кивнула. Дизайнер порылся в своей торбе и достал стеклянные бусы, разрисованные красными, желтыми и черными узорами.

– Это из Африки. Нравится? Носи на здоровье.

Лялька умчалась в спальню, где стояло трюмо.

Митрофан сидел молча, как мышь под веником. Раздумывал, уставившись в стол, грыз ноготь на большом пальце. Даже чай не допил.

– Послушайте, – сказал он наконец, поднимая на гостя взгляд, полный сомнений. – А если вы с ней все-таки договоритесь… с Региной… возьмете меня к себе? Если я… ну, типа не приду к ней завтра?

– Если договорюсь, то возьму, – ответил Игорь, стараясь оставаться серьезным. Митрофан, несмотря на свои двадцать пять, был сущим пацаном. – Но ведь могу и не договориться. У Регины сложный характер, сам знаешь. Мы оба можем проиграть. Понимаешь?

Митрофан кивнул.

– Я вернусь назад в столицу или уеду в Африку. А что будешь делать ты?

– Пойду к Рощику. Он меня всегда примет. Только он не такой крутой, как Регина, и их пока прикрыли за долги. Но Рощик говорит, что снова откроют. Могу опять для «Трапезной» костюмы шить. Они, правда, почти не платят, но зато не лезут, не орут, не хватают за руки. Виталя Вербицкий, режиссер, давно меня зовет. Прикольные пиплы, с ними весело. И билеты всегда дают. Два или даже три. Регина сказала, что я придурок, – вспомнил он.

Игорек рассмеялся:

– Про меня она тоже много чего говорит.

– Я вас совсем не таким представлял, – сказал Митрофан. – Она говорила… – он осекся, не закончив фразу. – Я видел ваши модели, – переключился он довольно неуклюже. – Класс! Особенно «синий бархат». И гамма класс – лиловое, черное, желтое и белое.

– Спасибо, Митрофан. Ты тоже интересный художник. Мне пора. – Игорек поднялся с табуретки.

– Приходите еще, дядя Игорь, – щебетала Лялька в прихожей. Она была в африканских бусах и все время трогала их рукой. – Придете? Без конфет все равно приходите, ладно?

– Приду, – пообещал дизайнер. – Только с конфетами.

– Послушайте… – нерешительно начал Митрофан и замолчал. – А если… а можно и я с вами в Африку?

Он смотрел на Игоря своими белесыми выпуклыми глазами в длинных рыжих ресницах, напряженно ожидая ответа.

– Это я тебе обещаю, – ответил Игорек, протягивая руку. – Но сначала нам нужно выиграть наше Ватерлоо. До завтра, Митрофан.

Глава 15 Следственный эксперимент

Федор Алексеев вернулся домой после встречи с друзьями полный нетерпения. Впереди была вся ночь и интересная работа. Некоторое время Федор препирался сам с собой, с чего начать – с аудиозаписей допросов, которые скрепя сердце дал ему на одну ночь Коля, или с текстов. И то и другое одинаково манило и обещало интересные открытия. Решение было принято в пользу записей – надо их прослушать на свежую голову и отметить возможные нестыковки. А потом переписать, вернуть оригиналы Николаю, а копии прослушать еще раз. Просто удивительно, до чего люди порой странно выражают свои мысли. Сплошной подтекст. И как много значат паузы, интонации, вздохи и незаконченные фразы, если не отвлекаться зрительно, а закрыть глаза и обратиться в слух. Что Федор и собирался проделать сегодня ночью.

Целое богатство – записи бесед с людьми, которые знали, любили, возможно, ненавидели Лидию Рогову и завидовали ей, – лежало перед ним на столе. Люди эти скрывали что-то и знали больше, чем говорили. Он протянул руку и замер на миг, выбирая кассету…

Муж, который ничего не знал о любовнике своей жены, что есть неправда. Сильный и крутой мужик. Послушаем мужа. Федор вставил кассету в магнитофон, щелкнул кнопкой, отрегулировал громкость, закрыл глаза и расслабился. Интонация, легкие заминки, дыхание, паузы – фон, на который накладывается смысл. И зачастую фон более красноречив, чем слова. На чем и основан принцип полиграфа, или детектора лжи. Ну, почти…

Ни врагов, ни угроз, ничего такого. Разводиться не собирался, хотя, если бы попалась хорошая женщина… Честный ответ человека, которому нечего скрывать. Слегка в ущерб себе. О мертвых – aut bene, aut nihil. И о своем отношении к ним тоже – или хорошо, или никак.

Известная нам Регина Чумарова звала Лидию на работу, а та ничего не сказала мужу. Детей у Роговых не было. Почему Лидия оставила мужа и Речицкого одних под елкой и ушла? Муж не знает. Она никак это не объяснила. Просто ушла, сказав: «Я тебя потом найду». Не «подожди, я сейчас», а «я тебя потом найду». Куда можно было отправиться незадолго до двенадцати?